Леонардо да Винчи было трудно, очень трудно. Ведь поди в его эпоху знали мало, очень мало. Может быть, теперь, когда количество информации намного превосходит способности человеческого мозга, чтобы воспринять re, увеличились знания человечества? Может, да, а может быть, и нет. Но в одном можно быть уверенным. Если дюди Ренессанса умерли, со временем погибнет и человеческая раса. Информация — незнание. Люди не могут, не имеют права забиваться в маленькие научные норы, (вкапываться все глубже и глубже, не думая, что вокруг идет жизнь, где происходит и нечто другое, что не связано с тем, что пытается познать ученый. Кто-то должен выйти из своей норы, осмотреться и вернуться обратно, чтобы рассказать, что же происходит в действительности. Кто-то вроде Литмана… или Стовина…

Литман, возможно, ошибался насчет вулканов. По крайней мере, так говорят. Утверждалось, что он переоценивает воздействие фактора пыли на климат Земли. Но был ли он прав?

Самое неприятное, что он, Стовин, не вулканолог. Он просто решил взглянуть на вулкан своими глазами… Как человек эпохи Ренессанса, а не как Лэмб, рассчитавшим Индекс Пылевой Вуали. Пыль, поднимающаяся в атмосферу при извержении вулканов, на целые месяцы экранирует прохождение солнечных лучей к поверхности Земли и может понизить температуру. Но достаточно ли этого, чтобы инсценировать наступление ледникового периода? Девять ученых из десяти считают это предположение сушей чепухой.

Но от одного нельзя отмахнуться. В последние годы Индекс Пылевой Вуали снова поднялся. В атмосфере Земли сейчас громадное количество пыли. И это неудивительно, так как действовали вулканы в Кении, Южном Китае, на Балканах, в Перу. И вот теперь Катмаи на Аляске. Самое мощное извержение согласно имеющимся данным. Разумеется, извержение Катмаи не беспокоило никого, кроме вулканологов да полярных медведей.

— Вот оно!

Голос пилота отвлек Стовина от размышлений. Впереди над горизонтом висело темное облако со слегка подрагивающими розовыми краями. А под этим облаком пылало грязно-красное пятно, тянущееся вверх. Оно казалось странным глазом на испепеленном лице облака. Когда они подлетели ближе, Стовин уже мог различить четыре огненных кратера. Стена трепещущего пепла висела в воздухе. Его частицы были подсвечены светом из кратеров и были похожи на миллионы танцующих огненных бабочек. Стовин, как зачарованный, смотрел на это чудное зрелище. Ведь так рождалась жизнь на Земле. Это было начало мира. И вдруг Бисби пробормотал что-то неразборчиво и стал резко поворачивать штурвал, ведя самолет в сторону.

— Мне это не нравится, — сказал он. — Я видел извержение Катмаи, но оно было совсем не таким сильным. Я думаю, мы не должны… О, Боже!

Не более чем в трех милях от них в небо взметнулся огненный столб. Они летели на высоте 4500 футов, но этот столб был гораздо выше. Из огненного столба сыпались искры, которые дождем падали на землю, скрываясь в облаке пепла.

Самолет развернулся так, что Стовин смотрел на низвержение через левое плечо. Огненный столб теперь был похож на зонтичное дерево, которое он видел в Альбукерке.

— Мне не нравится это, — повторил Бисби. Зубы его были стиснуты. Он смотрел в окно на облака, освещенные красным светом вулкана.

— Черт возьми, сколько пыли и пепла. И совсем близко. Я должен…

В это мгновение в вулкане раздался взрыв — и маленький самолет рвануло, словно опавший листок, и потащило и сторону. Стовин вспомнил впоследствии, что у него даже не было времени испугаться. Руки Бисби вцепились в ручки управления. Он не старался противостоять ударной волне. Он просто хотел удержать самолет в горизонтальном положении. Наконец самолет перестало швырять и яркий свет позади них стал угасать. Неба не было видно. Клочья пепла забили все окна. Левая рука Бисби включила очистители, и длинные рычаги стали протирать окна. И в это мгновение заглох двигатель. Пропеллер медленно вертелся по инерции. В наступившей тишине слышался слабый свист ветра. Бисби выругался.

