Когда мы вернулись ко мне в квартиру, она улеглась на кухне, между столом и плитой, и не желала двигаться, несмотря на то что я то и дело наступала ей на хвост. Ну как же, а вдруг какой-нибудь лакомый кусочек упадет на пол. Надо же успеть схватить его раньше меня. Вот это и есть сторожевая собака.

Я выжала несколько апельсинов и поставила жарить гамбургеры на двоих; ей, конечно, без ржаного хлеба и латука. Гамбургеры сильно улучшили мое состояние; пожалуй, еще немного поживу.

Сначала я намеревалась отправиться в Регистрационный отдел посмотреть документы на компанию «Фармуоркс». Но вчера вечером, за второй бутылкой, в то время как Рик в красках описывал свою неудачу с дизайном для компании «Ла Бре Тарпит Уорс», я вдруг вспомнила об информационной системе «Лексис». Если у вас есть приятель, имеющий доступ к их банку данных, вы можете получить сведения о любой, даже самой закрытой компании, которая ведет дела в Иллинойсе.[25] И потому, вместо того чтобы отправиться в старинное здание, где располагается Регистрационный отдел, я пошла в гостиную звонить Фримэну Картеру. Он — мой адвокат и за так ничего делать не будет. Но все равно это лучше, чем мотаться сегодня по городу.

Мне даже показалось, что Фримэн обрадовался, услышав мой голос: его секретарь узнал, что я чуть не погибла… Он выжидал, когда мне станет получше, чтобы узнать, не собираюсь ли я возбуждать против кого-нибудь каких-нибудь гражданских действий.

— Ты хочешь знать, как вести себя, если окажется, что эта банда убийц — твои подопечные? — спросила я.

— Что-то вроде этого, — рассмеялся он. — Как ты себя чувствуешь?

— Гораздо лучше, чем вчера. Не мог бы ты кое-что для меня сделать?

— Возможно, если это входит в круг моих профессиональных обязанностей и если на этом висит этикетка: «Законно».

— А когда я просила тебя о чем-то незаконном? — поинтересовалась я.

Он ответил быстрее, чем я ожидала:

— Когда-то ты попросила меня дать подробности о деле Кроуфорда, одного из клиентов Мида. Это не то что незаконно, но в высшей степени неэтично. Затем ты хотела, чтобы я получил ордер на задержание Дика, и чуть не умерла от злости, когда я отказался это сделать. Потом, примерно год назад…

— Ну ладно, ладно, — торопливо перебила я его. — Все это я бы и сама сделала, если бы была тогда в состоянии. Вспомни лучше что-нибудь такое, чего я не могла бы сделать сама.

— Ну нет, на это моей фантазии не хватает, — засмеялся Фримэн. — А между прочим, ты сама никому бы не дала конфиденциальных сведений о клиенте, даже мне. Ну что, ты все еще хочешь о чем-то меня попросить?

— Всего лишь о кое-какой информации от «Лексис».

— Как, у тебя еще нет компьютера? Господи, Вик, и когда только ты пойдешь в ногу со временем?

Пеппи поняла наконец, что больше ей никто гамбургера не даст, и принялась обследовать комнату, пытаясь понять, кто здесь был со времени ее последнего визита.

— Очень скоро, — пообещала я Фримэну. — Как только у меня появятся четыре тысячи, не предназначенные на выплату по закладной, на страховку и так далее. И, боюсь, мне скоро понадобится новая машина: «шеви» уже прошла девяносто пять тысяч миль и что-то стала барахлить на высоких скоростях.

— Ну иле езди быстро, — сказал он без всякого сочувствия. — Так что же тебе нужно от «Лексис»? Только перечень сотрудников корпорации? Скажи по буквам… Ага, понял… два слова, второе с маленькой буквы, так? Кто-нибудь позвонит тебе сегодня во второй половине дня или завтра утром. Выпей бульона и ложись.

Это было заманчивое предложение. Но сначала надо хотя бы прослушать автоответчик — сколько там жаждущих поговорить со мной с самого воскресенья? Оказалось, звонили Лотти, Майкл Фери и два раза Робин. Может быть, Майкл хотел сообщить что-нибудь о тетушке? Я набрала номер его квартиры, потом участка и оставила сообщение на его автоответчике.

