— Побочный эффект. Мне кажется, в результате воздействия к Бетти перешла часть личности Станислава Брона. Включая фантазии и всякий мусор из подсознания. Человеческая душа — потемки, сам понимаешь. Про ученых я вообще молчу: сам знаешь, они не совсем нормальные люди. И, программируя Бетти, этот Брон допустил одну роковую ошибку. Он оставил в личности девочки свой след и тем самым дал нам возможность на него напасть.

— Под следом вы понимаете имя, фамилию и…

— …возраст, — торжественно дополнил начальник, — не двести пятьдесят два года, ясное дело. Столько ему будет в 2277 году — если доживет. А так мы получаем год рождения, не такой уж далекий. Две тысячи двадцать пятый. Нашему Брону менее тридцати лет, Алан. Против нас работает молодой гений… ненавидящий Америку, как ты заметил из показаний. Отсюда до шпиона — один шаг.

— Спасибо, шеф, — сказал Макгрей с признательностью, — значит теперь я…

— Теперь ты, Алан, можешь с чистой совестью готовить отчет и передать это дело ФБР. Федералы, конечно, вряд ли обрадуются, но, объективно говоря, возможностей гоняться за этим Броном у них побольше нашего. А для Департамента и лично для тебя, Алан — одним геморроем меньше. Вопросы?

— Что будет с детьми? Тимми, Бетти?

— А это не твоего ума дело. Ну, если так интересно, скажу. Дети пройдут стандартный курс психологической реабилитации, после чего их отправят в сиротский приют.

Кто я? Где я? Почему я ничего не помню? И что я делаю в этом месте? Кто эти люди? Они называют меня Бетти… Что им нужно? И почему так мысли путаются?

— Пойдем девочка. Не бойся…

А чего мне вас бояться? И как это — бояться?..

— …а вот и наш Станислав Брон! Эй, Брон, молнию не пустишь?

Коридоры, двери… вроде той, из которой меня вывели. Люди… Много людей. Куда же меня ведут? И это имя — чем-то смутно мне знакомое. Но при чем тут молнии?

Выходим. В залитый солнцем двор к большой блестящей машине… «Двор», «машина», «солнце» — откуда я знаю эти слова? Возле машины меня встречают два человека. Лицо одного из них я кажется где-то видела… Он поворачивается, улыбается, начинает говорить…

— Ну что? По-прежнему считаешь себя Станиславом Броном?

— А Господом Богом, сотворившим наш мир? — это спрашивает уже второй человек.

Я мотаю головой, не очень-то вникая в вопросы, которые мне задают.

— Вот видишь, Алан, а ты едва не поверил в ту галиматью.

— Да я уж раскаялся, шеф, — отвечает первый человек, — кто ж знал, что у нее этот бред за пару дней рассосется? Был не прав, так хотя бы попрощаюсь.

— Прощайся на здоровье, — второй человек усмехнулся, достал маленькую палочку, поджег ее и на мгновение поднес ко рту, затем выдохнул струю едкого дыма, — прощайся, но учти — она вряд ли тебя вспомнит и узнает. Теперь это — чистый лист, пиши что хочешь.

18 августа — 6 сентября 2009 г. (новая редакция — 13 февраля 2011 г.)

Меня зовут Владимир Марков. Мне три с хвостиком десятка лет. И добрая половина этих лет мне кажется потраченной… не бездарно, но и не слишком успешно. Разумеется, я могу себе присудить определенные достижения вроде высшего образования и приличного профессионального опыта. Вот только итоги, подводимые мной за первую тридцатилетку, не становятся от этого намного радостнее.

