Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Мы обогнули желтое здание театра, идя против течения. Поскольку знали, что любопытная толпа зря торопится. Полиция и солдаты железным кольцом окружили место таинственного взрыва. Ближе трехсот-четырехсот метров не подпустят.

Взорвался бензовоз? Или автопоезд с химикалиями? И в эту самую минуту с тыла на нас ползет невидимое облако ядовитого газа?

Я обернулся — уж не заполнена ли Принцева улица бьющимися в предсмертной судороге телами? — но увидел только растущее скопление народа у заграждения на перекрестке Принцевой и Епископской улиц. Темные силуэты живых людей.

Возле винного магазина на углу стояли двое в полицейской форме. Мужчина и женщина, которая преградила мне путь вытянутой рукой. Я тяжело вздохнул, картинно взялся за голову, отвел ее руку и достал водительское удостоверение.

— Все в порядке, — сказал я. — Я понимаю. Нет-нет, я не иностранный террорист, если вы меня в этом подозреваете. Норвежец. Имя, фамилия: Кристиан Антонио Стен. Адрес: улица Оскара Вистинга, 5 Б. Вот удостоверение. Прошу. На фотографии я выгляжу как помесь гориллы с афганской борзой, но это я. Снято десять лет назад.

Ее реакция не обманула моих ожиданий. Брови поднялись до корней волос. Подбородок опустился на грудь. Мужчина рассмеялся:

— Кристиан? Точно, черт дери. Эх, старое доброе «узилище»! Все еще здесь бродишь, не тянет обратно к родичам в буш?

Я не сразу узнал его. Последний раз мы виделись, когда он был прыщавым мальцом в переходном возрасте. Из кожи вон лез, силясь не отстать, когда другие затевали какое-нибудь безобразие. Сидел позади меня, в одном ряду у окна. Потом, еще до окончания училища, куда-то переехал. Теперь вот оказался полицейским.

Обмен обычными вежливыми фразами сменился обычной томительной паузой. Мы молча переминались с ноги на ногу, наконец владелица велосипеда пробила звуковой барьер:

— Что там произошло?

Мой бывший школьный товарищ ответил:

— Покушение. Убит американский министр обороны.

4

Телевизионная камера засекла американского министра обороны в тот момент, когда возле Нидарусского собора он садился в черный «мерседес-бенц 230 Е». Шофер закрыл дверцу за высоким гостем. Убедился, что помощник норвежского министра занял место с другой стороны, сел за руль и включил зажигание.

К памятнику жертвам второй мировой войны было возложено два роскошных венка, оба с красно-бело-синими шелковыми лентами. На одной ленте выделялись звезды и полосы.

В следующую за черным «мерседесом» машину сели четыре амбала с каменными лицами. Они непрестанно рыскали глазами по толпе зевак и ближайшим окрестностям, словно подозревали, что в здании муниципалитета через улицу или за каким-нибудь древним надгробием на церковном кладбище спрятался снайпер.

В других машинах заняли места менее высокие лица. Полицейские на мотоциклах впереди и позади кортежа включили зажигание. Почетный караул норвежских новобранцев отдал честь. Горстка зрителей размахивала норвежскими и американскими флажками. Два демонстранта попытались развернуть транспарант с протестом против складирования американского военного снаряжения в губернии Трёнделаг, однако четверо в штатском пресекли эту попытку, прежде чем успели среагировать телевизионщики.

Мрачная тень собора провожала кортеж, когда он двинулся в путь по Епископской улице.

На Принцевой улице одетых во все кожаное полицейских озарило майское солнце. Черный «мерседес» неотступно следовал за ними курсом на юг. Зеваки, наблюдавшие возложение венков, устремились на площадку перед резиденцией епископа, чтобы еще раз взглянуть на машину с высоким гостем, прежде чем она пересечет мост, направляясь к крепости Кристианстен, где намечалась следующая торжественная церемония.

Однако уже на мосту Эльгсетер четверке случайных прохожих выпала честь лицезреть вблизи досрочное завершение официального визита американского министра обороны.

