Он брел, погруженный в задумчивость, размышляя о том, что в Пеллюсидаре дороги вели в никуда и что здесь тебе либо везет, либо ты — труп. Он не слышал, что происходило у него за спиной — он думал о Ла-джа из Ло-гара, а за ним кто-то шел, шел тяжелым шагом.
Потом он вдруг вернулся к действительности и вновь обрел бдительность, но было слишком поздно. Кто-то обхватил его вокруг талии и поднял над землей. Уже в воздухе он обернулся и увидел мохнатую морду Белого Старика; тот осторожно опустил человека на широкую шею. К фон Хорсту вновь вернулись надежды на будущее — вот что делала с человеком дружба, даже дружба с бессловесным существом.
— Ну, старина, — воскликнул он, — ты чуть не сорвал с меня набедренную повязку, но я рад тебя видеть!
Тебе тоже стало одиноко, правда? Похоже, и у тебя и у меня не так-то много друзей. Ну, что же, мы будем вместе столько, сколько ты пожелаешь.
Белый Старик нес через опасные преграды человека, к которому чувствовал странную привязанность.
Даже могучий тараг сходил с тропы мамонта, на них не напало ни одно животное, мимо которых они проходили.
Однажды над ними кружил типдар, огромный птеранодон, который мог бы унести взрослого быка. Они шли под тенью двадцатифутовых распростертых крыльев, мамонт — спокойно, а человек — полный тревоги, но тот не бросился в атаку.
Они остановились, чтобы утолить жажду, поесть и выспаться. Поскольку время в этом мире ничего не значило, фон Хорст и не пытался вести ему счет. Он знал только, что они, должно быть, ушли далеко от Джа-ру.
Он часто шел пешком, чтобы размять мускулы, и Белый Старик шагал так близко от него, что его волосатый хобот касался обнаженного тела человека.
Чтобы чем-нибудь заняться, фон Хорст обучил животное нескольким трюкам — поднимать его по команде себе на голову и спускать на землю, становиться на колени и ложиться, идти шагом и рысью, атаковать по сигналу, поднимать и переносить предметы, валить дерево, упершись в него головой.
Белый Старик, казалось, учился с удовольствием и гордился своими успехами. То, что он необыкновенно умен, фон Хорст знал давно, но еще он, несомненно, обладал чувством юмора, и порой фон Хорст готов был поклясться, что мамонт посмеивается над своими собственными шутками. Одна из них состояла в том, чтобы обхватить человека сзади за лодыжку и поднять его в воздух, но он ни разу не уронил и не поранил его, всегда чрезвычайно осторожно опуская на землю. Кроме того, если ему казалось, что фон Хорст слишком долго спит, он наступал на него и притворялся, что собирается раздавить; или же наполнял хобот водой и устраивал ему душ. Человек никогда не знал, что его ждет в следующий раз, но скоро понял, что Белый Старик никогда не причинит ему вреда.
Фон Хорст понятия не имел, сколько они прошли, но предполагал, что это было значительное расстояние, однако они не встретили ни одного поселения и не видели ни одного человеческого существа. Его восхищали обширные необитаемые пространства, целиком отданные в распоряжение диких животных. Таким был когда-то и внешний мир. И это казалось чем-то невероятным.
Он мог только гадать, был ли теперь ближе к Ло-гару, чем раньше. Этот поход часто казался ему безрассудным и безнадежным. Но что еще оставалось делать?
Он мог с равной вероятностью идти как в верном направлении, так и в ошибочном. Если бы Ла-джа была с ним, он, может быть, решил бы остаться навсегда в одной из прекрасных долин, которые они пересекали, но о том, чтобы жить всегда одному, нечего было и думать. Итак, он продвигался вперед, открывая для себя мир, о существовании которого и не подозревал.
С каждой новой возвышенностью, на которую ступала его нога, росла и его тяга к неизвестному. Что там, за вершиной? Какие новые горизонты ему откроются?
Однажды, когда Белый Старик, мощно ступая, направлялся к небольшому холму, а человек представлял себе картины, скрывающиеся за его вершиной, он услышал громкий рев, за которым последовал другой.
С этим ревом, казалось, смешивались человеческие голоса.
