— Послушай, — сказал я. — Допустим, что мотивы для убийства Бенте были чисто местными и прозаическими. Преступник избавляется от опасного свидетеля — куда уж прозаичнее. Лично я отнюдь не собираюсь вмешиваться в дела полиции. Но обрати внимание: именно этим занималась последние трое суток эта особа. Причем она сунула свой нос сразу в два различных дела. Оба связаны с убийством. Возможно, она действовала вслепую, похоже на то. И нет никакой уверенности, что она до чего-то докопалась. Но суть ведь не в этом. Важно другое — что думает убийца о результатах ее поиска. Человек, который раскроил череп Марго Стрём и похоронил ее в силосе в Грютботне, — мерзавец. Организатор покушения на министра обороны Солсбери тоже мерзавец. В обоих случаях есть основание опасаться за жизнь человека, в чьих действиях этот подлец усмотрит угрозу для себя. Черт подери, до тебя так и не дошло, что девушка была испугана, когда звонила мне вчера вечером?

Морюд спокойно посмотрел на меня.

— Ладно, — сказал он. — Возьмем за основу твои предпосылки. В таком случае у меня к тебе вопрос: ты ведь занимаешься альпинизмом?

— Да, — ответил я. И вспомнил вдруг, откуда мне знакомо его лицо. — Как и многие другие. Ты, например. Я видел тебя на сборах в районе Фусена.

Морюд никак не реагировал на это замечание.

— Следующий вопрос, — продолжал он. — Что ты делал в прошлом году 15 июля?

— Я уже говорил тому типу, что в углу сидит. В прошлом году пятнадцатого июля я был здесь, в городе. На дежурстве.

Морюд покачал головой.

— Нет, в прошлом году пятнадцатого июля ты был свободен. А точнее, поменялся дежурствами с Вегардом Тиллером, сославшись на то, что собираешься пройтись по горам.

— А-а, — вспомнил я. — В тот раз…

— Вот именно, — подхватил Морюд. — В тот раз. А потому я спрашиваю: в каких горах ты был?

— Троллхеймен.

— Ты можешь это доказать? Ты был не один? Расписался в гостевой книге в каком-нибудь приюте?

— Нет, я был один. И не заходил ни в какие приюты.

— Но ты был в Троллхеймене?

— Да.

— А может быть, прогуливался где-то между Офьордом и Руаном?

— Нет.

— Вместе с Марго Стрём?

— Нет.

— Не прошел вместе с ней через горы до Грютботна?

— Нет.

— Не поругался с ней, когда речь зашла об отцовстве ребенка, которого она ждала?

— Лично я точно знаю, что не мог быть отцом ее ребенка.

— Ты не убил ее вилами?

— Это становится малость однообразно. Нет, не убил.

— Может быть, ты не убил и того человека, который случайно напал на верный след?

— Бенте? Послушай, это же абсурдно. Нет, ее я тоже не убивал.

Морюд наклонился в мою сторону.

— Как видишь, я вполне серьезно отношусь к твоей аргументации. И ты должен признать, что твои объяснения не без слабых пунктов.

Он встал.

— Прежде чем ты уйдешь, запомни следующее: мы не отбрасываем никакие версии, даже самые умозрительные. Вот почему я попросил Брехейма и Сков присутствовать при нашем с тобой разговоре. Если между этим убийством и покушением на мосту или убийством в Грютботне есть какая-то связь, мы сумеем ее обнаружить.

Меня удивило, что он решил меня отпустить, но я не стал возражать. Напоследок мне предложили прочесть протокол моего допроса. Я расписался, хотя не мог припомнить, чтобы говорил что-либо из написанного.

На пятачке перед кирпичным зданием я остановился у статуи «Падение Икара». По Королевской улице с грохотом проехал трамвай, набитый людьми, которые возвращались домой к обеденному столу, отдыху и телевизионным новостям. Как ни в чем не бывало. Словно в городе ничего не произошло. Около церкви, у автобусной остановки через улицу, кучка молодежи громко хохотала над своими остротами. Словно юмор продолжал существовать. Но мне не хотелось смеяться. Скорее наоборот.

Я сделал глубокий вдох и ощутил острый запах часа пик.

