Но они находились дальше всего от входа, и там было очень темно. Раньше она не осмеливалась заходить туда. Однажды девочка подошла к спальне и увидела на другом конце темный вход в уборную, однако мужество покинуло ее, и она вернулась назад.

Сегодня она решила, что пойдет туда. Марии хотелось привести с собой Фламину, но она знала – отец не появится, если рядом с ней будет кто-то еще. Она должна прийти одна.

В то же время девочка понимала, что это лишь игра. Ее отца на самом деле там не было; это было испытание на храбрость, придуманное для самой себя. Она прокралась в тускло освещенную комнату и направилась в спальню. Ее глаза привыкли к полумраку, и теперь она могла видеть гораздо лучше. Мария подошла к двери спальни и заглянула внутрь.

Там по-прежнему стояла кровать, и даже балдахин остался на месте. Мария осмелилась встать на четвереньки и заглянуть под кровать, дрожа всем телом и находясь на грани обморока от предвкушения. Но там не оказалось ничего, кроме пыли и тишины.

Теперь оставалось сделать следующий шаг и зайти в уборную. Мария не слышала ничего, кроме звука собственного дыхания. Ей одновременно хотелось уйти отсюда и двигаться дальше. Девочка затаила дыхание и на цыпочках вбежала в комнату.

Там оказалось жутко и темно. Мария снова ощутила некое присутствие, и оно не было благожелательным. Она заставила себя обойти комнату по периметру, прикасаясь к стене, но на полпути ее едва не стошнило от страха. У нее подкашивались ноги, поэтому Мария снова опустилась на четвереньки и поползла к двери.

Но теперь она очутилась в еще более темной комнате. Должно быть, там было две или даже три двери. Как найти выход? Ужас овладел ею, и рассудок, казалось, окончательно покинул ее. Девочка свернулась калачиком на полу и дрожала от ощущения собственной беспомощности.

Потом она услышала какой-то звук. Призрак! Призрак ее отца! Он все-таки пришел встретиться с ней, но Мария внезапно поняла, что не хочет видеть его. В конце концов, зачем ей встречаться с призраком?

– Эй, Мария, – тихо сказал кто-то. – Ты заблудилась?

Она вскочила. Чей это голос?

– Да, я хочу вернуться во двор, – ответил ребенок, стараясь придать голосу твердость. Но ее колени продолжали дрожать.

– Зачем ты пришла сюда? – Голос проигнорировал ее просьбу.

– Я хотела все тут осмотреть, – с достоинством ответила она. Не стоит говорить о призраке или о возможности его существования.

– А теперь ты заблудилась. – В голосе слышалось насмешливое сочувствие. – Какая жалость, – он выдержал паузу. – Ты знаешь, где находишься?

– Нет… точно не знаю.

– Я мог бы вывести тебя наружу.

– Кто ты? – Она знала его голос, ибо уже слышала его раньше.

Темная фигура приблизилась к Марии и взяла ее за руку:

– Я Джеймс, твой брат, – сказал он.

– Ох, слава богу! Давай уйдем отсюда!

– Я сказал, что могу вывести тебя отсюда. – В его голосе звучало скрытое торжество. – И хотя я буду рад это сделать, я кое-что попрошу у тебя взамен.

– Что? – Она не понимала. Почему он так странно ведет себя?

– Я хочу получить награду – миниатюрный портрет нашего отца, тот, который ты носишь сейчас.

Сегодня утром Мария прикрепила брошь с миниатюрой к своему корсажу, словно это могло привлечь внимание отца. Мария любила этот портрет; он был единственным осязаемым напоминанием об отце, которое она имела. Ей нравилось смотреть на его длинное овальное лицо с тонким носом и полными губами. Втайне она желала походить на него, хотя бы когда вырастет. Она знала, что не похожа на мать ничем, разве что ростом.

– Нет, – ответила она. – Выбери что-нибудь другое.

– Мне больше ничего не нужно.

– Я не могу отдать его тебе. Это мое сокровище.

– Тогда я не смогу помочь тебе. Выбирайся сама.

Он быстро оттолкнул ее руку и побежал к двери. Девочка слышала затихающий звук его шагов, а потом осталась одна в темноте.

– Джеймс! – позвала она. – Джеймс, вернись!

Его смех донесся из прихожей.

