А когда взошло солнце, раздался оглушающий удар грома и хлынул ливень. Я надел перчатки, подошел к шипящим углям и, следуя полученным указаниям, стал разбрасывать кости Мандаки.

Дождь лил все сильнее, и мне пришлось поставить навес, чтобы укрыться от потоков воды.

Он продолжался два часа, а когда закончился, я направился к обрыву, чтобы докончить начатое.

Но меня ждал сюрприз. Обрыв, на котором горел погребальный костер, снесло вниз вместе с костями Мандаки и бивнями. Я осторожно заглянул вниз, но увидел лишь густую растительность, мокрую после дождя, блестящую под лучами жаркого африканского солнца.

Еще час я собирал веши, укладывал их на гравитационные тележки, а затем двинулся вниз по склону, к подножию Килиманджаро.

Двумя неделями позже я возвратился в свой кабинет, лишь на несколько минут заскочив в квартиру. И квартира, и кабинет показались мне чужими. В кабинете было душно, стены просто давили на меня. Я приказал компьютеру охладить и освежить воздух. Это не помогло, пришлось спасаться прозрачностью стен.

Я принял молекулярный душ, переоделся, заказал пару пирожных и кофе на завтрак, сел за стол.

— Компьютер?

— Да, Дункан Роджас?

— Я хочу, чтобы ты ввел сноску в четыреста девятое земное издание «Рекордов охоты», выпущенное издательством «Уилфорд Брэкстон».

— Ожидаю…

— Бивней Слона Килиманджаро больше не существует. Они находились на Бортаи II, когда звезда стала сверхновой. Никаких следов от них не осталось.

— Исполнено.

— Пошли соответствующее извещение во все библиотеки и музеи.

— Приступаю… Исполнено.

Несколько последующих минут я провел, просматривая корреспонденцию и служебные материалы, поступившие от руководства. Потом открылась дверь, и в кабинет вошла Хильда Дориан.

— Я узнала, что ты вернулся.

— Вчера вечером.

— Спасибо, что позвонил, — с сарказмом бросила она.

— Я устал.

Она в изумлении вытаращилась на меня.

— Позволишь присесть?

Я пожал плечами.

Она приказала креслу приблизиться, села.

— Где твой наставник?

— Наставник?

— Мандака.

— Он умер.

— На Земле? Я кивнул.

— Ты сообщил об этом властям? Я кивнул.

— От чего он умер?

— Сердечный приступ.

— Ты привез тело для вскрытия?

— Нет. Родственников у него нет, а он просил похоронить его на Земле.

Последовал еще один изумленный взгляд.

— Ты изменился.

— Правда? Она кивнула:

— Еще больше замкнулся в себе.

— Я не заметил.

— И стал совсем уж молчаливым.

— Задавай вопросы.

— Зачем? Ты все равно солжешь.

— Почему ты так решила? — Разубеждать ее я не счел нужным.

— Дункан, я узнала о твоем возвращении, увидев, какое распоряжение ты отдал компьютеру.

— Освежить воздух?

— Занести в банк памяти информацию об уничтожении бивней при взрыве сверхновой.

— А, ты об этом…

— Вроде бы ты говорил мне, что бивни на Небесной Сини.

— Я ошибся.

— И отправился с Мандакой на Землю без бивней? Пообщаться с духами его предков?

— Бивни утеряны. Я не хочу, чтобы их разыскивал кто-то еще.

— Это решение должен принимать ты?

— Больше некому.

— Мандака действительно умер?

— Мандака действительно умер. Хильда нахмурилась.

— Ты, часом, его не убил? — стрельнула она вопросом.

— Нет, я его не убил. Но был готов.

— Не понимаю тебя.

— Знаю, что не поймешь.

— Я думала, он был твоим другом.

— Это точно, — искренне ответил я. Она долго смотрела на меня, потом в ее голосе появились нотки сочувствия, — Тогда мне очень жаль тебя, Дункан. Я знаю, как трудно ты сходишься с людьми. Надеюсь, ты найдешь себе нового друга.

