— Я оставлю вас. Витор, должно быть, уже ждет. До завтра, Бен!

И бесшумно скользнула к двери, внутренне трепеща, как и всегда, когда Виктор оказывался поблизости. В голове ее словно зажегся красный сигнал тревоги — интуиция подсказывала ей, что по неведомо какой причине ее временный шеф вне себя от гнева. И тут у нее перехватило дыхание, а ноги в одно мгновение стали мягкими, как вата, когда его рука вдруг поднялась в дверном проеме, преграждая ей путь.

Уэстон произнес тихо и зловеще:

— Витора здесь нет. Подождите меня внизу, в машине, я скоро освобожусь.

Он отступил в сторону, давая ей пройти, и Хэлен, пытаясь придать своей походке как можно больше твердости, прошла через пустую приемную, по безлюдным коридорам, мимо двери в столовую, где они с Амалией весело болтали в обед над тарелками с салатом, и вышла через боковую дверь на стоянку, освещенную золотом садящегося солнца.

Она вовсе не предполагала, что ей придется сегодня еще раз общаться с Виктором. Девушка намеревалась уютно поужинать в своей комнатке и провести вечер за работой. Ей совсем не хотелось видеть будущих супругов, Уэстон. Ни одного из них.

Дверца машины была открыта, но девушка не стала садиться внутрь. Она облокотилась о сверкающий кузов, надеясь, что солнечный жар сумеет изгнать из ее груди зимний холод. Она чувствовала, как ледяные пальцы отчаяния безжалостной хваткой сжали ей сердце. Отчаяние пришло, когда Хэлен поняла, что оказалась безоружной перед Виктором, что ей никакими силами не справиться с безумием, охватывавшим ее каждый раз, как она видела его. А стоило ей только увидеть его, как единственным желанием становилось прикоснуться к нему, ощутить этого человека, и ничто — ни жестокие и несправедливые слова, которые он говорил ей в начале их знакомства, ни понимание того, что за тип мужчины он собой представляет, ни ее разборчивость и благоразумие — не могло уже ей помочь. И чем чаще она его видела, тем сильнее ее тянуло к нему. И с каждым разом становилось все хуже и хуже.

Если бы только он и Стефани выбрали для своего отдыха другое место, с тоской думала Хэлен, бессильно сжимая зубы. Или Уэстон не приезжал бы сам на фабрику. Если он собирается и впредь появляться так неожиданно, она не будет иметь ни секунды покоя. Или же он нуждается в перемене обстановки, цинично подумала Хэлен. Хотя он и Стефани находятся в близких отношениях и собираются пожениться, Виктор, несомненно, смотрит на общение с невестой как на обязанность, выполнение которой обеспечит ему будущее. Не может же он и впрямь быть влюбленным в избалованную дочь председателя!

— Садитесь в машину!

Этот лаконичный приказ заставил все нервы Хэлен напрячься, как струны. Она знала, что стоит ей позволить себе расслабиться, как ее тут же начнет бить дрожь. Она стиснула зубы, когда Уэстон открыл перед ней дверцу переднего сиденья, нетерпеливое выражение его лица сменилось мрачным, потому что девушка покачала головой и срывающимся голосом произнесла:

— Я собираюсь посвятить часа два осмотру города, а потом возьму такси. И не ждите меня к ужину, я перекушу в городе.

Тут она вынуждена была замолчать, так как под его взглядом слова ее перешли в жалкое лепетанье. Тоном, не допускающим возражений, Уэстон произнес:

— Нет. Если вы хотите осмотреть город, вам придется сделать это или в обществе Витора, или в моем. Но не одной и не с Бишопом. Это вам понятно? А теперь садитесь в машину. Я хочу сказать вам еще кое-что, и вы меня выслушаете.

Он даже не дал ей возможности защищаться. Хэлен только собралась сказать ему, что со своим свободным временем она вольна поступать по собственному усмотрению, но Виктор стоял, решительно расставив ноги в черных джинсах, и от этой позы веяло неприкрытой угрозой. Хэлен уже чувствовала, как кровь начинает стучать в висках и бежать по жилам все быстрее и быстрее.

