Чтобы судить о том, как шел процесс сближения будущих союзников, полезно обратиться к событиям конца 44 — весны 43 г. В это время определилась расстановка военно-политических сил. Западные провинции оказались под контролем цезарианских лидеров. Антоний со своими легионами выступил в Цизальпийскую Галлию, которую определил сам себе по принятому в июне 44 г. закону об обмене провинциями, и осадил укрепившегося в Мутине Децима Брута. Сенат объявил его врагом отечества (Арр. В. С., III, 63). Эмилий Лепид со своими 4 легионами находился в Испании. Азиний Поллион с 2 легионами и Л. Мунаций Планк с 3 легионами действовали в Трансальпийской Галлии. На востоке Иллирия, Македония и все территории восточнее Ионийского моря были переданы сенатом Марку Бруту и Гаю Кассию. В Риме и Италии оставались Октавиан и консулы 43 г. Гирций и Панса. Легионы, находившиеся под их командой, в основной своей части состояли из цезарианских солдат и ветеранов и не вызывали доверия сената.
14 апреля 43 г. под Мутиной состоялось первое сражение Антония с сенатскими легионами, 25—26 апреля — второе. Антоний потерпел поражение. Его позиции оказались значительно ослабленными, однако он рассчитывал на поддержку цезарианцев (Арр. В. С., III, 72). В этой ситуации Лепид и Планк занимали выжидательную позицию и действовали крайне неопределенно. Лепид, например, ведя переговоры с Антонием, одновременно направлял письма в сенат, в которых говорил о своей преданности Республике. После победы над Антонием, поскольку Гирций погиб, а Панса был тяжело ранен, сенат передал командование всеми сенатскими силами на западе и право ведения дальнейших военных действий Дециму Бруту. Упоминания об Октавиане в сенатских постановлениях были более чем скромные: ему было отказано в признании не только чести победителя, но и в сколько-нибудь значимой политической роли вообще. Показательно отношение Цицерона к Октавиану в это время. В одном из своих писем Цицерон говорил о необходимости «прославления юноши, почтения и вознесения — laudandum adolescentem; ornandum, tollendum» (Cic. Ad Fam., XI, 20, 3). Нам известно умение великого философа и оратора двусмысленно формулировать свои мысли. Приведенное нами высказывание Цицерона в лучшем случае можно оценить как остроумное, в худшем — как язвительное, поскольку глагол «ото» — «чтить» — может иметь значение и посмертного почитания, а глагол «tollo» вполне мог быть употреблен в значении «убирать», т. е. устранять и даже уничтожать или возносить на небеса. П. Грималь считает, что подобные высказывания не являлись выражением продуманной политики Цицерона, а были скорее непосредственной реакцией на разговор с кем-то из республиканцев. Лишь в июле 43 г. у Цицерона, по его мнению, не осталось никаких иллюзий по поводу Октавиана{616}. На наш взгляд, это не совсем так. Как мы уже отмечали ранее, с момента появления Октавиана в Риме его политическая роль и место при сенате были достаточно четко очерчены Цицероном. К тому же Цицерон отлично понимал, что Республика стала игрушкой в руках тех, кто владеет армией, что все зависит от каприза солдат и наглости полководцев, что армия Октавиана чрезвычайно опасна. Играя на амбициозности законного наследника Цезаря, Цицерон постоянно держал в сознании мысль о необходимости рано или поздно его устранения. Не случайно Веллей Патеркул, оценивая усилия Цицерона, направленные на создание политического альянса с Октавианом и умеренными цезарианцами, писал, что тот «говорил одно, но желал, чтобы подразумевалось другое» (Vell., II, 42, 6). Это отношение, вероятно, было правильно угадано Октавианом, который заявлял, что не допустит ничего подобного (Cic. Ad Fam., XI, 20, 1). Охлаждение, проявленное сенатом после поражения Антония по отношению к Октавиану, стало первым непосредственным поводом для разрыва созданного Цицероном политического альянса и сближения цезарианцев. Античная традиция сохранила сведения о том, что Октавиан уже в мае 43 г. делал более или менее откровенные намеки Лепиду, Азинию Поллиону и самому Антонию о необходимости объединения (Арр. В. С., III, 8081; Dio Cass., XLVI, 41, 5; 51, 2).
Вторым поводом к разрыву Октавиана с сенатом стало упорное нежелание сенаторов предоставить ему консульскую должность (Cic. Ad Brut., I, 4 a, 2). С одной стороны, Октавиан стремился получить законную магистратуру, с другой — настраивал своих легионеров против сената и республиканцев (Арр. В. С., HI, 86—87). С одной стороны, убеждал Цицерона в верности республиканским традициям, с другой — вел свою армию на Рим (Арр. В. С., III, 82; 88). Замечательно также, что в римском обществе муссировались слухи о причастности Октавиана к смерти Пансы (Liv. Per., 119; Vell., II, 61, 4; ср.: Suet. Aug., 11; Tac. Ann., I, 10). 19 августа 43 г. Октавиан совместно с его родственником и ставленником Кв. Педием под давлением легионов был избран консулом (Liv. Per., 119; Plut. Brut., 27; Tac. Ann., I, 9; Vell., II, 62, 5; Suet., Aug., 26; 31; App. B. C, III, 94; Dio Cass., XLVI, 45, 3).
