За окном стоял поздний август. Зелёная трава, белые берёзы, тёмные сосны. Листья на деревьях не шевелились, ветра не было. В небе неподвижно повисли белые плотные облака. Кучевые, вспомнила я. Николай неспешно копошился в саду, за легкой кованой оградой дома брели деревенские коровы, некоторые спускались на водопой, где был пологий спуск к реке, делающей изгиб как раз напротив дома и через сто метров убегающей снова вдаль. Красотища!

Одеваясь, я заметила, что пора уже пройти лазерную депиляцию.

Новое открытие: лифчик стал мне немного мал. Правда, я его надевала последний раз около года назад. Беременной я быть не могла ни в коем случае: ни с кем не спала, да и критические дни последний раз пришли вовремя. Значит, набрала вес. Скорректировать немедленно!

Какое надеть платье? На улице тепло, надену сарафан, раз потолстела.

Из украшений – серебро. Везде. На шее, пальцах, запястьях. С каменьями.

Лёгкий макияж – и я готова. Туфельки белые, на высоконьком каблуке. Лёгкий шёлковый шарфик. И в путь!

С улицы послышался небольшой шум. Я глянула в окно. Семён собрался уезжать, вывел свою машину и что-то снаружи осматривал. Потом сел, ворота раскрылись, муж уехал. У меня с души свалилась какая-то тягота, несильная, так, мелочь. Семён уже давно не представлял для меня интереса.

Наша с ним женитьба носила довольно условный характер. Мальчик из хорошей зажиточной семьи, симпатичный, образованный, щедрый на подарки. Мы с ним просто встречались пару месяцев, целовались. Честно, я не была в него страстно влюблена. Милый, славный и всё. Папа наседал: выходи замуж, хорошая пара. Ну а когда мы с ним впервые переспали, я сразу забеременела.

Свадьбу сыграли уже на пятом месяце. Потом родился Ванечка. И через год-два я поняла, что Сёма периодически загуливает. Меня это бесило, но семью я решила не разрушать, тем более что папа отдал моему мужу пятьдесят процентов акций завода. Этот завод он подарил мне на свадьбу. Меня всё это не интересовало: у меня появилось маленькое милое существо, плоть от плоти моей, нежное, ласковое, безоговорочно любящее. Я была абсолютно счастлива! Даже зная измены Семёна, не отказывала ему в близости.

Так протекали годы: то счастье, то огорчения. Из-за Семёна. Ваня рос здоровым мальчиком. Окончил школу, и мы решили отправить его учиться в Англию, благо язык он отменно учил в школе.

И вот сейчас я, бедная, остаюсь в одиночестве! Семён уходит, Ванечка далеко. Может, в Англию к нему уехать? Но он не хочет, чтобы я жила с ним рядом! «Мама, не мешай мне!» – говорил Ванечка. А мне обидно, я ведь мать, жизнь знаю. Что-то и подсказать могу. Но сын неприступен: не мешай, это уже моя жизнь, собственная, взрослая. Да какой он взрослый? Большой ребёнок, за которым надо стирать, прибирать, готовить. И ещё в такой дали живет да среди иностранцев…

Думая обо всем этом, я спустилась в гараж и вывела машину за ворота. Пришлось переждать бредущее стадо коров. Потом поехала в город.

На шоссе машина перестала раскачиваться – не на нашей грунтовке, и я расслабилась. До города десять минут езды. Через двадцать буду у своей парикмахерши, хотя с ней не созванивалась.

Лифчик сидит неудобно, жмёт немного, больше не буду его надевать, пока не похудею. А трусики из комплекта в самый раз!

Я въехала в город. Расслабление сменилось напряжением городских дорог и дорожных идиотов-чайников. Я очень хорошо и уверенно вожу машину, давно, ещё папа учил. Папа вообще меня любит, да и кому ещё любить? Мама умерла, когда мне было четырнадцать лет, от рака груди. Через два года папа женился на этой «римской волчице». И счастлив, как ребёнок. Ну и пусть ему шестьдесят четыре, он выглядит молодцом! А «волчица» старше меня всего на пять лет.

Папа у меня вообще уникум! К девяностым годам он скопил огромное количество ваучеров, купив у своих фермеров и рабочих по дешёвке целые сумки акций «Газпрома». Все эти бумаги плюс продажа хозяйства, земли превратились в три завода, парфюмерный папа и подарил мне на свадьбу. Им управляет Семён и по контракту имеет с него пятьдесят процентов.

