Мне показалось естественным и справедливым, чтобы текст для моего выступления подготовил Хокинг-16Ф. Я попросил его – обратите внимание, попросил, а не дал команду, – и он предоставил мне соответствующий текст. Должен отметить, что это потрясающая лекция, но все-таки я решил воспользоваться этой трибуной для несколько иной цели. Что же касается лекции Хокинга-16Ф, то она, насколько мне известно, уже завтра будет опубликована на сайте Нобелевского комитета.

Сразу хочу просить прощения: вероятно, вам покажется, что я излишне углубляюсь во второстепенные детали, но вы увидите, что история, которую я решил поведать вам сегодня, имеет прямое отношение к событию, в связи с которым мы собрались здесь. История давняя, с той поры прошло несколько десятилетий, и мне хочется, чтобы вы лучше почувствовали напряженность атмосферы тех лет.

Итак, что же заставило меня изменить свои намерения? Дней десять назад, листая за ланчем  по своей обыденной привычке «Фигаро», я обнаружил в разделе хроники коротенькое сообщение о кончине в печально знаменитой парижской тюрьме Сантэ ее узника Халида аль-Халиди. Вряд ли это имя вам о чем-нибудь говорит. Свой пожизненный срок он получил за убийство Дауда Хусейни, кандидата на пост президента Франции, а также за покушение на убийство еще двадцати тысяч человек. Это произошло в 2022 году, дела давно минувших дней. В какой-то степени эта смерть, я имею в виду смерть аль-Халиди, развязала мне руки. Сегодня я хочу сделать признание. А заодно восстановить справедливость по отношению к Халиду аль-Халиди. Однако по-порядку.

Солидный возраст большинства присутствующих позволяет предположить, что многие из вас помнят бурю, поднявшуюся в США в начале века, когда впервые в истории страны президентом был избран чернокожий, Барак Обама. Я сразу понял, чем это закончится. Нет, не для Америки. Для Франции. С Америкой, вопреки многим оракулам, ничего плохого случиться не могло. Ведь высшая власть в США базируется на балансах и противовесах. Хотя роль президента и велика, но действовать он может лишь в некоторых рамках, определяемых Конгрессом. И Обама был далеко не худшим президентом, даже можно сказать, вполне успешным. Но… вернемся во Францию.

Успех чернокожего американского президента не мог не найти отклик в эмигрантских кругах  Франции. Мусульманская община на тот момент уже превысила десять процентов от населения страны. До этого никак не проявлявшая себя в политике мусульманская молодежь ринулась в социалистическую партию, где была принята с распростертыми объятиями. Именно это привело к тому, что на президентских выборах 2022 года, социалистическую партию представлял Дауд Хусейни, выходец из семьи, эмигрировавшей во Францию из Туниса. Пользуясь традиционным для социалистов набором популистских лозунгов и практически стопроцентной поддержкой мусульманской общины, Хусейни  лидировал с большим отрывом по всем опросам. Лишь чудо могло помешать ему стать президентом Франции и оно произошло: за неделю до дня выборов он был застрелен метким выстрелом андроида, созданного в моей лаборатории. Все подозрения пали на моего ассистента Халида аль-Халиди, в доме которого был обнаружен настоящий арсенал – склад высокоточного оружия и приличный запас нановзрывчатки. Андроида, застрелившего Хусейни, можно считать дедушкой Хокинга-16Ф.

Так вот… (Пауза.) Дауда Хусейни убил я. (Шум в зале. Пауза.)

Разумеется, не я нажал на спусковой крючок. Аль-Халиди готовил мегатеракт, который бы унес тысячи жизней, а я спас всех, всех, кроме Хусейни, хотя мог спасти и его. (Шум в зале. Выкрики.)

Доказательства? У меня нет доказательств. Их нет и у парней из Управления внутренней разведки, их нет вообще. Единственный человек, который мог бы, сопоставив факты, прийти к правильному выводу, ушел из жизни в тюрьме Сантэ. Мог бы, но не сумел. Я навестил его один раз в тюрьме. Ему и в голову не пришло, что я мог знать о его замысле. Он не слишком верил в официальную версию о случайном техническом сбое, но никак не предполагал, что за сбоем стою я. (Пауза.)

Я должен рассказать, как все это произошло, но прежде хочу просить прощения у семьи и друзей Дауда Хусейни, хотя понимаю, что не могу быть прощен. (Пауза.)