Девушку, от которой я услышал, как это произошло, звали Кристина. На ее черной кожаной куртке еще зеленели следы блевоты. Словно метеоритный дождь в темную августовскую ночь. Волосы были цвета вечерней зари с оттенками от желтого до багрового.

Пережиток поры расцвета радикализма, она впервые узрела свет, когда университетскую среду в Трондхейме захлестнули волны китайской культурной революции. Потом оба социалистических маяка — сперва албанский, затем и великий китайский — погасли. Кристина оказалась среди многих расставшихся с движением, в рядах которого прошла политическую школу. И выбрала собственный путь, в обход овладевшей другими постреволюционной апатии. Налегла на работу с молодежью, занялась организацией досуга, перенимая стиль наиболее крутых подростков, с кем ее сводила должность. Посещала концерты «тяжелого» рока. Писала аэрозолем сюрреалистические лозунги на стенах общественных зданий. Этакий тридцатипятилетний панк спустя три-четыре года после того, как панков впитала и обезвредила индустриализованная мода, подобно тому как все предыдущие формы молодежного бунта были обращены в предметы купли-продажи, частицу большого бизнеса.

Я не был с ней близко знаком, лишь иногда соприкасался с кругами, в которых она вращалась. Думаю, Кристина знала обо мне еще меньше, чем я о ней. И если именно к нам она подсела со своей бутылкой пива, то, скорее всего, потому, что в этот час не увидела в кафе Эриксека других знакомых лиц. Между тем ею владела непреодолимая потребность с кем-нибудь поговорить.

Я живо представлял себе ее переживания. Горечь от неудавшейся попытки развернуть перед телекамерой транспарант с протестом против складирования американского военного снаряжения. Упущен один из редких случаев открыто выступить против империализма США. Вместо этого неизбежный привод в полицейский участок, скучные вопросы: фамилия, место работы, домашний адрес. Предупреждение. В энный раз. Правда, после необычно долгого перерыва.

Двое полицейских отделили Кристину и ее товарища от толпы более законопослушных зевак и по короткой Дворцовой улочке между кафедральным собором и старинным зданием, в котором разместилось Общество содействия развитию искусства, вывели на просторную площадку перед резиденцией епископа, где она столько раз помогала организовывать демонстрации.

Блюстители порядка как раз приготовились втиснуть незадачливых демонстрантов в служебную машину, когда раздался взрыв. Бросив политических смутьянов, полицейские ринулись к месту происшествия. Транспарант с несанкционированным протестом был заперт в багажнике. Оставалось лишь последовать за хозяевами машины.

Таким образом, по воле случая два неудачника оказались среди тех, кто первым подоспел к месту кровавого преступления. Прежде, чем полиция опомнилась и установила временные заграждения, прежде, чем командующий военным округом перебросил к мосту новобранцев, стоявших в почетном карауле при возложении венков.

Когда Кристина прибежала на мост Эльгсетер, там царил полный хаос.

Если речь шла о покушении и его целью было убить американского министра обороны, то, вне всякого сомнения, акция увенчалась полным успехом.

Кристина остановилась как вкопанная.

Горящий «мерседес» был словно взят из третьесортного приключенческого фильма, большую часть бюджета которого составляют расходы на машины, обреченные срываться в пропасть, опрокидываться, гореть и разбиваться. Но увиденное Кристиной происходило не в кино, а на самом деле. Только что в эту машину на глазах у нее сели трое, и вряд ли они, как при съемках кинодублей, благополучно покинули «мерседес» до взрыва.

Вторая машина, с четырьмя гориллами, едва успела свернуть в сторону. Въехав на тротуар, она врезалась в ограду в нескольких сантиметрах от оглушенного пешехода. Черные следы от жженой резины отметили ее путь.

Трое из четверки выскочили из машины и с разных сторон пытались приблизиться к «мерседесу» с тем, что некогда было человеком, коего им вменили в обязанность охранять от террористов. Один из них вооружился огнетушителем и направил в пламя пенную струю.

37
{"b":"231338","o":1}