— Кто-то же должен объяснить, откуда он взялся, — сказал пилот. — Мой Бог, смотрите…

Гигантский айсберг вошел в соприкосновение с платформой. Толстые стальные опоры гнулись, как солома. Палубы накренились, все строения посыпались, как игрушки, на поверхность айсберга. Тридцатидвухдюймовая труба, связывающая платформу с танкерами в Крюден Бей, порвалась без всяких усилий, и нефть, оставшаяся в трубе после того, как были перекрыты клапаны, сотни тонн нефти, залила поверхность моря. Затем край айсберга зацепил платформу номер 4 и стер ее с лица моря, как сапог, на ходу раздавивший коробок спичек. Сидящие в вертолете смотрели на все это с высоты 2000 футов в благоговейном молчании.

Капитан повернулся к гляциологу.

— Такое не забывается. Надеюсь, камеры сделали свое дело? Возвращаемся домой.

— Чтобы породить такой айсберг, нужны колоссальные изменения в арктических течениях и сильнейшее давление на береговую линию… Что же ждет нас теперь?..

— Эвакуировать Эйнчорак? — сказал секретарь Внутренней палаты. — Это же 50 000 жителей. Никогда!

— Мистер секретарь, — устало сказал губернатор Аляски. — Мне приходится иметь дело с действительностью, а не с лозунгами. Сейчас возникла угрожающая ситуация.

Он провел рукой по лбу. Черт побери, думал он, все же мне нужно хоть немного поспать. Секретарь посмотрел на губернатора с внезапным сочувствием и нажал на кнопку на столе. Сразу появился молодой помощник в сером костюме.

— Мы с губернатором выпьем кофе, — сказал секретарь. Он дал время собраться с силами губернатору, а сам смотрел через окно на припорошенные снегом магнолии в парке Раулин Сквер.

— Когда вы прилетели из Юно? — спросил он наконец.

— Я приземлился час назад. Но прилетел не из Юно, а из Пойнт-Хоп. Вероятно, это был последний самолет оттуда.

Он наклонился вперед и быстро заговорил.

— Там творится черт знает что. Такого снега еще никогда не было на Аляске. Он идет так, как будто завтра уже его не будет. И я знаю точно, что завтра не будет. Он идет постоянно, не прекращаясь — каждый день, каждую неделю, каждый месяц… Я думал, что мы все знаем о зимах на Аляске, но теперь я понял, что не знаем. Можно собрать туда все бульдозеры Америки и все равно с этим снегом они не справятся. К тому же, его и вывозить некуда. Снежные завалы по сторонам дорог уже достигают высоты сорок — пятьдесят-футов. Многие дома завалены. Люди спят в ресторанах, отелях, в коридорах… А что случилось с эскимосами, живущими на реке Бинилчик? Мы расчистили туда дорогу три дня назад. Я ездил туда, но никаких следов жилищ эскимосов не обнаружил. Только снег и лед.

— Х-мм, — сказал секретарь, — предположим, что возникнет необходимость в эвакуации людей…

— Она уже возникла, — перебил его губернатор.

— Предположим, что возникнет, — повторил секретарь. — Куда мы будем их размещать?

— Мы сможем принять в Юно десять тысяч, не больше. Да, да, я знаю, что Юно столица штата, но это же просто маленький городок. Еще несколько тысяч можно разместить в Фербенксе — там пока лучше, чем на остальном побережье. Но нам нужна Федеральная помощь. Однако это не окончательный выход из положения. Канадцы… Вы знаете о них?

— Я получил сегодня утром сообщение, — начал секретарь, но губернатор прервал его.

— Они сейчас вывозят все население с Юконской территории. Думаю, что мы должны делать то же самое.

— Мы займемся этим будущей весной, — сказал секретарь.

Губернатор вздохнул.

— Джим, я на вашем месте собрал бы сегодня совет ученых. Весной лучше не будет. По данным нашего института, такая масса снега и льда не сможет растаять ta эту весну и лето. И даже если следующая зима будет обычной, на что мало надежды, количество снега только увеличится. Пришло время исправлять карты, Джим.

