Тоббит — агрессивный, самостоятельно пробившийся в жизни человек и убежденнейший консерватор. Все это роднит его с Тэтчер, но их взаимоотношения никогда не были гладкими. Тоббит — одиночка и задира, постоянно готовый ввязаться в драку. К тому же тогда он еще не остыл после брайтонского покушения. Всегда сжатый, как пружина, и исходящий желчью, он производил впечатление человека, готового в любую минуту взорваться. Отнюдь не склонный поддакивать, он никогда не боялся высказаться прямо, если его мнение не совпадало с мнением премьер-министра — что случалось часто. Он нападал на Тэтчер в самые критические периоды скандала из-за «дела Уэстленд», поначалу требуя, чтобы она не задевала министра обороны Майкла Хизлтайна, а потом неприлично намекая на возможность ее собственного ухода в отставку.
В конце концов Тэтчер поняла, что его назначение — ужасный просчет. До нее дошло, что фактически Тоббит домогается ее места. Но было уже поздно, а попытка избавиться от него могла бы обернуться неприятностями. «Тоббит вас ненавидит, — сказал Тэтчер один из ее политических сторонников, подтверждая одолевавшие ее саму страхи. — Он уверен, что если вы проиграете, он сможет возглавить партию» {3}. Во время избирательной кампании 1983 года Тэтчер безоговорочно доверяла тогдашнему председателю консервативной партии Паркинсону. На этот раз ее доверие к председателю исчезло полностью. У нее появились сомнения и в его способности быть организатором кампании. В политике он обладал прекрасной хваткой, когда надо было взять кого-то за горло. Но премьер-министр все более сомневалась в его организаторских и административных качествах. Не нравился ей и облик Тоббита. Лысеющий, бледный и страшный, как мертвец, с острым пронизывающим взглядом, он выглядел как призрак подкрадывающегося с топором убийцы.
Но, несмотря на все свои сомнения и беспокойства, Тэтчер видела и те мощные доводы и причины, что подталкивали к проведению выборов именно в июне. К началу мая члены парламента уже вовсю готовились к предстоящим предвыборным баталиям. Спикер палаты общин Бернард Уэзерил едва сдерживал депутатов призывами «не поддаваться эйфории» и говорил, что чувствует в парламенте «предвыборную атмосферу». Лейбористская партия выдвинула новый лозунг, с которым готовилась вступить в кампанию, — «Страна вопиет о необходимости перемен!». Сама Тэтчер постоянно намекала на то, что избиратели «очень скоро» будут иметь возможность оценить ее курс.
Но она все еще не была уверена до конца. Не было смысла устанавливать дату общенациональных выборов прежде, чем стали бы известны результаты назначенных на 7 мая выборов в местные советы. В Англии и Уэльсе должны быть избраны 12 тысяч членов таких советов. Профессиональные партийные работники называли предстоявшее голосование «самым крупным в мире опросом общественного мнения». Консерваторы считали, что лучший барометр невозможно придумать. Если бы результаты этих выборов оказались для них неудачными, Тэтчер могла бы оттянуть общенациональные выборы до осени, дождаться некоторого падения безработицы, пойти на некоторое сокращение налогов и на увеличение социальных ассигнований с тем, чтобы улучшить свои шансы на переизбрание.
Партия, находящаяся у власти, часто показывает плохие результаты на местных выборах. Но на этот раз опасения, что избиратели уйдут к другим, оказались необоснованными. Консерваторы получили больше мест, чем имели раньше. Улучшили свои позиции и партии Альянса. Крупные потери понесли лейбористы. По оценкам Би-би-си, аналогичное распределение голосов на общенациональных выборах означало бы крупную победу консерваторов. В первое же воскресенье после 7 мая команда Тэтчер собралась в Чекерсе. Сидя под портретом первого британского премьер-министра сэра Роберта Уолпола, Тэтчер на протяжении двух часов внимательно изучала обобщенные в компьютерных отчетах итоги голосований на местах. В ожидании общенациональных выборов владельцы тотализаторов уже принимали ставки пари в соотношении 2:13 в пользу тори — они были явными фаворитами, — 4:1 за поражение лейбористов и 25:1 — партий Альянса, тащившихся далеко позади. Опросы общественного мнения, проводимые по заказам самой консервативной партии, показывали, что партия сможет получить в палате общин большинство в 100 мест. Это было бы меньше, чем на выборах 1983 года, когда такое большинство составило 144 места, но все же означало бы уверенную победу.