Третьим поводом, повлиявшим на политические настроения и приоритеты Октавиана, стала концентрация сил, с одной стороны, республиканцев, с другой — цезарианцев. Сторонники сената и республиканцев активизировались во время консульских комиций. К осени 43 г. под командой Децима Брута стояли 20 легионов и столько же было у Гая Кассия и Марка Брута в восточных провинциях (Nic. Dam. De vit. Caes., XXVIII, 111; Vell., II, 62,1; Plut. Brut., 2425; App. B. C, III, 85; 96; IV, l)[82]. Концентрация сил республиканцев актуализировала такой важный аспект гражданского противостояния в Риме, как борьба между убийцами Цезаря и мстителями за его смерть. Первыми законами, проведенными Октавианом в должности консула, стали реабилитация Долабеллы и возбуждение судебного процесса против убийц Цезаря (Арр. В. С., III, 95).
Не меньшую опасность представляла для него и концентрация сил цезарианцев. Еще 15 марта 43 г. Антоний направил в сенат письмо, в котором сообщал, что готовит союз с Лепидом и Мунацием Планком, а 19 марта сенат получил письма, в которых Лепид и Планк просили примириться с Антонием. В это же время корреспонденты Цицерона писали о неизбежности объединения Антония и Лепида (Cic. Ad Fam., X, 11, 2; XI, 9, 1) и не ошиблись: 29—30 мая Антоний и Лепид соединили свои силы (Cic. Ad Fam., X, 23, 2; 35,1; XI, 26, 2; Ad Brut., 1,10, 2; Liv. Per., 119; Vell., II, 63, 1; Plut. Ant., 18; App. В. С., III, 84; Dio Cass., XLVI, 51, 12; Aur. Vict. De vir. ill., 85, 2). Позднее к ним примкнули Поллион и Планк. К августу 43 г. под командой цезарианских лидеров находилось, по подсчетам Цицерона и его корреспондентов, 20 легионов (Cic. Ad Fam., X, 8, 6; 15, 3; 32, 4; XI, 9, 1). По сведениям Плутарха, у Антония и Лепида только в Италии было 17 легионов и 10 тыс. конницы, 6 легионов были оставлены Антонием для сторожевой службы в Галлии (см.: Plut. Ant., 19). Ввиду явной поляризации сил Октавиан должен был занять определенную позицию. Он посчитал наиболее целесообразным для себя присоединиться к блоку цезарианцев. Нельзя отрицать очевидное: главным фактором, определившим его решение, было значительное превосходство их сил в Италии. Открытым сигналом к заключению союза Октавиана, Антония и Лепида стал закон, принятый по инициативе Педия — lex Pedia, по которому все обвинения в адрес Антония и Лепида были сняты, им были возвращены проконсульские полномочия. Октавиан обменялся с ними дружескими письмами (Арр. В. С., III, 96; ср.: RGDA, 2; Liv. Per., 120; Vell., II, 69, 5; Plut. Ant., 19; Brut., 27; Cic, 46; Suet. Aug., 8; Dio Cass., XLVI, 48). Эти факты В. Н. Парфенов совершенно справедливо определил как «государственный переворот»{617} — союз Лепида, Антония и Октавиана фактически состоялся.
Проведенный анализ событий убеждает в том, что II триумвират сложился в результате конкретной исторической коллизии, стал итогом определенной расстановки политических сил и волевых установок конкретных политических лидеров. Веллей Патеркул настаивал, что инициатором II триумвирата был Антоний, который буквально шантажировал Октавиана тем, что, если тот не пойдет на союз, Антоний объединится с республиканцами Брутом и Кассием (Vell., II, 65,1). В этом вопросе Веллей более чем в каком-либо другом следовал за официальной концепцией гражданской войны, предложенной самим Октавианом, который в собственной автобиографии ни единым словом не обмолвился о подготовке II триумвирата и его личном участии в этом процессе (см.: RGDA, 1, 3). В изложении Веллея позиция Октавиана выглядит как вынужденная, принятая либо под давлением сената и Цицерона, либо под давлением легионов, либо во исполнение римских республиканских норм и традиций (ср.: Liv. Per., 119; Flor. Ep. bell., II, 16 b, 2—5). Аппиан иначе расценивал политическую роль Октавиана. Он, в частности, считал, что сразу же после Мутинской войны Октавиан активно начал искать союза с Антонием (Арр. В. О, III, 80). При этом Аппиан обратил внимание на чрезвычайно важный аспект этой проблемы — формирование общественного мнения. В его рассказе есть сюжет о своего рода политическом завещании, которое якобы дал Октавиану умирающий от ран консул — цезарианец Панса, говоривший о необходимости объединения Октавиана с Антонием (Арр. В. О, III, 75—76). Разумеется, речь Пансы является отражением собственного представления Аппиана о том, как разворачивались события в конце 44 — первой половине 43 г., но его мысли составляют тот специфический контекст, который в некоторой степени отличается от официальной версии: уже после Мутинской войны Октавиан вынашивал план объединения с Антонием. Таким образом, именно позиция Октавиана создала необходимые условия для полного объединения цезарианцев и возникновения политического союза Лепида, Антония и Октавиана.
