– Как вышло, что ты стал мальчиком на побегушках, Майк?

– Может быть, потому, что у меня достаточно тяжелая рука.

Он ухмыльнулся, глядя на меня исподлобья.

– Только не шантажируй меня этой вечеринкой на яхте. Ты это уже использовал дважды.

– А как насчет той истории с Люси Делакор, о которой ты так и не написал? Насчет того дома, откуда она сбежала?

– Откуда тебе известно об этом?

– У меня масса друзей в самых необычных местах, – ответил я. – Старушка Люси по-прежнему числится за тобой, не правда ли?

– Ладно, ладно, хватит. Чего ты хочешь?

– Пат просит, чтобы ты не занимался вопросом сходства этих неглиже в последних двух убийствах.

Лицо Темпла приобрело странное выражение.

– Но ведь я прав, – сказал он мягко. – Не так ли?

– Отвяжись, Митч. Просто Пат не хочет, чтобы в это дело был замешан секс. Вот и все. Это всегда вызывает у публики ненужные мысли. Дай ему несколько дней спокойно поработать, а потом можешь делать все, что хочешь. Согласен?

– Мне страшно много пришлось поработать ногами. Я отбил себе все пятки, выслеживая эти этикетки. А теперь выходит, что все это зря.

– А что тебе удалось выяснить?

Митч пожал плечами.

– Только наметки на возможных покупателей. Продавцы не сказали мне ничего определенного, потому что это очень ходовой товар. Это могли быть какие-нибудь провинциалы, жаждущие привезти что-нибудь сексуальное своим женам, военные, купившие экзотические штучки в большом городе… ну, и дамы, пытающиеся вдохнуть немного огня в стариков-партнеров с помощью нейлона.

– И это все?

– Мне не удалось получить никакого описания покупателей. За исключением, пожалуй, парочки курочек, которые взяли размеры, вполне подходящие им самим. Очевидно, это постоянные покупательницы. Я мог бы их навестить, но не думаю, чтобы от этого был какой-нибудь прок. Может, у тебя есть какие-нибудь идеи на этот счет?

– Самые свеженькие, – сказал я. – Вельда обратила внимание на интересное сочетание цветов: зеленое неглиже на рыжей и черное на блондинке. По-моему, в этом есть какой-то смысл.

– Черт возьми, это самые ходовые цвета. У них даже в запасе нет белых или розовых. Сейчас не в моде скромницы. – Митч откинулся на спинку стула. – Может, ты лучше скажешь Пату, что я все еще занимаюсь этим делом?

– Он повторит то же.

– Просто удивительно, что больше никто не заметил этой связи. Не слишком основательная, но все же зацепка.

– Я думаю, это потому, что все считают, что учительница покончила жизнь самоубийством.

– Я в этом немного сомневаюсь, – проворчал Митч.

– Пат тоже. Но ему приходилось сталкиваться с другими случаями, когда самоубийцы выходят из дома в одном неглиже. Это, по-видимому, довольно распространенное явление.

– Да, я знаю. Она могла выбежать к реке и в пальто. Тогда бы никто ее не заметил. Если она потом потеряла его, то любой из тех, кто шатается в доках, мог найти пальто и загнать его за выпивку, даже не подумав ни о чем плохом.

– Что сказать Пату?

– Я буду молчать неделю. А пока что я все же буду пытаться увязать вместе эти две одежонки. – Он посмотрел на меня поверх своего стакана. – Ну, а как ты сам, Майк? Ты всегда излагаешь интересные версии. Что ты думаешь на сей раз?

– Я этим не интересуюсь. Такова моя версия.

– И в тебе даже не просыпается любопытство?

– Просыпается, конечно, – ухмыльнулся я. – Именно поэтому я буду внимательно читать обо всем в “Новостях”.

После ленча с Митчем я вышел на улицу и свернул направо на Бродвей. Я направился к своему бюро. Утренняя сырость сменилась моросящим дождем, который вымыл улицы и превратил тротуары в сплошной поток зонтиков.

На первых страницах газет, продававшихся в киосках, все еще можно было прочесть рассказ о смерти рыжеволосой девушки, а в одном из дневных выпусков красовалась моя фотография рядом с трупом, а также была помещена фотография мальчика. Я купил несколько газет, сунул их в карман плаща и зашел в Хаккард-Билдинг.

