285

разбегались подчиненные, так что козацких сил при гетмане

оставалось не более пятнадцати тысяч. Гетман и боярин рассудили

за благо убраться на левую сторону, и, отходя, приказали сжечь

Черкассы: укрепления этого города находились в дурном

состоянии, все подгнило, обвалилось, не было ни тайников, ни колодцев, ров обмелел и поправлять было некем: много черкасцев жило на

Запорожье. Оставшиеся в Черкассах жители без ропота, по

приказанию боярина и гетмана, последовали на левый берег за

войсками, зная, что иначе их бы забрали татары.

Хан, отступивши от Черкасс, отправился к Умани, а

Дорошенко, пробыв несколько дней в своей столице для распоряжений

об ее обороне, последовал за ханом. Тогда многие из поспольства, находившегося в осаде в Чигирине, убежали на левый берег

Днепра. 26-го августа освободился задержанный Дорошенком Терпи-

горев: разломал окно своей тюрьмы и выполз оттуда в оковах, вместе с сидевшими там узниками. За ним была погоня, но он

счастливо избежал ее, переправился через Днепр и добрался до

Кременчуга, откуда его проводили в полк к Ромодановскому.

Дорошенко, как говорили, приказал повесить тех, которые не догнали

Терпигорева.

Русские войска, так решительно собиравшиеся переходить на

правый берег, стремительно в одну ночь перебрались на левый.

За ними валили толпы правобережных прочан. Пример одних

увлекал других. В половине августа из Лисянки полковник Ми-

галевский писал, что долго удерживал поспольство <от волокиты>, обнадеживая помощью от Самойловича, но когда разнеслась в

народе весть, что боярин и гетман возвратились на левый берег, то уже невозможно было ничем удерживать народа. Опустел

Крылов. Из больших и малых городков, из сел и деревень шли обозы

с возами, нагруженными прочанами, их семьями и пожитками.

Следуя их примеру и жители Лисянки все ушли за Днепр. Город, прежде многолюдный и крепкий, дававший отпор Чарнецкому, Тетере, Суховеенку, теперь совершенно опустел, - говорит

украинский летописец; беспрепятственно вошли в него татары, тогда

как прежде боялись и смотреть на этот город. Движение народа

к переселению, уже много лет сряду возраставшее после

посещения Украины турками, теперь дошло до высшей степени. Паника

овладела жителями Украины. Где только услышат, что близко

появились бусурманы, тотчас обыватели поднимаются с семьями и

с пожитками, какие успеют наскоро захватить. Часто они сами

не знали, где им искать приюта; и шли, как выражались тогда, <на мандривку> или на волокиту. Большая часть их направлялась

на левую сторону; на перевозах против Черкасс и Канева каждый

день с утра до вечера толпилось множество возов с прочанами, ожидая очереди для переправы; едва успевали их перевозить; пе-

286

решедши за Днепр, они тянулись на восток к слободским полкам, искать привольных мест для.нового поселения. Но некоторые с

западной части Украины бежали на Волынь и в Червоную Русь, в польские владения. Множество прочан, не добравшись до

новоселья, погибали от скудости пищи, безводия и крайнего

утомления сил в неприветной пустыне, в которую обращалась тогда

правобережная Украина, недавно еще называемая поляками их

благодатным Египтом. Покидая навеки родину своих предков, нередко прочане сожигали свои дворы. Так, Дорошенко, следуя из

Чигирина за ханом, услыхал, что жители Богуслава собираются

сжечь свои жилища и бежать в волокиту; он издал универсал, в

котором писал: <узнавайте добродетель нашу из того, что мы вас

по чужим углам шататься не посылаем, а радеем о вашем добре

и за вас не жалеем собственного здоровья. Не сомневайтесь же

ни в чем и задерживайте тех, которые идут в волокиту; советуйте

им возвращаться к своим жилищам, к своему достоянию. Те же, которые нас не послушают и не захотят воротиться назад от

Днепра в свои прежние жилища, не уйдут от беды и там, куда

укрыться думают, потому что мы, не покончивши с заднепрянами, не помышляем оставить своего дела, хотя бы война и на несколько

лет потянулась>.

