Он брел по звериной тропе. Таких троп в лесу было много. Некоторые из них должны были вести к воде, но какие? Он выбрал ту, по которой шел, потому что она была шире и выделялась среди остальных. Видно было, по ней часто ходили животные, так как она была сильно утоптана; фон Хорст заключил, что большинство животных должны были ходить по тропе, которая вела на водопой, а не по другим тропам. Он убедился в своей правоте, когда вышел к небольшой речке. Увидев ее, он издал восторженный крик и, подбежав к берегу, погрузил лицо в воду. Он пил большими глотками. Это была чистая речка, текущая среди холмов по ложу из гравия и несущая с гор, в которых она родилась, прохладу лесу, свежесть равнинам. Фон Хорст чувствовал себя прекрасно. Его проблемы, казалось, остались позади. Теперь все будет хорошо — он у воды, в безопасности!
Наконец лейтенант поднял голову и посмотрел вокруг. На противоположном берегу реки сидело неведомое существо — такого он не видел ни в одной книге, ни в одном музее. Оно напоминало гигантское крылатое кенгуру с головой рептилии и с полными зубов челюстями, как у птеродактиля. Оно внимательно наблюдало за фон Хорстом, и в его холодном неподвижном взгляде было что-то угрожающее. Фон Хорст начал медленно подниматься; тогда это существо внезапно ожило. Со свистящим криком оно одним взмахом пересекло речушку. Лейтенант бросился бежать, одновременно вытаскивая из кобуры пистолет, но прежде чем он вытащил его, существо налетело на него и прижало к земле когтистыми лапами. Сидя прямо на своем широком хвосте, оно возвышалось на пятнадцать футов, а ряды зубов, казалось, могли с легкостью перекусить человека. Фон Хорст подумал, что пришел его конец.
Он был беспомощен в этих мощных лапах, одна из которых прижимала к его боку руку с зажатым в ней пистолетом. А существо, вероятно, размышляло, откуда откусить первый кусок; по крайней мере, так казалось фон Хорсту.
В том месте, где поток пересекал тропу, находился проход в лесной массив, сквозь который пробивались лучи солнца и играли на воде реки, на зелени леса, на огромном животном и его крошечном пленнике. Рептилия, если это была рептилия, подпрыгнула высоко в воздух, расправила крылья и тяжело полетела.
Предчувствие заставило фон Хорста похолодеть. Он вспомнил истории о крупных птицах внешнего мира, которые поднимали свои жертвы ввысь и убивали их, сбрасывая на землю. Он подумал, что это — и его участь, и поблагодарил Создателя за то, что оплакивать его было некому — у него не было ни жены, ни детей, брошенных на произвол судьбы, ни любимой девушки, которая оплакивала бы своего возлюбленного.
Они летели над лесом. Странный ландшафт без линии горизонта простирался внизу. За лесом, по направлению полета существа находилась равнина, гряды холмов и горы. Фон Хорст видел реки и озера и вдали — огромную массу воды, возможно, внутреннее море или огромный океан.
В его положении любование красотами природы не являлось занятием, жизненно необходимым, особенно сейчас, когда существо, которое несло его, внезапно отпустило одну лапу. Фон Хорст подумал, что оно собирается бросить его и что пришел конец. Он пробормотал короткую молитву. Рептилия приподняла его на несколько футов и вдруг опустила в темную, вонючую сумку на животе, как у кенгуру. Лейтенант не сразу понял, где он. Было жарко и он думал, что задохнется, — запах рептилии почти лишил его сознания. Чувствуя, что больше не вынесет, он попытался выбраться из сумки и полез вверх. Он лез до тех пор, пока голова его не вышла наружу.
Теперь обзор фон Хорста ограничивался тем, что лежало прямо под ним. Они все еще находились над лесом. Листва, похожая на изумрудные облака, казалась мягкой и привлекательной. Фон Хорсту было интересно, почему его оставили в живых и куда несли.
Несомненно, в какое-либо гнездо или логово, где он и будет съеден, возможно, детенышами. Он сжал в руке пистолет. Как легко было бы выстрелить в это горячее пульсирующее тело, но что потом? Падение и верная смерть? Он отказался от этой мысли.