Для фон Хорста люди были врагами — настолько прочно он усвоил обычаи каменного века, но он решил все же взглянуть на них. Может, это были жители Ло-гара? Может быть, он достиг Ло-гара!
По звукам можно было предположить, что люди гнали стадо, в котором было много быков.
Соскользнув с шеи Белого Старика, фон Хорст приказал гиганту оставаться на месте; затем он осторожно двинулся вперед, надеясь достичь вершины хребта незамеченным. Это ему удалось, и мгновение спустя он уже наблюдал такую сцену, которая заставила его усомниться в своем рассудке.
Он лежал на невысоком утесе, а внизу, под ним, расположились четверо существ, точно возникших из кошмарного сна. У них были приземистые человеческие тела. Лицо, плечи и грудь покрыты длинными коричневыми волосами. На затылке торчали короткие, тяжелые рога, очень похожие на рога бизона. А хвосты были с пушистой кисточкой на конце. Их рев был похож на рев быка, и одновременно они могли говорить по-человечески.
Эти необычные существа пытались приблизиться к скале, но оттуда летели камни и не давали им подойти.
Вероятно, какое-то существо или существа, скрытые от глаз фон Хорста выступом скалы, держали оборону.
Наступавшие всякий раз ревели от бешенства, и время от времени одно из существ било ногой по земле, точно разъяренный бык, поэтому фон Хорст сразу окрестил их людьми-бизонами. Они никак не оборонялись, поскольку никто из четверки ни разу не бросил камень в ответ.
Случайно он уловил одно-два слова из их разговора и обнаружил, что они говорят на общем для всех человеческих существ Пеллюсидара языке. Вскоре один из них повысил голос и закричал, обращаясь к тому, кто держал их у подножия утеса.
— Хватит бросаться камнями, гилок, — сказал он. — Тебе только хуже будет, когда мы тебя поймаем, а мы тебя поймаем, уж будь уверен. У тебя нет ни пищи, ни воды, так что тебе придется выйти либо умереть с голоду.
— Что вам от нас нужно? — спросил голос из глубины скалы.
— Нам нужна женщина, — ответил тот из людей-бизонов, который говорил и раньше.
— А я вам не нужен? — спросил голос.
— Только, чтобы убить тебя; но если ты отдашь нам женщину, мы тебя пощадим.
— Как мне узнать, что вы сдержите слово?
— Мы не лжем, — ответил человек-бизон. — Приведи ее сюда, и мы тебя отпустим.
— Я веду ее, — объявил голос.
— Ах ты свинья! — вырвалось потихоньку у фон Хорста.
Мгновенье спустя он увидел, как мужчина показался из-за выступа скалы, таща женщину за волосы. В ту же секунду он вскочил на ноги, охваченный ужасом и яростью, ибо с первого взгляда узнал их — это были Скраф и Ла-джа.
Некоторое время он приходил в себя, наблюдая за ними; потом приладил к луку стрелу, но Скрафа заслоняла собой девушка. Фон Хорст не мог стрелять, опасаясь ранить ее.
— Ла-джа! — закричал он.
Девушка обернулась на голос. Скраф и люди-бизоны увидели фигуру на вершине утеса.
— Посторонись, Ла-джа! — кричал он. — Посторонись!
Она мгновенно изогнулась, оттолкнув Скрафа, так что он стал прекрасной мишенью для лучника, чья стрела была уже натянута. Раздался звон струны.
Скраф вскрикнул и упал, схватившись за оперение стрелы, глубоко вонзившейся в его тело; падая, он разжал руку, державшую волосы Ла-джа.
— Беги! — приказал фон Хорст. — Беги вдоль скалы, а я побегу за тобой, пока не найду пути вниз.
Люди-бизоны, оправившись от изумления, уже неслись за девушкой, хотя их тяжелые, приземистые тела, казалось, не были приспособлены для бега.
Фон Хорст обернулся и позвал Белого Старика; затем он бросился вдоль гребня утеса. Почти сразу же он понял, что внешность людей-бизонов не соответствовала их проворству — они догоняли девушку. Он снова вытащил стрелу. Остановившись на мгновение, чтобы прицелиться в бежавшего впереди остальных человека-бизона и отпустить тетиву, он бросился вперед. Первый нагонявший ее человек-бизон лежал ничком на земле с торчащей из спины стрелой.