Вельда оставила мне записку, что вышла кое-что купить и скоро вернется. Пока что мне нужно было позвонить в контору Краусс-Тильмана. В конторе я напал на Уолта Хенли, получил у него указания по поводу следующего задания, повесил трубку и добавил к записке Вельды постскриптум. Я известил ее о том, что уезжаю из города на пару дней и потому откладываю наше свидание за ужином. Конечно, эта последняя приписка ей не очень понравится. У нее был день рождения. Но мне повезло. Все равно я забыл купить ей подарок.

Несколько дней обернулись неделей. Я подъехал к бюро без четверти пять. Вельда сидела за машинкой и даже не подняла глаза, пока не кончила страницу.

– Поздравляю с днем рождения, – сказал я.

– Спасибо, – ехидно ответила она.

Я ухмыльнулся и кинул ей сверток, приобретенный десять минут назад. Она не смогла больше сдерживаться и торопливо сорвала с него бумагу. Молочным светом засияли жемчужины, и Вельда издала легкий крик восторга.

– Настоящие? – едва выговорила она.

– Надеюсь, что так.

– Подойди ко мне, ты…

Я склонился над ней и, впившись в ее сочные мягкие губы, снова почувствовал, как меня охватывает дрожь. Так бывает всегда, когда я имею дело с этой изумительной женщиной. Я оттолкнул ее и перевел дыхание.

– Лучше поберегись…

– Но я не думала, что ты сам этого хочешь…

– Пропаду я с тобой, киска.

– Погоди, вот увидишь, как я задам тебе.

– Прекрати разговаривать со мной в таком тоне, слышишь? – сказал я. – А то я сейчас взорвусь!

– Ну, так я тебе помогу…

Я взъерошил ей волосы и присел на край стола.

Она разложила всю почту на три кучки: извещения, деловые письма и личные. Я стал просматривать их.

– Что-нибудь важное есть?

– Ты что, не читал газет?

– Детка, там, где я был, нет ничего, кроме холмов, камней и деревьев.

– Удалось установить личность убитой рыжей.

– Кто же она?

– Максия Делани. Выступала со стриптизом на Западном берегу. Ее дважды привлекали по подозрению в том, что она завлекала клиентов, но каждый раз освобождали по причине отсутствия улик, поскольку клиенты не жаловались. Последнее время она находилась в Чикаго, где была зарегистрирована в качестве натурщицы в одном рекламном агентстве. С нее сняли несколько фотографий в обнаженном виде.

– Мне приходится иметь дело с приятнейшими людьми, не правда ли? Еще что-нибудь интересное в почте имеется?

– Ничего особенного. Правда, есть какой-то пакет.

В кучке личной почты я увидел плоский пакет размером шесть квадратных дюймов с адресом и маркой знаменитого города на Гудзоне, который населяют самые знаменитые из бывших жителей Нью-Йорка. Я вскрыл конверт и снял обертку с коробочки.

Отпечатанное типографским способом письмо извещало меня о том, что содержимое коробочки сделано одним из заключенных и любое добровольное пожертвование, которое я захочу, возможно, сделать, следует адресовать в фонд, предназначенный для организации развлечений узников. Внутри коробочки оказался изящный кожаный бумажник ручной работы с аккуратным тиснением:

“МАЙК ХАММЕР, СТРАХОВОЙ АГЕНТ”.

Очень симпатичная штучка. Я бросил бумажник на стол Вельды.

– Что ты об этом думаешь?

– Твоя репутация окончательно испорчена. – Она посмотрела на бумажник, прочла письмо и добавила: – У них есть отдел жалоб?

– Пошли туда пять баксов. Может, это просто шутка. – Я сунул бумажник в карман и поднялся со стула. – Давай поужинаем.

– Давай, страховой агент.

Мы уже шли к двери, когда зазвонил телефон. Я хотел было “не услышать” звонка, но Вельда была слишком ревностной секретаршей для этого. Она сняла трубку и протянула ее мне.

– Это Пат.

– Привет, малыш, – сказал я.

Что-то странное было в его голосе, и я не мог понять, в чем дело.

– Майк, ты когда в последний раз видел Митча Темпла?

– Неделю назад. А почему ты спрашиваешь об этом?