— Пепел…

Теперь они спускались медленно, но неуклонно. В просветы облаков Стовин видел утесы береговой линии бухты Катмаи. Да, им приходилось падать в самое неудобное для этого место. С удивительным спокойствием Стовин вдруг понял, что жить осталось всего лишь минуты три.

Бисби изменил направление падения. Он внимательно смотрел влево, где темнела громада грозовой тучи. Вот левое крыло самолета чуть наклонилось, и самолет, сделав вираж, вошел в тучу. Мокрые черные щупальцы сомкнулись за ними. Они теперь падали беззвучно в черном слепом замкнутом мире.

Правая рука Бисби нажала желтую кнопку стартера… Еще раз… и еще… И мотор кашлянул, дернулся… и вскоре взревел ровным устойчивым гулом. Самолет вышел из грозовой тучи и взял курс на северо-восток к аэродрому Анчоража. Бисби посмотрел на Стовина.

— Я рискнул сделать маленький эксперимент, — сказал он, растягивая слова.

— Где ты научился этому? — Стовин пытался скрыть дрожь в голосе, но его попытка была безуспешной. Но Бисби, казалось, не заметил этого.

— Меня научил один старый летчик в Техасе. Он сказал, что, если песком забьет трубопроводы в моторе, нужно войти в грозовую тучу. Она промоет все магистрали, если это сделать вовремя. Я подумал, что пепел ничем не отличается от песка.

Они замолчали, но эта тишина еще больше сблизила их. И когда через час они коснулись колесами выщербленной посадочной полосы аэродрома, Стовин положил руку на плечо Бисби.

— Благодарю. Вы спасли мне жизнь. Я рад, что выбрал хорошего нилота.

Бисби рассмеялся.

— Это была и моя жизнь, сэр.

— Я приглашаю вас выпить. Сегодня вечером. Я в Ройял Инн-Вест, 5-я Стрит.

— Я знаю. Я буду там в семь.

— Хорошо, — ответил Стовин. И подумал с удивлением, что Бисби первый человек, кроме Дайаны Хильдер, которого он пригласил выпить за последние шесть месяцев.

Бисби сел на край постели, достал небольшую шкатулку из тумбочки и открыл ее. Крышка открылась легко, видимо, она открывалась очень часто. Он стал нащупывать что-то и наконец извлек то, что искал. Это был маленький череп. Верхняя челюсть с блестящими зубами, казалось, застыла в смертельной улыбке. Нижняя часть отсутствовала, отполированные глазницы слепо смотрели на свет лампы.

Он склонил голову, пока его волосы не коснулись черепа. Тогда он закрыл глаза и проговорил хриплым шепотом:

— Силап-инуа… айе. Седна… айе.

В таком положении он оставался несколько минут, улыбаясь, как будто ему самому было стыдно. Он погладил амулет своими короткими пальцами. Затем вздохнул, спрятал череп и шкатулку, положил их в тумбочку. Возле лампы лежали книги. Четыре. «История западной философии» Рассела, «Физиология и антология стрессов», «Смерть в полдень» Хемингуэя и желто-голубой том лоции Берингова моря. Бисби лег и начал читать Хемингуэя. Так он провел три четверти часа, затем, встал, принял душ, надел пиджак, джинсы Анорак Гренфелла и вышел в освещенную неоном холодную пустоту Анчорака. Он направился к Пегги, где обедало большинство пилотов.

У Пегги прилично готовили, да и цены там были божеские по здешним стандартам. Сегодня ему не хотелось ни с кем говорить, и он выбрал столик вдали от бара, заказал сандвич, пиво и стал вспоминать прошедший день.

Да, этот Стовин необычный человек… Человек, с которым он встретится сегодня вечером. Он даже не показал виду, когда заглох мотор. Почему он хотел видеть

Кагман? Конечно, он действует по заданию правительства. Он заплатил за полет американскими долларами… Почему же правительство хочет взглянуть на Катман? И если хочет, то почему не воспользуется услугами правительственных пилотов? У Стовина даже не было камеры. Конечно, я поступил глупо, подлетев так близко. Я ведь шал, что пепел забьет все трубопроводы. Почему все же я полетел к вулкану, хотя понимал опасность? Я хотел, чтобы он испугался. Но испугались мы оба. И я испугался больше… Бисби посмотрел на часы. Пора идти на свидание.