Теперь сомнения остались позади: Тэтчер готова была назначать общенациональные выборы. На этом воскресном совещании со своей командой Тэтчер, однако, не сказала, что накануне вечером она ужинала с Тимом Беллом, который продолжал оставаться одним из самых близких ей политических друзей. Подобно известному телеобозревателю Гордону Рису или автору ее речей Рональду Миллару, Тим Белл не был членом парламента и потому не представлял для нее угрозы. Поскольку в будущем между ними не могло возникнуть никакого политического соперничества, Тэтчер могла быть с ним предельно откровенна. Она попросила его высказаться о предложенной Тоббитом стратегии предвыборной борьбы, в которой тот считал необходимым сделать упор на противодействие Альянсу. Белл был поражен подобной идеей.
— Абсолютно неверно, — сказал он.
— Почему? — поинтересовалась Тэтчер.
— Чем плохо то, что мы делали в прошлый раз? Та стратегия дала вам большинство в 144 места. Что изменилось с тех пор? Тогда наша партия была у власти. Она и сегодня у власти. Тогда мы получили значительное большинство. Мы и сейчас хотим получить такое же большинство. Тогда мы вели в опросах общественного мнения по сравнению с другими партиями с преимуществом в 10 пунктов. Мы и сегодня ведем с преимуществом в 10 пунктов. Альянс в 1983 году болтался где-то в самом хвосте. Он и сегодня болтается там же. У лейбористов был разброд. У них и сейчас разброд. Если что и изменилось, то только в лучшую сторону: фолклендская война позади, экономическое положение заметно лучше, забастовка шахтеров завершена. Конечно, стратегию, которую мы тогда использовали, надо несколько освежить, осовременить, обновить. Но я не понимаю, почему надо менять ее в корне.
— То есть вы считаете, что на Альянс нападать не надо? — спросила премьер-министр.
— Нападать на Альянс — это сумасшествие, — ответил Белл. — Вы тем самым лишь придадите им преувеличенное значение и укрепите их положение. Это все равно что крупный и известный универмаг начал бы кампанию против маленького местного магазинчика, о котором никто не слышал. Все сразу бы решили, что, если такая фирма нападает на него, в этом магазинчике что-то есть.
— Но все слышали о Дэвиде Оуэне и Дэвиде Стиле, — возразила Тэтчер.
— Неправда. 10 процентов населения до сих пор считает, что премьер-министром у нас Уинстон Черчилль, — парировал Белл {4}.
Проведя совещание со своей командой, Тэтчер попросила Белла изменить планы предстоявшей кампании так, как он считает нужным, но пока никому не говорить об этом. Одновременно она начала политическую игру. Скрытность становилась все более типичной для Тэтчер в последние годы ее пребывания в должности премьер министра, что объяснялось и ее отношением к некоторым из министров, и вполне обоснованными соображениями о том, какая информация и в какой момент должна становиться всеобщим достоянием. Но организация фактически подпольной политической кампании, которую предстояло вести через неофициальные каналы, означала, что склонность к скрытности поднялась на качественно новую ступеньку.
11 мая она заявила членам кабинета, что выборы будут назначены на 11 июня. На день раньше, 10 июня, парламент отметил бы ровно четырехлетие своей деятельности в том составе. Это означало: избравшие ее в 1983 году получили свое, с них довольно. Проинформировав Букингемский дворец, Тэтчер в своем бронированном «даймлере» вторично за свое премьерство направилась к королеве Елизавете с просьбой о роспуске парламента. Позднее в этот же день она объявила, что предвыборная кампания продлится всего двадцать четыре дня. И через считанные минуты в палате общин зазвучали первые заявления.