Подчиняясь требованию, девушка скользнула на сиденье и с покорностью ожидала, когда Уэстон присоединится к ней. Но она все-таки еще не настолько утратила самоуважение, чтобы позволить ему одержать победу так легко. Как только он опустился на соседнее сиденье, не успев еще завести мотор, Хэлен холодно произнесла:

— Возможно, что вы и правы. Вы лучше знаете окрестности, чем я. Скажите Витору, чтобы завтра после работы он заехал за мной, и пусть он будет моим телохранителем, поскольку вы, очевидно, считаете, что я нуждаюсь в охране. А теперь, — она скромно сложила руки на коленях, — что вы хотели мне сообщить?

Девушка ожидала нудной лекции на тему о непростительном нарушении ею правил субординации, соблюдать которые необходимо каждому подчиненному. Но вместо этого услышала, как Уэстон неразборчиво пробормотал что-то, очевидно, совсем не лестное для нее, но, к счастью, заглушенное шумом двигателя, и они стремительно выехали со стоянки.

Но Уэстон направил машину не в горы, в сторону виллы «Роза», а к центру Лоуэлла. Они миновали приветливые улицы с белыми домиками, дремлющими под южным солнцем, суровые замковые стены, окружавшие старый город, сохранившееся еще со времен римских поселений. Виктор остановил машину на маленькой площади и замер, глядя прямо перед собой.

Вся его фигура была абсолютно неподвижна, только пальцы быстро барабанили по рулевому колесу. Хэлен рискнула бросить быстрый взгляд на его окаменевший профиль и снова быстро опустила глаза на свои сложенные на коленях руки с тесно сплетенным пальцами. Его напряжение передалось и ей, а она и без того с самого начала испытывала тревожное волнение. Его присутствие постоянно вызывало в ней мучительное беспокойство.

Необходимо быстрее разрушить это невыносимое напряжение. Видимо, ей следует заговорить первой, чтобы он высказал наконец то, что намеревался; она начнут разговаривать, и Хэлен продемонстрирует спокойствие и невозмутимость, чего бы ей это ни стоило…

Она произнесла негромко:

— Почему мы приехали сюда? Мне казалось, вы хотели быстрее вернуться на виллу.

И словно напоминание о вилле, о женщине, ожидавшей там, открыло шлюзы — пальцы Виктора замерли, и он резко повернулся к ней. Лицо его оставалось абсолютно непроницаемым, но в низком и хриплом голосе прозвучало холодное бешенство:

— Я ненавижу вас за то, как вы действуете на меня. Иногда мне хочется схватить вас за плечи и вытрясти из вас душу! В таком состоянии едва ли можно вести машину. Так что я скажу вам то, что собирался сказать, пока машина на тормозах. Я куплю что-нибудь выпить — не знаю, как вам, а мне это жизненно необходимо.

Говоря это, он вышел из машины, и Хэлен в смятении последовала за ним. В голове ее царила полная путаница. Его машина стояла на тормозе, но, по-видимому, ему никак не удавалось укротить собственные эмоции. Но если ей удалось довести до точки кипения такого невозмутимого и хладнокровного человека, как исполнительный директор фирмы «Райт и Грехем», и даже без особых усилий, тогда, видимо… Но нет. Она не станет развивать дальше промелькнувшую в голове опасную мысль, это прямой путь к безумию, самообману, саморазрушению…

Сердце Хэлен бешено стучало в груди, готовое выпрыгнуть наружу, колени дрожали, и она всеми силами отгоняла от себя предательскую надежду, что Уэстон находит ее такой же притягательной, как и она его. Девушка едва дошла до кафе, приютившегося на углу площади в тени высокого здания, и с неимоверным облегчением почти упала на стул.

Она старалась не встречаться с Виктором взглядом — он немедленно прочитал бы в ее глазах переполнявшее ее смятение. Но тот с неотвратимой силой притягивал ее. Она не могла запретить себе смотреть на него, как не могла запретить себе дышать. А взглянув, девушка прочла в глубине его серебристо-серых глаз свой приговор, и душа ее содрогнулась. Но не от страха, а от чувства, которому Хэлен не могла дать определения.

Наконец Виктор заговорил, и в голосе его зазвучало не что иное, как несомненная холодная неприязнь, и это подсказало Хэлен, что все ее безумные надежды оказались нелепыми и смехотворными: