— Что такое, поганец! — рявкнул он.— Не можешь покороче?! Короче, говорю, короче!..
— Короче, мой бей, от нас им ничего не надо... От Осман-бея.
— Думай, что говоришь, болван. Зачем враг Осман-бея будет лупить моего управителя?
Сулейман не мог коротко изложить дело. Сморщился, будто собирался заплакать:
— Не даешь мне передохнуть, ох, мой бей! Вот я и не могу рассказать.
— Оставь его, Нуреттин,— вмешался Осман-бей.— Пусть говорит, как знает.
— А знаю я, лев мой, что, когда пришел, схватил меня Фильятос за шиворот, стал трясти...
— Что ему надо?
— Спрашивает, сколько с тобой людей. А разве я не знаю Фильятоса? Понял, что не с добром он, со злом пришел. Раз, думаю, он наши тайны выведывает, узнаем, чего он сам хочет. Человек двадцать, отвечаю. А что? Но они, оказывается, следили за нашим домом. Врешь! — говорит. Правда, говорю. Ложь, говорит. Поверьте, говорю... Тут из долины всадник прискакал, шепнул что-то Чудару на ухо. Взбеленился Чудар, упаси аллах! Повалил меня на землю, велел стащить обувь, принялся бить по пяткам... Монгольским бичом лупил, словно я и не божье создание. Короче, лев мой, пока меня не отделал, не успокоился. Я поартачился, вижу — ничего не попишешь... Сказал правду. Узнав, что с тобой пять человек, они обрадовались, будто мешок с золотом нашли. Чудар потребовал, чтобы я по именам назвал. Вот трус! — подумал я.— Он обвел глазами собравшихся, остановил взгляд на Мавро.— Услышав имя вот этого, гяур Фильятос так и взревел, я чуть ума не решился. Взбесился, да и только... Не успокой его Чудароглу, подох бы, наверно, от злобы. Тут Алишар-бей подоспел. Отстали они от меня. Втроем стали совещаться.
— Ладно. А что им надо?
— А нужен им Осман-бей... Этот Мавро случаем не из караджахисарской райи? Так вот, требует Фильятос... чтоб ты подобру-поздорову отдал его.
— А что ответил на это Алишар-бей?
— Удивился я! Вместо того чтобы урезонить Фильятоса, Алишар-бей говорит: если не отдаст, силой возьмем, на Мавро, говорит, кровь его сестры... Задушил-де ее за то, что с туркменом сошлась... Не по закону, говорит, скрывать кровника.
— Понятно! — Осман-бей положил руку на плечо Нуреттину.— Да будут в прошлом твои страхи, дорогой! Из-за нас все... Прости! — Он глянул на своих людей. Давно уже не видел он среди них Керима. Спросил Мавро:
— Ну, джигит Мавро, а где наш Керим Джан?
Мавро был едва жив от страха. Мысли его смешались. Не понял он вопроса Осман-бея. С отчаянием глянул на Орхана. Бай Ходжа крикнул во двор:
— Керим! Эй, Керим Джан!
Орхан остановил его:
— Я отправил Керима в Дёнмез... Вот-вот вернется.
— Молодец, племянник, дай бог тебе долгой жизни! — воскликнул Гюндюз-бей. Лютым взглядом окинул площадь.— Ну, погодите, детки! Скоро получите по заслугам.— Обернулся к управителю.— Неужто не сказал ты, дуралей Сулейман, что Мавро нельзя отдать, ибо давно он мусульманин? Ума не хватило?
Сулейман безнадежно покачал головой.
— Как не сказать, эх, Гюндюз-бей?! Сказал, что он коран стал учить. Но только зря свою голову под палку подставил, вот эту безмозглую голову...
— Что же, подлец Алишар и мусульман Фильятосу выдавать будет?
Сулейман не успел ответить. Перване Субаши, приложив руки ко рту, прокричал сиплым голосом:
— Эй, сын Эртогрула, Осман-бей! Слышь, Осман-бей! Мы пришли за Мавро, сыном Василя, райи Караджахисара! Султанский фирман: он убийца. Надо передать его властителю сеньору Фильятосу! Кто не выдаст и воспротивится, под фирман попадет! Вышли его нам!
Мавро позеленел. Расширившимися глазами посмотрел на площадь.
Осман-бей улыбнулся:
— Не бойся, Мавро! Мы тебя не отдадим, а силой им не взять! — Он обернулся к брату Гюндюзу: — А ну, потребуй фирман!
— Что ты, Кара Осман? Разве время сейчас фирман читать! Обнажить сабли и...
— Всему свой черед... Потребуй фирман, выиграем время.
