Сонет Я плакал на заре, когда померкли дали, Когда стелила ночь росистую постель, И с шепотом волны рыданья замирали, И где-то вдалеке им вторила свирель. Сказала мне волна: «Напрасно мы тоскуем», И, сбросив свой покров, зарылась в берега, А бледный серп луны холодным поцелуем С улыбкой застудил мне слезы в жемчуга. И я принес тебе, царевне ясноокой, Кораллы слез моих печали одинокой И нежную вуаль из пенности волны. Но сердце хмельное любви моей не радо… Отдай же мне за все, чего тебе не надо, Отдай мне поцелуй за поцелуй луны. <1913–1915> Чары В цветах любви весна-царевна По роще косы расплела, И с хором птичьего молебна Поют ей гимн колокола. Пьяна под чарами веселья, Она, как дым, скользит в лесах, И золотое ожерелье Блестит в косматых волосах. А вслед ей пьяная русалка Росою плещет на луну. И я, как страстная фиалка, Хочу любить, любить весну <1913–1915> Песнь о собаке Утром в ржаном закуте, Где златятся рогожи в ряд, Семерых ощенила сука, Рыжих семерых щенят. До вечера она их ласкала, Причесывая языком, И струился снежок подталый Под теплым ее животом. А вечером, когда куры Обсиживают шесток, Вышел хозяин хмурый, Семерых всех поклал в мешок. По сугробам она бежала, Поспевая за ним бежать… И так долго, долго дрожала Воды незамерзшей гладь. А когда чуть плелась обратно, Слизывая пот с боков, Показался ей месяц над хатой Одним из ее щенков. В синюю высь звонко Глядела она, скуля, А месяц скользил тонкий И скрылся за холм в полях. И глухо, как от подачки, Когда бросят ей камень в смех, Покатились глаза собачьи Золотыми звездами в снег. 1915 Плясунья
Ты играй, гармонь, под трензель. Отсыпай, плясунья, дробь! На платке краснеет вензель, Знай прищелкивай, не робь! Парень бравый, синеглазый Загляделся не на смех. Веселы твои проказы, Зарукавник — словно снег. Улыбаются старушки. Приседают старики. Смотрят с завистью подружки На шелковы косники. Веселись, пляши угарней, Развевай кайму фаты. Завтра вечером от парней Придут свахи и сваты. <1915> Русалка под новый год Ты не любишь меня, милый голубь, Не со мной ты воркуешь, с другою, Ах, пойду я к реке под горою, Кинусь с берега в черную прорубь. Не отыщет никто мои кости, Я русалкой вернуся весною. Приведешь ты коня к водопою, И коня напою я из горсти. Запою я тебе втихомолку, Как живу я царевной, тоскую, Заману я тебя, заколдую, Уведу коня в струи за холку! Ой, как терем стоит под водою — Там играют русалочки в жмурки, Изо льда он, а окна-конурки В сизых рамах горят под слюдою На постель я травы натаскаю, Положу я тебя с собой рядом. Буду тешить тебя своим взглядом. Зацелую тебя, заласкаю! <1915> «Белая свитка и алый кушак…» Белая свитка и алый кушак. Рву я по грядкам зардевшийся мак Громко звенит за селом хоровод, Там она, там она песни поет. Помню, как крикнула, шигая в сруб: «Что же, красив ты, да сердцу не люб. Кольца кудрей твоих ветрами жжет, Гребень мой вострый другой бережет». Знаю, чем чужд ей и чем я не мил: Меньше плясал я и меньше всех пил. Кротко я с грустью стоял у стены: Все они пели и были пьяны. Счастье его, что в нем меньше стыда, В шею ей лезла его борода. Свившись с ним в жгучее пляски кольцо, Брызнула смехом она мне в лицо. Белая свитка и алый кушак, Рву я по грядкам зардевшийся мак. Маком влюбленное сердце цветет… Только не мне она песни поет. <1915> |