— Я тоже на это надеюсь.

Мы поговорили еще несколько минут, я напомнил, что хочу пригласить ее и Гарольда в ресторан, после чего она вернулась к себе, а я остался один, чтобы разобраться в своих чувствах.

Но эмоции — не факты, чем больше стараешься выстроить их ряд, тем больше они перепутываются между собой. В конце концов я пришел к выводу, что сопереживание — из тех эмоций, что лучше оставить Хильде и ей подобным, кто полагает, что это добродетель. Я попытался побыть таким, как они, но мне стало очень уж не по себе, и я решил больше не играть в эти игры.

Ближе к полудню мне уже заметно полегчало: медленно, но верно я становился самим собой. Вечером я повел Хильцу и Гарольда в «Древние времена», ресторан и театр одновременно. Выполнив обещанное, поздним вечером вернулся в кабинет и попытался определить размах крыльев недавно убитой Дьявольской совы. К тому времени, когда я начал сравнивать довольно-таки противоречивые показания, все мысли о Мандаке и бивнях окончательно выскочили у меня из головы.

Уснул я, когда забрезжил рассвет.

Я наблюдал, как бивни, мои бивни, в потоке воды плывут по склону Килиманджаро, чтобы соединиться с моим прахом, покоящимся под толщей земли, и ожидание мое наконец-то окончилось.

Я очень стар, я многое повидал. Я видел темную пещеру на Беламоне XI и сотрясающие твердь ураганы Афинии. Я сталкивался с охотниками, ворами, религиозными фанатиками, хорошими людьми и плохими, Даже теперь, когда зрение мое слабеет, я все еще вижу цепь событий, которая привела Букобу Мандаку на священную гору. Я вижу Тембо Лайбона, раздающего карты и забирающего свои десять процентов. Я вижу Амина Рашида, гордо, пренебрегая опасностью, вышагивающего по пустынным улицам Нью-Эвона, города на Плантагенете II. Я вижу Ганнибала Слоуна, издалека изучающего меня, растирающего пыль между пальцами, чтобы определить направление ветра. Я чувствую легкие прикосновения щупалец Глаза-в-огне, вырезающей на бивнях историю своей цивилизации, и жестокие удары камня Раканьи, отрубающего бивни.

Тысячелетия приходили и уходили, а я все ждал на вершине горы. Я шептал о том, что нет мне покоя, и Сендейо, и Масаи Лайбону, и Лийо Нельону, и Букобе Мандаке, который умер гордо и молча, чего от него и ждали. Империи возникали и гибли, планеты открывались, колонизировались, пустели, поколения людей появлялись на свет Божий и умирали, но я стоял на своем.

Я видел рождение звезд и смерть миров и наблюдал одинокую, в неволе, смерть последнего из моих сородичей, но все это время ждал, когда же закончится одиссея бивней.

И вот наконец беспокойство ушло, одиночество исчезло, душевная боль утихла. Жизнь галактики продолжится, но продолжится уже без меня, ибо зрение слабеет, слух пропадает, надвигается забвение.

Я обрел недостающее, я теперь единое целое.

Да, он действительно существовал. Он занесен в справочник «Рекорды охоты», выпущенный издательством «Роуленд Уэрд». Его бивни находятся в хранилище Британского музея естественной истории. Две фотографии его знаменитых бивней еще существуют. Его бивни зарегистрировали и продали на аукционе на Занзибаре в 1898 году. Хотя никто из нижеперечисленных знаменитых охотников его не видел, упоминания о нем имеются в мемуарах Карамоджо Белла, Дениса Д. Лайелла, Т.Мюрфи Смита и командора Дэвида Элдерби Бланта.

По ходу двух моих последних поездок в Африку выяснилось, что практически все охотники и белые поселенцы, с кем я общался, знали о нем, и я провел немало замечательных вечеров, выслушивая разнообразные, непохожие, противоречащие друг другу истории о его жизни и смерти.

Именно из таких историй и рождаются легенды.