Гюндюз Альп прочистил горло и, так же приставив ладони ко рту, низким, как барабан, голосом крикнул:
— Пришлите султанский фирман! Прочитаем да поглядим, верно ли вы говорите!
Перване Субаши скрылся за углом. Ясно — Алишар не хочет встречаться лицом к лицу с Осман-беем.
Перване снова вернулся на прежнее место. Расставив ноги, с вызовом крикнул:
— От страха язык, что ли, отнялся у Кара Осман-бея, сына Эртогрула? Пусть не прячется, выйдет, сам скажет. Не то под фирман попадет. С послами не говорим.
На лице Осман-бея мелькнула улыбка. Он махнул рукой старшему брату, чтобы тот ответил.
— Послушай, паршивец Перване! Осман-бей со всякой швалью говорить не станет. Что стряслось с самым честным сватом на свете Алишар-беем? Чего он прячется под хвостом у такого цыгана, как ты? Пусть выйдет. Слова султанского фирмана не для цыганского языка.
— Мы — управитель бея санджакского, Гюндюз Альп!
— Проваливай, скотина, не то дотянусь до твоей шеи!
Перване Субаши скрылся. Немного погодя на перекрестке появилась группа всадников. В передних опознали Фильятоса и Алишара. Во втором ряду — старого Алишарова друга, властителя Харманкая сеньора Косифоса Михаэлиса, которого туркмены звали Безбородым Михалем. В двух других только Мавро узнал рыцаря Нотиуса Гладиуса и туркменского сотника Уранху, остальным они были незнакомы. Но по облачению все догадались, что это не воины Фильятоса.
— Двух не узнаю я,— сказал Осман-бей.— Кто они?
Мавро хмыкнул, попятился и хриплым от ненависти голосом ответил:
— Наши кровники, Осман-бей!
— Какие кровники?
— Убийцы сестры моей Лии и шурина Демирджана.
— Откуда знаешь?
— Знаю. Пленник рассказал — вот откуда. Дервиш Камаган ворожил, угадал — вот откуда. Думал по ночам без сна — вот откуда.
Осман спросил, кто они такие. Пока Мавро рассказывал, Алишар-бей прокричал:
— Эй! Эй! Кара Осман-бей, эй, говорю.
Осман-бей поморщился, точно испытывал омерзение, слыша этот голос, приказал Гюндюзу Альпу:
— Отзовись!
— Чего тебе надо, Алишар-бей, чего?
— Там ли Осман-бей?
— Здесь.
— Он требует фирман... Нашего управителя оскорбил, назвал цыганом. Против нас это слово! Фирман ко мне пришел. Пусть Кара Осман не забывает, что он туркменский чабан. Султанский фирман не для чабанских рук. Если хочет спасти свою птичью душу, пусть без промедления выдаст злодея и преступника благородному сеньору Фильятосу, его властителю. И помнит, что бывает с теми, кто ослушается фирмана.
— Жаль! Стал беем санджака, а человеком не стал, несчастный Алишар! Не тебя жаль, жаль фирмана неправедного. Фильятос, властитель Караджахисара, ищет райю Мавро, не так ли?
— Напрасно отпираетесь!
— Молчи да слушай! Не бывать тебе человеком, несчастный Алишар... Никто не отпирается. Мавро давно уже не Мавро. Стал мусульманином. Слава аллаху, вот уже две пятницы, как зовут его Абдуллахоглу Явру!
Строй всадников смешался. Ненароком пришпоренные кони выскакивали из рядов, снова возвращались. С трудом удалось навести порядок.
Фильятос склонился, что-то сказал Алишару. Тот, подумав, согласно кивнул. Они решили оставить в покое Османа и взяться за человека послабее. Алишар потребовал воеводу.
Нуреттин-бей тут же вышел вперед. Как все честные служаки, воевода Иненю больше аллаха боялся султанского фирмана. Ловко обогнув Осман-бея, который пытался его удержать, он встал у правого зубца, широко расставив ноги.
— Прикажи, Алишар-бей!
— Плевать я хотел на твою службу! Неужто не справишься с тремя головорезами да двумя дикими туркменами? Выдай нам собаку Мавро. Помедлишь — смотри у меня!
Обе стороны замерли: что ответит воевода?
— Пьян ты, что ли, Алишар-бей? Или ослышался я? Здесь не совет папы римского, чтобы связать мусульманину руки и выдать его во власть гяуров. Опомнись! Так фирман не исполняют.
Алишар бесновался в седле, раздирая шпорами брюхо коня. Рванулся было к воротам, но Безбородый Михаль и Перване Субаши удержали его, вернули назад.
