Консерваторы не опустили руки после провала на выборах 1945 года, первого крупного поражения партии за сорок лет. Требовались решительные меры к исправлению положения, и Черчилль это знал. Видя, что избирателей устраивает сочетание капитализма с социализмом, тори направились на поиски общих подходов. Черчилль попросил Р. Э. Батлера возглавить работу по пересмотру политики в качестве основы для реконструкции партии. Батлер, впоследствии министр финансов, представил широковещательные и расплывчатые — чтобы оставить Черчиллю пространство для маневра — программы по промышленности, сельскому хозяйству, делам империи, роли женщин. Его целью, говорил Батлер, являлся «безболезненный, но необратимый «косметический ремонт» партии» {21}. Тори обещали правление на основе «более гуманного капитализма» и «предпринимательства без своекорыстия».

К 1950 году социально-демографические процессы в стране меняли картину в пользу консерваторов. Прежний рабочий класс сокращался, а средний класс увеличивался. Промышленность переживала резкий спад, но мелкие предприятия, управляемые более консервативно настроенными бизнесменами, возникали в Англии повсеместно. Война, помимо прочего, разрушила институт домашней прислуги. Лишившись помощи в городах, представители среднего класса потянулись из городов в новые, политически более центристские пригороды {22}.

Председателем партии тори Черчилль сделал лорда Вултона, министра продовольствия в военное время, легендарного организатора и большого мастера убеждать людей. Как и Батлер, он получил указания модернизировать партию, так чтобы она смогла воспользоваться новой демографической ситуацией. Одной из ближайших задач Вултона было расширить представительство консерваторов в парламенте. Укрепление местных организаций в избирательных округах, повышение платы местным партийным представителям и снижение роли личного богатства кандидатов — все пошло на пользу. До этого важным фактором при выборе кандидата являлось его обещание оплатить предвыборные расходы из собственного кармана. Прежний процесс отбора, по замечанию Вултона, ограничивал сферу выбора партией кандидатов «половиной процента населения страны» {23}. К тому же почти все парламентарии-тори являлись выпускниками привилегированных частных школ.

Эти перемены шли дальше технической стороны дела. Для того чтобы партия, как и сама Англия, смогла выжить, тори должны были приспосабливаться и апеллировать не только к средним и высшим классам, но также к рабочим, к «рядовому человеку», переставшему ощущать себя пешкой, к мелким предпринимателям новой формации. Еще одним успехом Вултона стало укрепление движения Молодых консерваторов. Тори давно уже приобрели репутацию партии стариков, сборища престарелых политиков-аристократов, правивших страной с сознанием своего данного Богом права. Вултон повел согласованную кампанию по расширению социальной базы партии и по омоложению ее состава. В числе первых ее новобранцев был Норман Тоббит, пятнадцатилетний зеленый юнец, как небо от земли отличавшийся от консерватора традиционных представлений, — сорок лет спустя он станет председателем партии тори.

Эти меры откроют доступ в партию для новой генерации тори, в том числе и для Маргарет Тэтчер. Руководитель экстраординарных качеств, она была не отклонением от нормы, а продуктом своей среды, детищем мрачного исторического наследия, как и все ее поколение. Рожденная и выросшая в обстановке аскетизма, она познала трудности и лишения кризиса 1929-го—1930-х годов, тревоги военных лет, тяжелые последствия войны. Воспитанная отцом, страстно увлеченным политикой, и сама ставшая политиком новой эпохи, она хорошо понимала, каким образом такой лидер, как Черчилль, мог изменить ход истории благодаря своей готовности занять непопулярную позицию. Тэтчер — националистка, патриотка, которой ненавистна самая мысль о развале Британии. Не обремененная ни комплексом вины, ни смущенно-сентиментальными чувствами по отношению к консенсусу, ни сомнениями, одолевавшими ее политических предшественников, Тэтчер является также олицетворенным возвратом к формации политиков с убеждениями. Воодушевленные сознанием своей особой миссии участников крестового похода, они строили Великобританию. Ей выпала задача перестраивать ее.