Потеря работы помножила весь мой «приличный профессиональный опыт» на ноль. Как, наверное, и «высшее образование». Когда выручка падает и возникают проблемы с зарплатой, любое предприятие в первую очередь избавляется от «обслуживающего» или «вспомогательного» персонала. Проще говоря, от специалистов, которые с формальной точки зрения себя не окупают. В эту категорию попали, как ни странно, системные администраторы; видимо, никто не удосужился посчитать, сколько денег эти незаметные труженики экономят, врачуя вычислительную технику и, тем самым, избавляя от необходимости ее замены. Или выкладывания немаленькой суммы за услуги разного рода фирмочек и «сервисных центров». Впрочем, вышеупомянутым «центрам» нынче тоже нечему радоваться; в противном случае, проблема моего трудоустройства решилась и легко, и быстро.

Не лучше обстоят дела и на «личном фронте». Создать семью мне, правда, удалось; вот только эта семья ненамного пережила мой статус «ценного работника» и «специалиста с высокой квалификацией». Когда я превратился в того, кто оптимистично называется «находящимся в поисках работы», супруга не пожелала «кормить лузера». Это ее собственные слова… А чтобы остаться в выигрыше даже при разводе, моя «вторая половинка» вцепилась бульдожьей хваткой в «совместно нажитое имущество». В первую очередь — в квартиру, весьма приличную по цене и метражу. Три комнаты, девяносто метров, центральный район — не кот чихал… Впрочем, я тоже не намерен был сдаваться без боя, ибо безработный и бомж в одном лице — не слишком приятное сочетание.

Что делать в такой ситуации — не знаю. Бороться — труднее с каждым днем, очень уж неравная эта борьба, да, вдобавок, на два фронта. Вешаться-топиться мне просто… страшно. Да, да, по мне уж лучше неизвестность, чем гарантированная смерть. Ведь неопределенность всегда предусматривает ненулевую вероятность успеха. Еще, конечно, можно подождать «счастливых времен», однако в бессмысленности подобных ожиданий я уже успел убедиться. Как показал мой собственный опыт, при пассивном и бездеятельном ожидании «счастливые времена» не наступят даже через тысячу лет. Ну не желает гора идти к Магомету и все тут! Горы вообще-то ходить не умеют…

В общем, неудивительно, что в такой ситуации я готов принять любую возможность выхода — пусть не с восторгом, но хотя бы с искренним интересом. И таким искренним был мой интерес, когда я слушал старичка, подсевшего ко мне на скамеечке в парке. Не беда, что слова, сказанные этим старичком, любому здравомыслящему человеку покажутся бредом. Ведь это только на первый взгляд.

Старичок представился Почтальоном, но и без этого я легко бы определил его профессиональную принадлежность. Очень уж характерно он выглядел, сразу заставляя вспомнить словосочетание «Почта СССР». Я не имею в виду Печкина из некогда культового мультфильма Успенского. Просто, при описании старичка, мне поневоле вспоминались обрывочные строчки из детства: «в синей форменной фуражке», «с толстой сумкой на ремне»… И фуражка, и сумка, кстати, у него имелись.

Почтальон предложил мне свои услуги — по специальности и, главное, бесплатно, еще раз возрождая в памяти Страну Советов. Удивить здесь могли разве что детали этих услуг — и удивили. Да так, что пришлось переспрашивать:

— То есть, через вас я могу послать письмо… себе?

Старичок вежливо кивнул.

— Себе вчерашнему, себе в детстве, себе подростку, — пояснил он, улыбаясь, — главное: на конверте, в графе «куда», указать не только адрес, но и дату.

— И оно дойдет? — мой вопрос со стороны прозвучал, наверное, тупо, но ничего другого на тот момент просто не пришло в голову.

— Неудач не было, — с гордостью заявил Почтальон. Таким тоном, если не изменяет память, пионеры отвечали «всегда готов!», а ветераны Второй Мировой — «так точно!».

— Что-то вроде… машины времени? — осведомился я, поневоле вспомнив свое пребывание в трехтысячном году. А вот старичка такая постановка вопроса обескуражила.

— Не знаю, — честно признался он, — техническими вопросами как-то не интересовался. И вам не советую… Как по мне, результат важнее.

— Результат? — снова, не менее тупо, переспросил я.