— Может быть, может быть, — задумчиво произнес секретарь, — но я не могу отделаться от ощущения, что следующая зима будет совсем не такой…

Джим стал еще глупее, подумал губернатор, садясь н автомобиль, который повез его в отель на Джордтаун. Л может и не дурак… Ведь они здесь читают только донесения, сообщения, рапорты… Они все понимают, но не могут поверить в происходящее. Это естественно. Если не видел своими глазами, то поверить трудно. Но как только увидишь…

— Все, что я хочу, — сказал британский премьер-министр, глядя на портрет сэра Соберта Пиля, висящий над камином в его кабинете на Даунинг Стрит, — это твердая дата, когда Суллум снова начнет функционировать. То, что произошло с нашими нефтяными сооружениями в Северном море, потрясло рынок. Я хочу, придя в парламент, назвать твердую дату: май, июнь, даже июль. Мне нужна дата, чтобы успокоить рынок.

— Я не могу назвать дату, — сказал главный правительственный консультант по науке сэр Кристофер Ледбестер. — Никто на свете не сможет этого сделать. Но я могу высказать свое мнение. Суллум Во не возобновит работы в обозримом будущем. Ни в мае, ни в июне, ни в июле. Более того, могу вам сказать, что работа не начнется и в будущем году. И в течение всего этого времени Шотландские острова будут непригодны для проживания людей. Разве что небольшие исследовательские партии. Сейчас нам нужно начинать приспосабливаться к новым условиям жизни — арктическим. А начать добывать нефть в таких условиях — это будет не скоро. Но нам все же повезло. У нас есть нефть и в других районах — у западного побережья, возле Бристоля. Но у восточного побережья — нет. Боюсь, что севернее Харвича придется свернуть все работы.

— Даже так?

— Пока еще нет, — ответил ученый. — Но это время близится. Весь вопрос только в сроках. Должен сказать, что мне очень хотелось бы услышать вести из Сибири. Там лучший климатолог мира, и он не сказал еще ни единого слова — ни Вашингтону, ни нам. Разумеется, если Вашингтон не решил придержать эти сведения в тайне.

— О, вряд ли, Кристофер. Ведь сейчас вся Европа в тревожном ожидании. А что происходит в экономическом комитете? Это же конец света!

— Самое неприятное в конце света, — заметил Ледбестер, — что мы можем не узнать его, когда он наступит, или же принять его за что-то другое. И в этом и в другом случае мы окажемся в дураках.

Бисби был счастлив. Он сидел на деревянной скамье в кузове вездехода. Перед ним сидел лейтенант Красной Армии. Он качался из стороны в сторону в такт движениям вездехода, едущего по широкой колее среди заснеженного леса в тридцати милях от Новосибирска. Перед лейтенантом, чуть пониже его, сидел водитель. Бисби видел только его голову в шлеме. Прямо над водителем из вездехода торчало короткое дуло пулемета, хотя пулеметчика за ним не было. Бисби понимал, что это необычный военный патруль. Впрочем, трудно было сказать, что это… Да и не в этом дело. Потому что Бисби был рад, очень рад хоть на несколько часов выбраться из этого научного Академгородка, замкнувшегося в своей клаустрофобии.

Он посмотрел на остальных пассажиров вездехода. Все они были тепло одеты, так как в кузове вездехода было прохладно, если не сказать больше. Вот сидят и болтают Валентина и Дайана. Хотя о чем они говорят, было не слышно из-за рева мотора. Дайана иногда смеялась, когда русская, оживленно жестикулируя, говорила что-то. Бисби рассматривал Дайану. Когда она смеялась, она была совсем другой. Вся ее надменность исчезала, и она казалась более уязвимой и открытой. Для кого открытой? Вероятно, для Стовина. Ему достаточно поманить ее пальцем и она пойдет за ним куда угодно. Бисби посмотрел на Стовина. Лицо его было серьезным. Это был человек, для которого сейчас не было радости в жизни. И неудивительно. Внезапно весь поток научной и технической информации обо всем, что происходило в мире — и в России, — иссяк для Стовина.

— Когда я получу данные по изотопам, Женя? — услышал сегодня утром Бисби. — Я ведь не турист.

Солдатов смутился, забормотал что-то о задержке, обещал ускорить получение данных. А через десять минут он имел горячую беседу с Волковым. Правда, Бисби ничего не смог прочесть на каменном лице Волкова. Бисби посмотрел на Волкова. Тот сидел и что-то записывал в свой блокнотик. Да, и Стовин, и Солдатов знали, почему до Стовина не доходила информация, в которой он нуждался. Это Волков. Но на него нельзя было указать пальцем. Техника его была проста. Стовин мог что-то попросить и Волков отвечал: «Да, конечно, сейчас будет». Но этого не происходило. Задержки, задержки. И Волков с сожалением говорил Стовину, что тот должен набраться терпения. Как этим утром. Стовин хотел вместе с Солдатовым попасть на компьютер. Но оказалось, что компьютер на ремонте.