Она любит говорить, что живет в квартире «над этой лавочкой» на Даунинг-стрит, 10. В конце концов, с квартиры над лавочкой все и начиналось.

Теперешняя ее квартира на верхнем этаже официальной резиденции премьер-министра очень невелика, во много раз меньше жилых помещений Белого дома. Вся она могла бы поместиться внутри тронного зала королевы Елизаветы в Букингемском дворце. Большую часть дома № 10 — кирпичного особняка в георгианском стиле, построенного 250 лет назад и находящегося в каких-то 400 ярдах от здания парламента, — занимают служебные кабинеты и приемные, заново отделанные в изысканном вкусе в 1988 году. Но квартирка на верхнем этаже, в том числе и крохотная кухня, где, как известно, Тэтчер на скорую руку готовит обеды для заработавшихся допоздна высокопоставленных помощников, скромно отделана за собственный счет Тэтчер.

Однако при всей ее скромности нынешняя квартира — это верх роскоши по сравнению со спартанской обстановкой комнаты над бакалейной лавкой в доме № 1 по Норт-Парейд-роуд в Грантеме. В квартире, где в 9 часов утра 13 октября 1925 года появилась на свет Маргарет Хилда Робертс, не было не только горячей воды, но и вообще водопровода. горячей водой мылись раз в неделю — ею наполняли кадку на задворках лавки. В каждой из двух спален квартиры имелся умывальник с тазом и кувшином. В ту пору, на которую, пришлись детские годы Маргарет, в доме отсутствовали и другие удобства — туалет находился во дворе. В столовую ходили через спальню. Снаружи не было ни садика, ни лужайки. Места в доме не хватало, и потому детям не разрешали завести четвероногого друга.

Дом Робертсов, как и весь Грантем, отличали простота, основательность, строгость. В течение столетий Грантем являл собою тихий городок с еженедельным базаром; редко он был конечным пунктом назначения, почти всегда — короткой остановкой на пути куда-то еще. В 20-е годы по Норт-Парейд пролегала главная дорога в Шотландию — оживленная транспортная магистраль. В трехэтажный угловой дом проникал шум уличного движения: визг шин, гудки автомобилей, цоканье копыт по мостовой. Со стороны железнодорожной сортировочной станции, расположенной в четырех кварталах от дома, доносилось пыхтение маневровых паровозов. На улице возвышалось несколько величественных зданий, но дом Робертсов не принадлежал к их числу.

Теперь, как и тогда, город этот непригляден и ничем не радует глаз. Затерявшийся между Ноттингемскими угольными копями и пасторальными красотами охотничьих угодий «Долина Бивор», Грантем окружен холмистыми полями и деревеньками с домами из желтовато-серого камня. В облике города нет своеобразия. Его жители (среди них высок процент пожилых) — люди по большей части замкнутые и непредприимчивые. Лондон находится в сотне миль к югу отсюда, а взгляды и вкусы грантемцев отстают от столичных, по их собственному признанию, лет на сорок. Чуть ли не каждый уроженец города, желающий чего-то достичь в жизни, спешит уехать отсюда и редко возвращается. Не была исключением и Маргарет Тэтчер.

В Грантеме учился в школе Исаак Ньютон. Оливер Кромвель, отбив городу роялистов, начал отсюда свой победный поход по Англии. После этих бурных дней первой половины XVII века жизнь в Грантеме словно остановилась. В 30-е годы, когда Маргарет Робертс росла, Грантем старел. В течение последних ста лет, с тех пор как с середины минувшего века начали уходить в прошлое дилижансы, жизнедеятельность города мало-помалу ослабевала. В детские годы Маргарет Робертс Грантем представлял собой компактную консервативную общину, терявшую свое былое значение. Делами города, насчитывавшего около 25 000 постоянных жителей, заправляла кучка деловых людей с развитым чувством гражданского долга.