Быть может, выбранная мера и вправду была чрезмерно крутой, но Сержи подозревал, что без хорошего пинка Дучу с мертвой точки не сдвинуть, а если и есть на свете штука, которая может заставить научиться управлять ветрами даже самое бесталанное существо, то это оркская сигара!

Скрипнула дверь, и в комнату вошел Тридрилл. На лице гремлина отображалась сложная гамма чувств — похоже, в его голове шел сложный процесс переосмысления сущности добра и зла под этим небом… Оркские сигары способны еще и не на такое!

— Мне воды принести на всякий случай? — участливо спросил гремлин, посмотрев на гномку с, страшно сказать, некоторым сочувствием.

— Пожалуй, принеси… — кивнул Сержи. — И чего‑нибудь покрепче. Внутренние противоречия уже готовы были заставить его отказаться от своего жестокого замысла, но он взял волю в кулак и твердо решил идти до конца.

— Я снаружи… Если что… — и дверь за гремлином стремительно закрылась. Гномка посмотрела на этот недостижимый образ спасения и тяжело вздохнула — она отлично понимала, что ей‑то терять в любом случае нечего… Никакой возможности пересдачи сессии для отщепенцев не предусмотрено, а спросят с них по полной…

Сержи установил сигару на специальную подставку в углу комнаты. Сам он сел подальше. За себя эльф особо не волновался — создать защитное воздушное кольцо вокруг себя он мог легко, и касайся дело какого‑нибудь ядовитого дыма… В общем, беспокойств тогда было бы намного меньше.

Короткая концентрация внимания на кончике сигары, и от нее уже валит густой черный дым с красноватыми вкраплениями. Как говорится, назад дороги нет…

Дуча еще раз тяжело вздохнула, набрав попутно в легкие побольше воздуха, и принялась за дело. Сейчас у нее был как никогда серьезный повод понять механику темпестологии…

С наступлением сумерек гуляющая часть группы вернулась в родные стены альма–матер. Вид у них при этом был несколько задумчивый, как отметил бы наблюдательный глаз, если бы в этот момент не был прикован к другому странному явлению — целому столпотворению студентов у ворот. Студенты желали пройти внутрь, причем, чем скорее — тем лучше. И не то чтобы им кто‑то мешал… Ворота заведения были открыты настежь, да и пропускная способность у них была рассчитана на прием королевских особ, которые без пышной свиты даже в туалет не ходят… Мешали друг другу сами студенты, которые забыв о поколениях вдалбливания хороших манер, работали локтями как заправские базарные зеваки, прокладывая себе путь к Академии. Студенты прорывались туда… А потом — обратно! С не меньшим энтузиазмом.

Упомянутый выше наблюдательный глаз принадлежал Тридриллу, который, отметив странную несуразность рвущихся к знаниям студентов, поспешил к своим за пояснениями — где это видано, чтобы в сумерках спешили внутрь, а не наружу?

— Что случилось? И чего вы такие обеспокоенные? Что, нарвались на целую группу энтузиастов, считающих, что орки и гномы не должны пить вместе?

Подобное и вправду пару раз случалось, но заканчивалось, как правило, хорошо… Для отщепенцев. Чего уж точно не предполагали задиры, так это коллективной обороны с применением наступательной магии… Но в этот раз было явно что‑то другое…

— На Закатной улице человека загрызли… — Как‑то растерянно произнес Струк.

— Ну… Ты это вчера говорил… — Не понял Тридрилл.

— Да нет… Еще раз… В смысле, сегодня еще одного.

— Ничего себе! — Присвистнул гремлин. — Две ночи подряд в одном и том же месте… Это кто ж там такой завелся? С другой стороны, его ж должны тогда быстро отыскать. В столице не часто такая наглая нечисть объявляется… Бывает, конечно, но они свои следы тщательно заметают, и дважды на одном и том же месте никогда не появляются… Тем более, каждый день…

— Так в том то и дело! — начал возбужденно рассказывать гном. — С утра, как второй труп нашли, мигом переполох подняли. Не только в городскую стражу, но и в магический магистрат… Так что на Закатной улице весь день ошивались не только стражники, но и парочка сотрудников магистрата…

— И? — гремлин посерьезнел, поняв, что это явно не рядовое дело.