– Джеймс, я приказываю тебе! – крикнула она. – Вернись немедленно! Я твоя королева!

Его смех прекратился, и мгновение спустя брат снова стоял рядом с ней.

– Ты можешь приказать мне вернуться, – угрюмо буркнул он. – Но ты не можешь приказать мне вывести тебя отсюда, если я решу остаться здесь с тобой. Я сделаю вид, что тоже заблудился. Так что отдай миниатюру, и я выведу тебя. Иначе мы будем сидеть здесь и ждать, пока стража не найдет нас.

Пока она принимала решение, ее губы дрожали.

– Хорошо, – наконец сказала она. – Возьми ее себе.

Правда, Мария отказалась сама снять брошь – пусть Джеймс сам возится с застежкой.

Но он проворно отстегнул брошь. Должно быть, он долго рассматривал ее, если знал, как сделать это в темноте.

– Ну вот, – сказал он. – Ты забываешь, что он и мой отец тоже. Я хочу иметь что-то на память о нем. Обещаю, что буду бережно хранить портрет и он останется в целости.

– Пожалуйста, уйдем отсюда, – попросила Мария. Утрата миниатюры была настолько болезненной, что ей хотелось как можно скорее выйти на улицу, как будто солнечный свет мог волшебным образом изменить случившееся.

Мария пыталась забыть об этом случае, и в следующие дни ей почти удалось убедить себя, что потеряла брошь в темных комнатах – оставила ее в подарок отцу. Она была рада, когда Джеймс на несколько месяцев отправился к своей матери в Лохлевен. К тому времени, когда он вернулся, она почти забыла о миниатюре.

Ветер завывал в пустых заснеженных полях, замедляя продвижение маленького отряда. Они находились на пути из Лонгниддри к более крупному городу Хаддингтону; там Джордж Уишарт собирался проповедовать по призванию Святого Духа, несмотря на предупреждение, полученное от местного лорда Патрика Хепберна, графа Босуэлла. Продолжая свой путь ненастным январским днем, они следили за всеми подозрительными движениями. Это могли быть и дружественные лорды, обещавшие встретить их здесь, но они не исключали возможности столкнуться и с врагами.

Во главе небольшого отряда явственно различалась стройная фигура всадника, горделиво восседавшего на своем скакуне, который бдительно осматривал дорогу и держал наготове двуручный меч. Это был молодой человек лет около тридцати, работавший наставником двух младших сыновей сэра Хью Дугласа из Лонгниддри и служивший окружным писарем. Его звали Джон Нокс, и он больше не преклонял колени перед распятием и не умолял Христа открыть, почему Он отвернулся от Шотландии. Ответ пришел от Джорджа Уишарта: это Шотландия отвернулась от Бога, сбитая с пути и увязшая в «трясине папизма». В свою очередь, Нокс отрекся от сана священника и принял реформатскую веру. Это было опасное решение.

За стенами неприступного замка Стирлинг, где жила королева-мать, и такого же грозного замка Сент-Эндрюс – там устроил свою резиденцию кардинал Битон, – реформисты ходили от дома к дому со своими «контрабандными» Библиями и незаконными проповедями. Надежно укрытые от глаз и ушей королевы и кардинала, они вербовали новых сторонников среди населения, которое если и не «жаждало справедливости», то, по меньшей мере, было готово искать новые пути обращения к Богу. Во всем христианском мире, словно подводное течение или песня сирен, раздавался незримый призыв: «Придите и испейте из вод этого источника». Люди припадали к запретным водам по разным причинам: некоторые от настоящей жажды, другие – из любопытства, а третьи – из-за дерзкого характера и мятежных настроений. Троянским конем Генриха VIII были не подкупленные и запуганные вельможи, которых он отослал на север, а реформисты, последовавшие за ними со своей миссией.

Джордж Уишарт, опьяненный новым «вином» протестантской теологии из Европы, учил и проповедовал достаточно открыто, чтобы кардинал навострил уши и, словно охотничий пес, почуявший дичь, попытался выследить его. Уишарт продолжал свои смелые проповеди перед растущей паствой, временно уклоняясь от ищеек кардинала. Теперь он направился в окрестности Эдинбурга, несмотря на предупреждение верных друзей, что королева и ее подручный граф Босуэлл готовы схватить его.