На 1200 год нынешние русские и украинцы, конечно, были одним народом. Да, Русь была раздроблена, поделена на разные города, на манер греческих полисов. Однако народ был один. Но потом проходит пятьсот, шестьсот, восемьсот лет – за это время может сформироваться новый народ. И получается, что в результате исторических процессов получился не совсем один народ. Тем более что и Украина не совсем едина – она долгое время была поделена между разными странами, часть ее принадлежала Польше, часть Австро-Венгрии. Хотя, скорее всего, люди, живущие там, где была Новороссия, то есть в левобережье Днепра – в районе Харькова, к примеру, – чувствуют себя, бесспорно, единым народом с русскими и таковым народом фактически и являются.

Конечно, сейчас на президентских выборах явка на востоке Украины даже выше, чем на западе. С одной стороны, это означает, что, по крайней мере, как избиратели, они себя мыслят уже как граждане Украины – потому что создают своим голосованием общеукраинскую власть. Но с другой стороны, голосуя, они стараются повлиять на изменение курса украинского государства, в котором живут, в сторону сближения с Россией и расширения употребления русского языка. Это противодействие украинскому этническому и языковому национализму.

На западе Украины, конечно, мнение совершенно другое, там на вопрос о единстве с русскими либо обидятся, либо примут за шутку.

Третьей частью Украины можно назвать Крым, где в основном живут русские и татары. Русские так и считают себя русскими, несмотря на украинское гражданство, а татары, разумеется, считают себя татарами, татарами, которые тоже великий народ с великой историей.

Поэтому главная проблема Украины по-прежнему заключается как раз в том, что отсутствует единство внутри страны, отсутствует осознание всех граждан Украины себя единым народом.

Тем не менее за последние годы произошел значительный сдвиг в пользу единения западной и восточной Украины. Во всяком случае, Янукович не мог пять лет назад себе позволить поехать на западную Украину, а перед последними выборами ездил, его там принимали, и он там выступал. Соответственно, Тимошенко тоже позволяет себе ездить в восточную Украину и спускаться в шахту к шахтерам в Донбассе. И вообще социологи отмечают заметную консолидацию запада, востока и центра Украины вокруг самой идеи украинской государственности. Может быть, они ее по-разному понимают, и скорее всего по-разному. Но сама идея, что Украина – государство со своим престижем, амбициями и единством, тремя четвертями населения Украины уже овладела.

В России же Украина сейчас воспринимается чуть ли не как главный враг. При этом к украинскому народу в России отношение великолепное. То есть Украину, ее руководство, ее политику обвиняют в недружественности, а украинский народ любят и считают братским.

А чем определяется сейчас выбор Украины? Она уже многие годы решает, с кем сближаться – с Россией или с НАТО. Это сложный выбор, прежде всего из-за отсутствия единства внутри Украины, потому что разные ее части культурно, духовно и исторически связаны с разными странами.

Конечно, остается какой-то ничтожный шанс на новую Переяславскую раду, но в современных условиях она, скорее всего, означала бы распад Украины, разрыв украинской суверенности. И Левобережье, и Новороссия заключили бы союз с Россией, а запад вступил бы в союз с НАТО. Теоретически это возможно, но практически вряд ли произойдет, потому что в нашу «рыночную» эпоху вопрос необходимо ставить прежде всего так: кому из реально сильных мира сегодня материально выгодно присоединение Левобережья к России. Если окажется, что таких людей нет и что им выгоднее получать деньги иначе, то никакого разговора ни о каком разделе быть не может.

Да и внутриукраинский ответ очевиден – лидеры и востока, и запада страны уже давно стремятся не к разделу страны, а к тому, чтобы возглавлять ее целиком.

Никому распад Украины не выгоден и в России. Сколько депутаций ходило из Крыма в свое время к Ельцину и просило принять Крым назад в состав России. Им так и отвечали, что это вне сферы российских интересов.

Результаты голосования неутешительны – в самой России люди считают, что Украине с Западом будет лучше. Если бы Россия развивалась так же стремительно, как Китай, или жила бы так же организованно, как Германия, то возможно к обоюдной радости Украина уже добровольно бы вошла в состав Российской Федерации.

В чем же качественное отличие между сегодняшней Украиной и Россией? Прежде всего наверное в территории и расположении. Украина находится полностью в Европе, у нее отсутствуют крупные запасы полезных ископаемых, и кроме того, она после распада СССР отказалась от ядерного статуса. Украина хочет быть европейской державой и старается мимикрировать под европейскую политику, ментальность, и так далее. Россия – нет.

В свое время Россия позволяла себе любые оскорбления и угрозы даже в адрес США, а не только Украины. До войны бы дело, конечно, все равно не дошло – в Кремле, слава богу, нет самоубийц и сумасшедших. А что касается жесткости и резкости заявлений – никакой статус ядерной державы этому бы не помешал. Но на государственном уровне, конечно, неизбежно относились бы к ядерному соседу несколько серьезнее. То есть вопросы «разорвать – не разорвать, надавить – не надавить, подчинить – не подчинить» рассматривались бы несколько серьезнее. Потому что от влияния и сдерживающего фактора военной силы никуда не деться.

С Россией Украина порвала многие связи, но, конечно, не все – от общей истории никуда не деться. Времена Переяславской рады давно миновали, но свой путь она в очередной раз выбирает сама и сама решает, на кого ей больше ориентироваться – на Россию или на Запад. И России тоже приходится привыкать, что Украину надо рассматривать не как собственный придаток, а как совершенно самостоятельного игрока на международной арене[7].

Трагическая слава пришла к Чернобылю слишком поздно. Взрыв прогремел 26 апреля 1986 года, а первое сообщение ТАСС было обнародовано только 29 апреля. Да и то носило столь обтекаемый характер, что понять реальную опасность было просто невозможно. «Произошла авария, принимаются меры, создана правительственная комиссия» – и больше ничего. Шла ли речь о попытке преднамеренной фальсификации, о системном разгильдяйстве или просто о недопонимании истинных масштабов катастрофы? В конце концов, до Чернобыля ничего похожего в мировой атомной энергетике не случалось. Скорее всего, разобраться до конца в этих вопросах уже не удастся – в лучшем случае, придется признать, что имело место и первое, и второе, и третье.