— Да. — Глаза Майка засияли от облегчения.

Райан ощутил, как тяжесть давней ноши мальчика переместилась на его собственные плечи. Приятное ощущение. Но, как бы там ни было, он готов на все ради семьи Бекки. Ради Бекки.

— Знаешь, я рад, что ты на ней женишься. Думаю, ты сможешь позаботиться и о маме, и обо всех нас. Запросто.

— Вот только мне понадобится помощник, который знает все ходы и выходы. Как насчет тебя? Согласишься?

— Ясное дело!

Их объятие вышло порывистым и неуклюжим, и, хотя причинило боль обоим, у них разом стало легче на душе. Затем, смущенные этим взрывом эмоций, мужчина и мальчик отстранились друг от друга и неловко рассмеялись.

Райан растянулся на диване и, задрав ноги на низкий кофейный столик, прислушивался к доносившимся сверху шагам Бекки — она укладывала детей спать. Нелегкая задача, если вспомнить, что им всем довелось сегодня пережить. Все тело Райана словно превратилось в один огромный ноющий кровоподтек, но это была сущая безделица по сравнению с болью, которая пульсировала в щеке.

Врач наложил повязку на избитые ребра Майка, обработал многочисленные порезы и прописал мальчику мягкое успокоительное. Большинство ранений Райана не вызвали у врача никакого беспокойства, за исключением пореза на щеке. Бекки настояла на обращении к пластическому хирургу. И все равно у него, судя по всему, останется шрам на всю жизнь.

Вернее, два шрама, если вспомнить тот, что остался на затылке после столкновения с игрушечной машинкой Никки. Учитывая бурную молодость Райана, даже удивительно, что это его первые шрамы.

Он прикрыл глаза, дожидаясь, когда подействует болеутоляющее. Перед внутренним взором Райана ожили картины минувшего дня. Бекки, с той минуты, как появилась в больнице, была просто великолепна. Деятельная, энергичная, сильная.

Даже когда их отпустили из больницы, она, отметая все возражения Райана, настояла, чтобы он и Дани ночевали в Сиреневом доме. И вот он здесь, в доме, откуда его совсем недавно выставили, с женщиной, которую, казалось, он потерял навсегда.

— Наконец-то все уснули, — со вздохом проговорила Бекки, подходя к дивану, на котором растянулся Райан. — Как ты себя чувствуешь?

— Лицо потихоньку немеет.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Ровным счетом ничего, разве чтобы ты была вот здесь. — Райан выразительно похлопал по диванной подушке рядом с собой. — Мне нужен покой, а лучший способ получить его, который я знаю, это держать тебя в объятиях.

— Пожалуй, не стоит, у тебя, наверное, и так все болит, — возразила Бекки, но все же послушно уселась с ним рядом.

— Вернее сказать, я весь горю, — дерзко ухмыльнувшись, намекнул он.

— Даже и не думай, у тебя сейчас все равно ничего не выйдет. Доктор рассказал мне о побочном действии лекарства, которым тебя напичкал. — Бекки осторожно положила руку на колено Райана и расслабилась, увидев, что он не передернулся от боли.

Райан с усилием поднял руку и обнял Бекки за плечи, привлекая к себе, но невольно застонал, когда ее плечо задело раненый бок. Она замерла, попыталась высвободиться, но Райан лишь покачал головой, не размыкая объятий.

— Просто не делай резких движений, и все будет в порядке. Я хочу чувствовать тебя.

Они долго сидели молча и смотрели в незажженный камин. По ту сторону решетки все еще лежала горка пепла, сохранившаяся с тех пор, как они последний раз наслаждались огнем в камине. Как это символично, подумал Райан. Если б он осуществил свое намерение уйти от Бекки, сейчас в его опустевшей жизни остался бы только остывший пепел радужных планов и великих надежд.

— Нам нужно поговорить о сегодняшней размолвке.

— Да.

— Я был не прав.

— Да.

Райан жалел, что не видит лица Бекки, потому что эти краткие «да» вызывали у него беспокойство. Что, если Бекки передумала?

— Ты ведь выйдешь за меня, правда?

— Ну…

— Я на все готов. Пожалуйста, дай мне еще один шанс.

— О… — Бекки затянула паузу, и Райан безуспешно пытался скрыть тревогу. — Хорошо, я согласна осчастливить тебя, но при одном условии.