Городки и села, которые соблазнились такими универсалами

и сдались Дорошенку, были жестоко наказаны за свое доверие: Дорошенко отдавал татарам всех тамошних жителей в неволю.

Были такие случаи,, когда поспольство само от крайнего голода

отдавалось татарам; так, из окрестностей Корсуна 3.000 поселян, не видя для себя удобным пробраться на левый берег Днепра, хотели бежать в Орду, но Андрей Дорошенко заворотил их.

Дорошенко мимо разоренной и залитой кровью Умани

направился к султанскому стану, находившемуся где-то недалеко от

Лодыжина. Когда гетман въезжал в турецкий обоз, ему загородила

путь густая толпа украинских невольников, кланявшихся в землю

и моливших о заступлении перед султаном. 5-го сентября гетман

представился падишаху, получил бархатный колпак, отороченный

собольим мехом, золотую булаву, коня с богатым убором и

халат - обычный дар султанского благоволения подручникам.

Дорошенко выпросил у падишаха свободу некоторым невольникам: то были, разумеется, немногие из громады наловленных людей

всякого рода, преимущественно молодых парубков и девиц.

Отпущенный падишахом, Дорошенко с ханом пошел в

Синицу. Города один за другим присылали к гетману изъявлять

покорность. Пристал тогда к Дорошенке и брацлавский полковник

Лисица, который верно служил царю, но, не получивши от Са-

мойловича в пору помощи, теперь поневоле поклонился

Дорошенку. От Бук хан отправил часть орды с многочисленным яссыром, 287

который, однако, успели отбить и освободить на дороге

малороссияне. Сам хан шел вместе с Дорошенком ко Днепру; на пути

Дорошеко приказал захватить и заковать в кандалы начальных

людей городков: Насташки, Рокитны, Вахновки и Богуслава за

то, что они возбуждали народ к отпадению от Дорошенка, а

Степан Бутенко, белоцерковский полковник, убежал с женою в Бе-

лую-Церковь, но белоцерковский комендант польской службы

приказал изрубить его под тем предлогом, что он прежде изменял

Ханенку и переходил к Дорошенку. Дорошенко с ханом

подступили к Днепру у Ржищева и уже собирали паромы, чтобы

перебираться на левый берег, как вдруг хан быстро повернул в

Крым, услыхавши, что царские рати, калмыки и донские казаки

беспокоят крымские улусы. Дорошенко стал в Корсуне; ему

оставлено было татар, как говорят, тысяч до десяти. Тут услыхал

Дорошенко, что тысяч более десяти прочан едут из Побужья и

Поднестрья обозом, направляясь за Днестр. Дорошенко с татарами

перегородил им путь под Смелою; прочане стали было

сопротивляться. Дорошенко приказал их всех рубить, не разбирая ни пола, ни возраста, а тех, которые не сопротивлялись и сразу

покорились, отдал татарам в неволю.

Положение Дорошенка стало теперь поистине трагическим.

Приход на помощь к нему турок и татар не только не поддержал

его дела, но окончательно подорвал. Не в силах были его бусур-

манские союзники насильно заставить народ любить гетмана.

Напротив, южноруссы сильнее рвались покидать землю предков, лишь бы не быть в подчинении у Дорошенка, и уже из его родных, которых было много в Украине, и из самых рьяных его

сторонников стали уходить на левую сторону. Собранное им козацкое

войско в Корсуне подняло против него шум: <он нас голодом

поморил>, - кричали козаки, - <весь край опустошил, поспольство

в прах разорил, христиан в неволю отдал. Даже наиболее верные

Дорошенку серденята стали оставлять гетмана: серденецкий

полковник Федор Мовчан с пятьюстами серденят своих прибыл в

Канев и-присягнул царю. Его примеру последовало еще 200

серденят, и напрасно Дорошенко писал к отшедшим от него, убеждая