Я подошла к окну. На самом-то деле, если честно, все эти дни я не подходила к телефону из-за тетки. Она сбежала из больницы в очень плохом состоянии, и каждый раз, когда звонил телефон, я боялась услышать о ней что-нибудь скверное.

Если окажется, что она жива, но нуждается в лечении, где я возьму на это денег? Вероятно, я смогла бы заставить раскошелиться Питера, но мне больше не хотелось к нему обращаться. Я посмотрела в окно на свою машину. Ты уж лучше держись, дружок, сказала я своему «шеви», нас ведь с тобой только двое, надеяться нам не на кого.

Наконец я позвонила Робину. Возможно, всякие любовные отношения между нами кончились, но лучше все-таки остаться друзьями. И может быть, удастся сохранить «Аякс» в числе своих клиентов.

Робин оказался на совещании; секретарша, доброжелательная, как всегда, обещала передать ему, что я звонила. Я еще покрутилась по комнате. Сейчас самое время позвонить Мюррею и сообщить то, что открылось мне на Дэн Райан — полное отсутствие негров, испанцев и мексиканцев в рабочей бригаде на участке «Алма Миджикана», хотя эта фирма получила свою долю проекта именно как льготу для национальных меньшинств. Но я вроде как дала обещание Макдональду подождать денек. Да и он, кажется, пообещал мне информацию об «Алма» и Роз. И что это я вдруг стала такой терпеливой? Это вовсе не в моих правилах.

— Стареешь, Вик, — сказала я своему отражению в стекле. — Раньше тебя было не так-то легко взять на испуг.

А чего это я так испугалась? Его телефонного звонка вчера вечером или нападения в «Берегах прерии»? Должно быть, дело в телефонном звонке — ведь у меня не было причин связывать с ним тот факт, что я чуть не погибла. И еще, конечно, та записка в огромном букете.

Позади меня Пеппи отчаянно скулила и пыталась достать что-то из-под кушетки. Я нетерпеливо задернула шторы и оглянулась на собаку, не нужно ли ее вывести. Она подошла ко мне и, виляя хвостом, потянула к кушетке.

— Что там у тебя, девочка? — спросила я. — Теннисный мячик?

Я легла на пол и попыталась заглянуть под кушетку, но ничего не увидела. Однако Пеппи не отставала: взвизгивала, скулила, пыталась залезть туда. Раз уж она так пристала, то теперь не отстанет. Преклоняясь перед ее настойчивостью, я пошла за фонариком.

Когда я наконец вспомнила, что оставила его вместе со всеми инструментами в стенном шкафу, и вернулась, Пеппи все еще пыталась пролезть под кушетку. Надеюсь, там не дохлая крыса или, еще хуже, живая. С некоторой неохотой я опять легла на пол и посветила фонариком. Нет, крысиных глаз как будто не видно. Потом я разглядела: что-то там поблескивало… как будто что-то металлическое. Но слишком далеко, почти у стены, рукой мне не достать.

— Ну вот, теперь надо кушетку отодвигать, — сказала я собаке. — Тебе что, обязательно это нужно?

Пока я отодвигала кушетку, она нетерпеливо пританцовывала вокруг, виляя хвостом. Потом радостно помчалась туда, к стене, схватила какую-то штуку и положила к моим ногам.

— Благодарю, — сказала я и потрепала ее за ушами. — Надеюсь, это стоило наших с тобой усилий.

Это была тяжелая золотая цепь-браслет, очень большой, очевидно мужской. Я поставила кушетку на место и села обследовать наш трофей. Золото и два аметиста. Я перевернула его — никакой надписи.

Я разглядывала его и так и этак — что-то знакомое, у кого-то я такой уже видела. Но вот у кого? Кто из мужчин навещал меня в последнее время? Попытаемся вспомнить. В субботу заходил Робин, но не подходил к кушетке. Терри Финчли и Роланд Монтгомери, обвиняя меня в поджоге, сидели на кушетке в субботу вечером, но что-то я не могу представить, как бы они умудрились уронить браслет к самой стене, под кушетку. Скорее всего браслет завалился бы между подушками. Ладно, надо будет спросить Терри, это не помешает…

Уронить браслет туда, под кушетку, мог только человек, который спал на этой кушетке. Когда ее раздвигали, между матрасом и полом образовывалась щель. Мои гости время от времени забывали там часы или кольца, которые они рассеянно клали на пол перед тем, как уснуть.