Признаюсь, когда Халид аль-Халиди пришел на собеседование, это вызвало у меня противоречивые чувства. Я недолюбливал арабов, но считал себя обязанным никоим образом не выказывать свои личные преференции. В моей лаборатории работали двое, а может, трое евреев. Один из них, возможно, даже имел израильское гражданство. Я не знаю точно. Никогда не интересовался такими вопросами. Мне следовало учесть их настроения. Межэтнический конфликт в лаборатории мог уничтожить все наши достижения на пути к созданию искусственного интеллекта. С другой стороны Халид производил очень приятное впечатление. Он окончил Эколь Нормаль и представил блестящие рекомендации от самого профессора Лазара, под руководством которого аль-Халиди работал на кафедре робототехники. Но когда он заявил, что не может работать по пятницам, я хотел сразу отказать ему, но вовремя сообразил, что могу это обстоятельство использовать в интересах дела. Мы располагали очень дорогой вычислительной техникой и использовали ее на  все сто. Компьютеры работали круглосуточно, и кто-то должен был постоянно дежурить в лаборатории. Все время шли споры и возникали обиды: никто не хотел работать по выходным. Поэтому я удовлетворил требования аль-Халиди при условии, что он берет на себя субботы и воскресенья. Этим я убивал еще одного зайца: я создал благоприятную атмосферу в коллективе лаборатории для появления в ней правоверного мусульманина.

Халид оказался очень толковым, трудолюбивым парнем и быстро вошел в курс дела. Со временем я доверил ему нашего андроида-переводчика Иеронима-11П. Этот андроид мог переводить одновременно на восемь языков. Перевод на один язык он озвучивал, а остальные синхронно транслировал на специальные приемники и, разумеется, все переводы хранил в своей памяти. Мы часто получали приглашения от организаторов различных международных конференций, симпозиумов et cetera. То есть Иероним-11П был незаменим там, где требовался синхронный перевод сразу на несколько языков. Кстати, хотя это и не входило в его обязанности, аль-Халиди очень помог в создании и настройке блока перевода на арабский язык, которым он владел в совершенстве: его родители дома говорили на арабском.

Как-то раз в пятницу я забыл в лаборатории флешку с материалами Стэндфордской конференции по искусственному интеллекту. По субботам я частенько работал дома, а тогда как раз поджимал срок сдачи в издательство монографии, так что в субботу утром, обнаружив отсутствие флешки, я решил прогуляться до лаборатории.

Я вошел в здание, поднялся пешком на третий этаж – какая-никакая зарядка. Дверь в кабинет Халида была приоткрыта, и оттуда доносилось то ли бормотание, то ли пение. Я подошел и заглянул внутрь. Увиденное настолько поразило меня, что я, простояв с минуту с полуоткрытым ртом и забыв, зачем пришел, воспользовался своей незамеченностью и потихоньку покинул здание лаборатории.

Что же так потрясло меня? Вообразите зрелище: посередине помещения лежит коврик, а на нем на коленях стоят двое, лицом к Мекке (это я потом вычислил), а пятой точкой – к двери (эта деталь и позволила мне остаться незамеченным), отбивают поклоны и возносят руки к потолку. Это я условно говорю. Колени, лицо, пятая точка, руки – были только у одного из них. Второй же, а вы наверняка уже догадались, что речь об Иерониме-11П, обладал лишь намеками на вышеперечисленные части человеческого тела. Его манипуляторы силой и ловкостью намного превосходили руки, а пятой точки не существовало вовсе. Так что когда пятая точка Халида взметалась вверх, андроид складывался, и его «тело» принимало почти горизонтальное положение. Это было смешно, но смех меня разобрал, лишь когда я оказался на улице. По-видимому, они читали сутры, но в этом я не очень разбираюсь.

По дороге домой я заглянул в сад Люксембург, без труда нашел уединенную скамейку и попытался проанализировать ситуацию. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы мой сотрудник, верующий в бога, стал бы заниматься миссионерской деятельностью в нашем коллективе и тем более среди наших андроидов. Возможно, что это какой-то эксперимент, о котором аль-Халиди не сообщил мне, но и это серьезное должностное нарушение. Я всегда поощрял инициативу своих работников, даже разрешал им час в день тратить на собственные проекты, но эти проекты подлежали согласованию. И я был весьма либерален в этом вопросе: утверждал некоторые сомнительные проекты, только чтобы поощрить личную инициативу сотрудников.