— В лучшем виде! — серьезно кивнул Тридрилл. Было видно, что ради Салли он готов пойти на самые решительные шаги — отказаться временно от своих шуточек и провести серьезную работу.

— Я могу помочь… — Дуча нерешительно подняла руку. — Про протоколы магистрата не скажу, но можно ведь предположить, что Салли расспрашивала людей на улицах? Типа как опрос возможных свидетелей… Это будет хорошим фоном для сведений Тридрилла… И добавит всей картине глубины…

— Хорошо, — кивнул Сержи. — Тогда добавим вам в группу еще и Голана — он тоже любит сплетни собирать… Кстати, хорошая идея, на самом деле… Если что — мы всегда сможем добавить в перечень слухов парочку нужных и уже известных нам сведений… Или замаскировать спорные и выбивающиеся из общей картины факты под домыслы. Так мы легко выйдем на нужный нам конкретный тип нежити, да и нарисуем подходящую общую картину… Да, отлично — и перспектива есть, и результат!

— А мне что делать? — немного обиженно спросил Лоувель. Он все еще не мог отойти от новости, что все его тайные визиты к Налинне были достоянием пусть не широкой, но все же общественности.

— А тебе, дружище, предстоит самая тяжелая часть работы! — усмехнулся Сержи. — Как ни крути, а почерк у тебя самый лучший, так что оформлять все это безобразие предстоит тебе!

— Во тиран! — шепнул Баргез Тридриллу.

— Ага! Это в нем зов крови прорывается!

Вот так и получилось, что мыслительный центр операции по освобождению Салли переместился в библиотеку. Под шуршание страниц рождалась фактически новая глава истории борьбы с нежитью. Ни для кого не секрет, что традиционно подобные труды создаются охотниками на нежить — то есть фактически, а главное идейно противоположной создающей нежить стороне. Так что и подход к предмету у этих сторон разный. Разумеется, в инструкциях по поднятию нежити есть своя техника безопасности — мало кому хочется остаться один на один с изголодавшимся результатом собственных экспериментов. Сравнивать подобные инструкции с трудами прославленных охотников на вампиров сложно. Тут дело даже не в кардинально различающемся понятийном аппарате…Различен сам подход: техника безопасности основана на контроле сдерживающих нежить «оков» и «поводка», охотники же делают упор на физические повреждения. Интереса ради, и одна, и другая сторона периодически интересуется достижениями противника — как говорится, врага надо знать в лицо, а еще лучше — с тыла. Но дальше общего ознакомления дело не идет: представить себе обучающегося по «некроному» охотника на вампиров не легче, чем демонолога, штудирующего Священное Писание. Куда чаще наблюдается принципиальное, а порой и фанатично слепое уничтожение плодов тяжких научных трудов противоборствующей стороны.

Вот почему получившийся трактат можно без преувеличения назвать революционным, ведь для его создания «голова к голове» сели талантливый некромант и специалист по проклятьям. Явную нехватку практического опыта компенсировали теоретическими догадками, подтвержденными прекрасным знанием «обратной стороны» вопроса. «Идеологическую» часть брали из жизнеописания архимага Дарракуса, сдабривая выдержками из его же лекции. Анализ базовых заклятий брали уже свой.

— Ох, чувствую, первый вопрос на защите будет: «откуда такие данные»? Заметь, у нас расхождение с каноническими источниками почти на треть… — беспокоился Валек, сверяя «таблицу поражения» — сводные данные по базовым типам нежити и влиянию на них базовых же заклятий.

— Пометим в источниках литературы, что сведения взяты из «Кадавиаратиса»…

— Э–э-э… — в этом звуке выразилось все удивление юного некроманта, а также весьма интересовавший его насущный вопрос, касающийся отсутствующего в библиотеке раритетного издания книги, посвященной поднятию мертвых.

— Ну есть он у меня, есть… В смысле, не у меня, а в семейной библиотеке…

— А–а-а… — у Валека разгорелись глаза.