Существо летело с хорошей скоростью, если принять во внимание его размеры. Лес исчез; они парили над равниной с разбросанными тут и там одинокими деревьями, где видны были многочисленные животные — огромные красные олени, лоси, вдоль зарослей бамбука у берега реки бродило стадо мамонтов. Там были и другие звери, которых фон Хорст не знал. Потом равнина сменилась низкими холмами конической формы. Внимание фон Хорста привлекла одна особенность этих холмов: на вершинах находились отверстия, что делало их похожими на миниатюрные вулканы. Размерами они были от одной до нескольких сотен футов в высоту. Пока он разглядывал их, его захватчик принялся описывать круги прямо над одним из больших конусов; после этого он быстро нырнул в кратер и приземлился на дно ямы, слегка освещенной падающим в отверстие солнечным светом.
Когда существо вытащило его из сумки, фон Хорст почти ничего не видел, но его глаза быстро привыкли к окружающему мраку, и тогда он заметил тела животных и людей, уложенных в большой круг по периметру полого конуса ногами к центру. Круг не был замкнут, и нем существовал разрыв в несколько ярдов. Между головами людей и стенками конуса находились шарообразные предметы цвета слоновой кости около двух футов в диаметре.
Существо поднесло фон Хорста к своей чудовищной пасти, и он вдруг почувствовал острую боль в шее, у основания мозга. Боль была кратковременной, а потом все его тело как будто онемело. Рептилия разжала свои когтистые лапы и бросила фон Хорста в разомкнутое пространство круга. Он увидел, как она подпрыгнула, расправила крылья и вылетела из отверстия кратера.
Глава II
Яма ужаса
Когда фон Хорст, лежа в этой сумрачной пещере смерти, оценил ситуацию, он пожалел, что не покончил жизнь самоубийством, ведь у него была такая возможность. Теперь он был беспомощен. Ужас рос в нем, и он почувствовал, что сходит с ума. Он попытался подвигать рукой, но, казалось, у него нет рук. Он не чувствовал их, впрочем, как и остальные части тела. Только голова была живой. Повернув ее, он увидел, что его положили в разрыв круга. Напротив, с другой стороны разрыва, лежало тело мужчины, и рядом лежал мужчина. Затем его внимание было привлечено треском и стуком. Он покрутил головой, чтобы посмотреть, кто еще был жив в этом зале смерти.
Его взгляд упал на непонятный предмет, лежавший за ним. Он раскачивался взад и вперед и из него доносились какие-то звуки. Они становились все громче и настойчивее, наконец, в нем появилась трещина, и оттуда высунулась голова. Это была миниатюрная копия ужасной головы создания, принесшего его сюда. Загадка непонятных предметов была решена — это были яйца огромной сумчатой рептилии; но для чего в пещере нужны были тела?
Завороженный фон Хорст наблюдал, как ужасное маленькое существо выбиралось из яйца. Наконец, оно выпало на пол кратера, где замерло на некоторое время, как бы набираясь сил. Затем оно встало на четыре ноги, после этого оперлось на хвост и расправило крылья, а потом упало на скорлупу своего яйца и сожрало ее. Съев скорлупу, рептилия направилась к телу, лежавшему с края разрыва, и тут же резкий крик сорвался с губ мужчины, которого фон Хорст посчитал мертвым. Наполненные ужасом глаза и движения мышц лица отражали усилия, которые прилагал этот человек, чтобы заставить свое тело двигаться. Но эта попытка была безуспешной.
Ужасный детеныш набросился на тело и принялся пожирать его, и хотя жертва не могла чувствовать боль, ее крики продолжали сотрясать стены конуса. Другие люди, лежавшие по кругу и дожидавшиеся той же участи, тоже начали истошно вопить. Тут фон Хорст впервые осознал, что все они были живыми и парализованными, подобно ему самому. Он закрыл глаза, чтобы избежать ужасного зрелища, но уши он закрыть не мог.
Он повернул голову к человеку, лежавшему справа от него, и открыл глаза. Он увидел, что этот человек молчит и смотрит на него, не отрывая глаз. Это был молодой мужчина с копной угольно-черных волос, с красивыми глазами и правильными чертами лица. Он излучал силу и тихое достоинство, — это понравилось фон Хорсту; его также привлекло то, что человек не поддался охватившей всех истерии. Лейтенант улыбнулся ему и кивнул. На мгновение изумление коснулось лица мужчины, после этого он тоже улыбнулся и заговорил, обращаясь к фон Хорсту на языке, непонятном для европейца.