Я подъехала к своей парикмахерской, припарковалась.

Света, мой персональный парикмахер, была занята, и я села в холле ждать. Полистала журналы, неожиданно нашла весьма прикольную причёску, которую и предложила сделать Свете, когда она освободилась. Света сперва заупрямилась, сказав, что это уже не модно. Но я настояла на своём, и мастер, вздохнув, сказала:

– Как хотите, Ольга Борисовна, потом не сетуйте.

– Делайте! Претензий не будет.

Света ещё поворчала и приступила к работе.

Я закрыла глаза и вспомнила, что хотела позвонить папе. Потом, ладно. Лифчик продолжал давить. Света колдовала над моими волосами. В зале было прохладно и комфортно. Играла очень тихо инструментальная музыка. Кажется, Поль Мориа. Несмотря на одиннадцать часов утра, захотелось спать. Надо будет ещё в пять Ване позвонить: он освобождается после лекций по своему Гринвичу. Потом ещё в двенадцать, узнать, прибыл ли домой.

И что? Это все мои дела на сегодня?

Нет!

Я должна поговорить с папой о разводе. Он воспримет это очень болезненно: половина должна отойти Семёну. Мне наплевать, папе – головная боль. Но я знаю, что папа меня безумно любит. Вот бы так мужчины любили, как отцы любят своих дочерей!

Лифчик давит! Надоело! Света, быстрее заканчивай с моей причёской!

Процесс продолжается. Света филигранно готовит мою голову на обозрение окружающим. Браво! Я выйду из парикмахерской а-ля девушка прошлого года. Моложе на год! Надо будет всегда делать ретро-прически, и всегда буду выглядеть несколько моложе. Открытие!

Мастер наконец закончила трудиться, отошла в сторону, оглядывая результаты работы.

Я внимательно разглядывала себя в зеркало. Да! На меня смотрела красивая женщина лет тридцати с красивой удлинённой стрижкой.

– Ну как? – спросила Света.

Я осталась довольна и молча протянула парикмахерше пятитысячную купюру.

– Спасибо, Светлана!

– Вам спасибо, Ольга Борисовна!

Вдруг я, любительница уважительного к себе отношения, весьма чуткая особа, сказала:

– Светлана, давайте называть меня просто Ольга, хорошо?

Мастер покраснела, улыбнулась.

– Хорошо, Ольга!

– Вот и славно! – я встала. – Мне понравилось это ретро! Да! Пока!

– До свидания, Ольга! Не забывайте нас.

– Да пока живу, вас не забуду. Пока, Светлана!

Я вышла на улицу.

Настроение улучшилось до очень хорошего с новой-то причёской. Пока я шла к машине, украдкой смотрела по сторонам, замечая мужчин, разглядывающих меня с восхищением, а таких оказалось сто процентов!

Сев в машину, позвонила папе.

– Привет, папа!

– Привет, лапка! Ты где?

– В парикмахерской. Мне надо поговорить с тобой, это серьёзно.

– Приезжай сейчас, я дома. Один, – добавил папа, зная мою неприязнь к его новой жене.

– Еду!

Вырулив на шоссе, я занялась психоанализом.

Что за существа эти мужчины? Ухаживают, добиваются взаимности, из шкуры лезут, чтобы угодить, а когда получают своё и становятся мужьями, вскорости находят себе любовниц! Ничего не понимаю! Тратить огромные деньги на подарки, преследовать, чувствовать, что любовь покупается, а не рождается, и продолжать стремиться завоевать нас! А получив желаемое, через несколько месяцев найти себе шлюшку! Может, не у всех так? Только у меня и моих знакомых, которых множество? А сколько таких семей по всей стране? Да мы, женщины, оказывается, несчастны, если бы не дети.

Я медленно двигалась в пробке и продолжала размышлять, забыв про жмущий лифчик.

Обидно! Нет полного взаимопонимания. Неудовлетворённый мужик – просто ангел! В постели они нежны и ласковы, как голодные коты, а кончат, заснут – и могут назавтра гадостей наговорить. Или напиться. Это я про своего. Он примитивен. Когда ему хочется меня, он вьётся вокруг, рассыпается красноречием и комплиментами. Он светится изнутри, и ему начинаешь верить. В его искренность. А искренности его хватает только на секс. Потом ему своя шлюшка интересна, потом я, потом снова она или другая… Бабник!..