— Дам, дам, только не распространяйся, откуда ты ее взял…

— П–п-п…

— Правда, правда… Его переплет сделан из сшитых вместе кусочков кожи всех разумных рас… Типа, в смерти все едины, и то, что после нее одинаково касается всех, несмотря на верования и убеждения.

— М–м-м… — смутился молодой некромант.

— Нет, мысли я не читаю, просто это самые частые вопросы, когда речь заходит об этой книге…

В то же время разведка отщепенцев прочесывала город в поисках бесценных крупиц сведений о нападениях:

— Да, видел, у него четыре руки с огромными когтями, длинное извивающееся тело и горящие глаза…

— Гребень! Гребень такой, что потолки цепляет!..

— Хвост! Хвост метра два, а то и все три!..

— Он невидимый, и никто его не может видеть! Это же элементарно!..

— Это сам Дьявол из преисподней, пришел покарать нас за грехи! Покайтесь! Покайтесь грешники! А вас, недомерков, тут вообще быть не должно…

Мы уже как‑то упоминали, что гномы к понятию «маскировка» относятся специфически… Чтобы, с одной стороны, все знали, что это именно гномы, а с другой — что они вроде как инкогнито. Дуче и Голану эту нелегкую задачу решить было просто — сменить магические балахоны на что‑нибудь более традиционное — и готово. Гном? Гном. Но какой — не сможет определить практически никто из людей, даже если ограничить выбор до двух штук. Ну, разве что, самые глазастые смогут сказать более–менее уверенно, где тут гном, а где — гномка…

Мы это все к чему? Проводя инкогнито свое расследование, гномы пришли к интересному выводу: больше половины опрошенных так или иначе винят во всем представителей других рас. Притом, исходят от самого факта присутствия инорасцев на исконной территории людей, и упираются в их тайные козни. Понять логику, по которой нечисть убивает людей за присутствие в городе гномов сложно, но, услышав подобное обвинение в третий рас, Голан и Дуча перестали удивляться. Другим расам, впрочем, тоже досталось: версии рознились от проклятий темных эльфов (что характерно, весьма близко к правде) и до козней мурристов, вынужденных уступать выгодные рынки сбыта талантливым человеческим купцам…

— Надо будет Маури рассказать… То‑то он удивится… — буркнул Голан, услышав последнюю версию.

— Не очень… Котов за глаза часто ругают, забывая об их остром слухе… но потом, столкнувшись с ними лицом к лицу все равно млеют от их кошачьей улыбки… И эти существа после этого называют нас недалекими… — покачала головой Дуча.

— Знаете, создается такое ощущение, будто магистрат во всей этой истории просто выведен за скобки… — подвели итог гномы после своего рассказа. — Люди готовы обсуждать и приписывать вину кому угодно, но магического магистрата при всем при этом как бы нет… О нем вспоминают между делом — как о стражниках, приходящих после драки, чтобы арестовать тех, кто уже не может сопротивляться, но никогда не сующихся в пекло событий, что бы там ни было выгравировано на их жетонах и касках… Что же касается самих версий… Если мы замаскируем среди них наш вариант, то его будет довольно легко вычислить, как сильно выделяющийся на общем фоне из‑за своей логичности и правдоподобности…

— Подожди, подожди, это ты о полуживой–полукаменной статуе с подселенной внутрь душой вампира говоришь, как о логичном и правдоподобном?! — удивился Баргез.

— Во–во! — мрачно кивнул Голан. — Месяц для слухов — очень большой срок. Притом, как правило, первыми из сплетен отмирают как раз самые логичные и правдоподобные — вроде распоясавшейся нежити. А остаются самые бредовые, и чем дальше — тем больше. Это как эволюция: выживают самые яркие и красивые, которые интересно повторять и пересказывать, уходя все дальше и дальше от скучной реальности. Даже если речь идет о том, кто на тебя охотится… Сейчас слухи уже перешли в божественную стадию… В смысле, когда напасть воспринимается как кара высших сил…

— Хм… Очень удобное оправдание для бессилия магического магистрата… — сказал Сержи, неотрывно глядя в окно.

— А тебе по–прежнему мерещатся заговоры на каждом углу? — спросил Лоувель.