Икар пытался достичь недостижимого. Спасаясь из плена у царя Миноса, он на склеенных воском крыльях взлетел к небу и, опьяненный успехом, продолжал подниматься все выше и выше к солнцу. Тем сильнее было падение, когда солнечный жар растопил воск.

Девушка, которую я не успел толком узнать, летела мотыльком на горящее пламя. Я мог остановить ее, мог предотвратить беду. Но, подобно Дедалу, оказался лишь пассивным зрителем ее гибели.

Достав карманные часы, я убедился, что до начала моего дежурства еще больше пяти часов. И мне было ясно, что я впервые явлюсь на работу в нетрезвом виде.

Сидя за столиком у окна, я видел, как в ресторан «Трубадур» входит Аксель Брехейм. Он не заметил меня, а может быть, заметил, но не пожелал здороваться. Прошел, не повернув головы, совсем близко от моего столика. Официантка в красной кофточке кивнула ему, словно приветствуя постоянного посетителя. Брехейм завернул за угол и исчез в тесной каморке, именуемой «каминной».

Я вновь сосредоточился на своей бутылке «Трубадура», Меланхолия — состояние души, которое особенно благоденствует в табачном дыму ресторанных залов. Моя форма меланхолии испытывает верх блаженства в обществе бутылки розового вина.

В двадцать три ноль-ноль я пришел на работу под хорошим хмельком, что не помешало мне более или менее нормально отсидеть ночное дежурство. Аксель Брехейм смотрелся куда хуже, когда прибыл, поддерживаемый сердитым таксистом.

К семи утра я почти совсем протрезвел, Вегард заметил мое состояние, но ничего не сказал. Он всегда был тактичен.

Я сдал дежурство. Вышел на улицу Шульца. Сделал всего каких-нибудь полсотни шагов, и тут вдруг у меня почернело в глазах. Когда чернота начала отступать, я обнаружил, что опираюсь на постамент статуи Петера Весселя Турденшолда. Сквозь тающую мглу я рассмотрел книжную лавку по ту сторону улицы. Справа высилась башня Мариинской церкви. За моей спиной раздались чьи-то торопливые шаги. Чей-то голос громко произнес мою фамилию. Я повернулся. Медленно.

Это была женщина-сыщик. Ингер Сков. Одета в тот же темно-красный костюм, что накануне. И лицо такое же непроницаемое, разве что с оттенком беспокойства при виде моего состояния.

Я выпрямился. Туман перед глазами исчез.

— Ничего страшного, — сказал я. — Просто голова немного закружилась. Все в порядке.

— Ты не против позавтракать со мной? — спросила она.

По голосу не понять — то ли на банкет, то ли на казнь тебя приглашают.

— Конечно, не против, — отвечал я.

Хотя вовсе не был уверен в этом. Может, я предпочел бы завтракать один.

Каким-то непостижимым образом общество Ингер Сков помогло мне расслабиться. Разговор протекал ровно и непринужденно, касаясь безопасных, но интересных тем. Время от времени она делала осторожные выпады. Задавала невинные вопросы о незначительных деталях пережитого мной за последние сутки. Если встречала сопротивление, тотчас отступала, переводила разговор на что-нибудь другое, чтобы чуть погодя уже под другим углом вновь подойти к тому, чего доискивалась.

Я предоставил ей полную инициативу. Воспользовался случаем сбросить напряжение. Сосредоточился на своем завтраке. Налегал на черный кофе.

За столиком в кафе «Ройял-гарден» я сидел лицом к лицу с любознательным представителем полицейского ведомства. Она говорила про мисс Марпл. Бенте. Велосипедистку с красным «ДБС». Один ее коллега подозревал меня в том, что я убил эту девушку. Что сама Ингер Сков думала на этот счет, оставалось для меня загадкой, но чем-то я ее все-таки заинтересовал. Иначе вряд ли она стала бы тратить на меня столько времени. К тому же угощать завтраком.

Я управился с последним бутербродом. Наелся до отвала и почувствовал, что здорово устал. Двадцать шесть часов без сна.

Официант предложил еще кофе. Я не стал отказываться.

— Играть в «сыщиков-любителей» опасно, — вдруг произнесла Ингер Сков.

Она как-то сразу переменилась, как если бы ей надоело изображать добрую тетушку.