— Что угодно, только бы ты согласилась стать моей женой.

— Я хочу слегка изменить брачную церемонию.

— То есть?

— Ты поклянешься любить меня, почитать и все решать сообща.

— По-моему, это справедливо, — улыбнулся Райан, отвечая на улыбку Бекки, и коснулся губами ее лба. — Я намерен продать пентхауз и «мерседес». Если будем экономны, то эти деньги помогут нам пережить трудные времена.

— Только не «мерседес»! Ты же любишь свою машину.

— Не так сильно, как тебя. К тому же она не очень-то подходит отцу четверых детей, — прибавил Райан, сжав ее плечо. — Знаешь, Бекки, ты сегодня была великолепна.

Она отвернулась, и, когда ответила, в голосе прозвучало странное напряжение.

— Вовсе нет.

— Да, и не пытайся отрицать это. К тому времени, когда нас привезли в больницу, от меня не было уже никакого проку. Если бы ты не позаботилась обо всем, нам пришлось бы по-настоящему туго.

— Нет! — Бекки резко вскочила и замерла перед Райаном, уперев в бока крепко сжатые кулаки. Дрожа от ярости, она сердито смотрела на него, так и сидевшего с открытым от изумления ртом. — А если я и была великолепна, то лишь потому, что у меня не было другого выхода! Но я не хочу быть великолепной!

Эта вспышка гнева поставила Райана в тупик, но еще больше он был озадачен, когда гнев сменился слезами и рассерженная Бекки разом обмякла. Райан едва сдержал стон, когда она упала на диван рядом с ним и обняла его за шею.

— Как же я устала! — пробормотала она.

— Устала? От чего?

— Быть всеобщей опорой. Что, если бы тебя там не оказалось? Что тогда случилось бы с Майком? Малыш, бедный мой малыш… — Горестная речь Бекки захлебнулась в слезах.

Райан неловко переменил позу и обнял Бекки, забинтованной рукой нежно поглаживая ее спину и нашептывая бессвязные утешения.

— Но я же оказался там, родная. Не плачь. Я же был там.

Он повторял это снова и снова, точно заклинание, и наконец Бекки выпрямилась и, смущенно улыбаясь, вытерла мокрое от слез лицо.

— Извини. Я не сделала тебе больно? Никогда не знаешь, как отреагируешь… — И оборвала фразу на полуслове, когда Райан чуть хрипло и укоризненно произнес ее имя.

— Бекки! — Он помолчал, со строгим выражением лица дожидаясь, пока она поднимет на него глаза. — Ты имеешь право терять самообладание, когда твоим детям грозит опасность. Таково право всех родителей. Возьми, к примеру, меня: я ведь тоже потерял контроль над собой, увидев Майка избитого в кровь, а ведь я ему даже не отец. Я был близок к тому, чтобы прикончить мерзавца Браски.

— Спасибо тебе, что оказался там. Не знаю, что бы было, если бы… если бы… — Она осеклась, не в силах продолжать.

Райан взял ее влажную от слез ладонь и поднес к губам.

— Но я там оказался.

— Знаю. — Бекки взяла в свои руки его перевязанные ладони. — А в больнице со мной произошло что-то странное. Я все ждала, что это состояние пройдет, но не прошло. Из-за тебя.

— Я что-то не понял почему.

— Ты не знаешь, как я жила прежде, — серьезно сказала Бекки, остро чувствуя необходимость объясниться. — Я всегда сама, в одиночку отвечала за жизнь своих детей. Они ведь целиком и полностью зависят от меня. А теперь наконец нашелся еще один человек, которому небезразлично, что случится с ними. И со мной.

— Но…

— Хотя ты и Майк пострадали, мне было так легко и радостно, что казалось, вот-вот взлечу.

Райан смотрел на нее все так же озадаченно. Бекки высвободила руки и обхватила ладонями лицо любимого, ощущая кончиками пальцев колкость небритого подбородка, марлевую повязку, закрывавшую рану.

— Неужели не понимаешь? Я больше не одинока. Ты был там, с Майком. Ты, а не твои деньги.

Райан жадно всматривался в ее лицо, понимая, что Бекки говорит сущую правду. Ей нужно, чтобы он остался в ее жизни. Чтобы любил ее, помогал ей, заботился о ней. Говоря о любви, Бекки не оценивала в долларах ни ласковые слова, ни объятия, ни даже плотские радости.