— И ничего. Такое ощущение, что некая тварь падает прямо с неба, перекусывает кем придется, и так же исчезает. Это не городская нечисть — что‑то особое. Следы рядом с жертвами, говорят, такие жуткие, что не передать! Когтями быка разорвет, не то что человека! Да и размер и глубина говорят о том, что хищник здоровый… Что ему в городе делать?

— Ну и новости… Теперь понятно, чего все обратно в общагу ломятся… Тяга к знаниям тут явно ни при чем…

— Скорее уж тяга к сохранению целостности шкуры… — буркнул Баргез. — А теперь ты объясни, почему столько народу сидит у входа и не заходит внутрь, хотя тут уже тесно? И почему у всех такие перекошенные рожи?

— А… ну… это… — гремлин заюлил ножкой, изображая дежурную невинность и неосведомленность. — Там Сержи помогал Дуче с ветрами…

— И? — гремлин получил назад свой собственный вопрос.

— Ну и для вящей убедительности позаимствовал парочку твои сигар…

— Так–так… — начал понимать Баргез, уже учуяв носом знакомый аромат. Но на мякине его было не так уж просто провести… — Сам, значит, позаимствовал?

— Ммм… Нет. Попросил меня… Но я все ему отдал под честное слово, что он возьмет на себя всю ответственность… Я же не виноват, что они там увлеклись, и часть дыма просочилась наружу… Но, похоже, у Дучи, наконец, получилось! — закончил гремлин на позитивной ноте.

— Хм… Увлекшийся Сержи, это когда у него правая бровь приподнята или левая? — уточнил Голан.

— Это когда у него брови чуть сдвинуты к переносице, а сам он нахмурен чуть больше обычного. — Подсказала Салли.

— Мне другое интересно… — продолжил Голан. — Понятно, что никаких следов на ручках задвижек внутренней вентиляции мы не найдем… Но понять, что их трогали ну совсем недавно… Впервые за долгий период, не так уж и сложно… Ржавчину в пазах‑то там явно никто не убирал…

— Вот блин! Так и знал, что где‑то прокололся! — Гремлин недовольно насупился. И вправду серьезный прокол. Вечно с этой вентиляцией одни проблемы…

Таким или примерно таким был каждый рабочий день у отщепенцев. Когда проще, когда сложнее… Когда выдавались целые часы отдыха, не отравленные думами о предстоящем коллапсе, когда удавалось выкроить лишь куцые минуты на то, чтобы перевести дух, но по большей части расписание группы было эталоном постоянства. Они действительно учились, старательно восполняя пробелы в тех областях, в которых не блистали талантами. И, по большей части, результаты не заставляли себя ждать.

Кошмары вроде сегодняшней ботаники все же были редкостью — проверочные по большинству предметов группа брала играючи, ну а те, кто не мог блеснуть, получали помощь сразу нескольких друзей, благо отщепенцы всегда готовы были подставить другу руку помощи, а врагу — подножку.

Первым занятием следующего дня были проклятия — один из немногих уроков, на который орки выбирались из своего подполья, да и Валек перебирался в первые ряды. Из всех отщепенцев единственным, кто мог бы претендовать на звание «безобидный», была Дуча. Но это при условии, что вы очень надежно застрахованы от боевого гномьего топора, а также пребываете в абсолютно стерильной, недоступной для проникновения растений комнате. Если нет, то рекомендуем вспомнить, сколько в мире существует опасных разновидностей растений, и сколь широк диапазон их применения…

На «проклятиях» Дуча скучала. Ей не то чтоб не давались эти уроки, скорее они были просто ей неинтересны, в отличие от остальных отщепенцев. На этих занятиях она сидела рядом с Сержи…

Темному эльфу эти занятия тоже были неинтересны, но совсем по иной причине — те азы, что давались на втором курсе, он знал, будучи еще «под стол прямоходящим». Иногда как раз с целью оные азы применить на практике…

Сержи сидел себе тихонько на задворках и никого не трогал. Преподаватель отвечал ему взаимностью, лишь изредка вздрагивая, когда его взгляд падал на ту дощечку, над которой работал темный эльф во время уроков. Вычерченные кровью на небольшом, гладко отполированном овале символы вполне бы подошли для сдачи соответствующего экзамена курса эдак пятого. Наставнику было интересно, на кого может быть направлено столь изысканное плетение, но эльф каждый раз демонстративно уничтожал овал в конце занятия. По всем правилам техники безопасности, и с полным безразличием к шедевру. Просто отрабатывал связки…