– Но в этом списке нет влиятельных дворян.

– Это так.

Тут маленькая королева захныкала, и мать наклонилась, чтобы взять ее на руки. Крошечный ротик девочки искривился, пуская пузырьки, а большие глаза наполнились слезами.

– Снова проголодалась, – сказала Мария. – Я позову кормилицу.

– Она красавица, – произнес кардинал. – Трудно представить, что кто-то может желать ей зла. – Он пощекотал подбородок девочки: – Приветствую, Ваше Величество.

«Все скорбели о том, что королевство осталось без наследника по мужской линии», – медленно и аккуратно написал молодой священник Джон Нокс. Он посмотрел на распятие, висевшее над столом, когда обмакивал перо в чернила.

«Почему Ты не сжалился над нами? – мысленно обратился он к Господу. – Почему Ты оставил Шотландию?»

Сентябрьская погода весь день играла в прятки. Сначала прошел ливень с бурными порывами ветра, которые еще сильнее ощущались в замке Стирлинг, располагавшемся на высоте семидесяти шести метров. Потом облака отнесло на восток к Эдинбургу, и открылось пронзительно голубое ясное небо. Теперь черные тучи снова сгустились на западе, но Мария де Гиз по-прежнему стояла на солнце и могла видеть далекую радугу над отступающими грозовыми облаками, откуда до земли тянулась длинная полоса тумана.

Было ли это дурным предзнаменованием? В этот день беспокойство было простительно для королевы-матери – наступил день коронации ее дочери.

Церемония была организована поспешно, как дерзкий вызов, брошенный Англии, тем не менее ее поддержали все шотландцы. Почти все они считали презрительно-покровительственное отношение Генриха VIII недопустимым и невыносимым. Его наглые требования и мальчишеские угрозы, отсутствие какого-либо представления о шотландской нации, отказ от продажи и покупки зерна и холодное убеждение в том, что он обладает всей полнотой власти и добьется своего любой ценой, – все это убедило шотландцев, что они должны сопротивляться до последнего.

Первым делом нужно было разрушить план насильственной помолвки Марии и Эдуарда, одним из условий которой являлась отправка Марии в Англию для дальнейшего воспитания. Не достигнув этой цели, король Генрих захотел поместить ее под опеку английской семьи в Шотландии и запретить собственной матери видеться с нею. Он решил, что маленькая Мария должна постоянно находиться в руках у англичан; иными словами, ее нужно было оторвать от своего народа и сделать из нее англичанку, дабы она стала проводником английских интересов.

«Верные лорды» Генриха, пленники битвы при Солуэй-Моссе, при первой возможности отреклись от своих обещаний и отвергли политику англичан, а теперь готовился второй акт неповиновения: сегодня днем Мария будет коронована, и до Генриха наконец дойдет тот факт, что Шотландия является независимой нацией со своим монархом, даже если королеве исполнилось лишь девять месяцев.

«Дата была выбрана крайне неудачно, – подумала королева-мать. – Девятое сентября, юбилей ужасной битвы при Флоддене – ровно тридцать лет назад дед Марии пал там от мечей англичан».

Однако в этом тоже присутствовал некий вызов, брошенный не только Генриху VIII, но и самой судьбе.

Она снова посмотрела на темнеющее небо и поспешила во внутренний двор. Сейчас не было времени восхищаться работой французских скульпторов по декорированию серого каменного дворца, а также резными статуями, украшавшими весь фасад, заказанными ее покойным мужем. Там находилась даже ее собственная статуя, взиравшая на живую модель, которая стремительно направлялась ко входу во дворец.

Ее дочь облачили в тяжелые, хотя и миниатюрные, королевские одежды. Вокруг ее крошечной шейки была закреплена алая бархатная мантия с горностаевой оторочкой, а унизанное драгоценностями шелковое платье с длинными свисающими рукавами свободно облегало тело маленькой королевы, которая уже могла сидеть, но еще не умела ходить. Мать погладила девочку по головке, на которую скоро предстояло возложить корону, молча помолилась за нее и торжественно препоручила дочь Александру Ливингстону, ее лорду-хранителю, который должен был перенести ребенка через двор во главе процессии, направляющейся в королевскую часовню. Когда они вышли на улицу, королева-мать увидела, что солнце скрылось за тучами и небо почернело. Но не пролилось еще ни капли дождя, и малышка в своем церемониальном одеянии благополучно добралась до часовни в сопровождении государственных чиновников.

Людей внутри собралось немного. Английский посол сэр Ральф Сэдлер, наблюдавший за крушением планов своего господина, стоял мрачнее тучи, несомненно посылая мысленные проклятия в адрес церемонии и всех ее участников. Французскому послу Дуазею вообще не хотелось находиться здесь, так как его присутствие формально оправдывало происходящее. Но королю Франциску следовало сообщить все подробности, иначе он бы сурово наказал своего посла за небрежность. Другие лорды-хранители маленькой королевы образовывали шеренгу наблюдателей. Кардинал Битон, готовый к началу церемонии, нависал над троном.

Сама коронация не была роскошной или даже сложной, как это происходило бы в Англии. Шотландцы довольствовались самым простым обрядом, поэтому лорд-хранитель Ливингстон принес Марию к алтарю и аккуратно усадил ее на трон, установленный для этой цели. Потом он встал рядом, поддерживая ее, чтобы она не упала.

Кардинал Битон быстро зачитал текст коронационной присяги, на слова которой ответил лорд-хранитель, возложивший на себя обязанности представителя королевы. Его устами она поклялась хранить и защищать Шотландию и править страной как истинная королева во имя Всемогущего Господа Бога, который избрал ее. Кардинал тут же расстегнул тяжелую мантию и платье девочки и помазал елеем ее грудь, спину и ладошки. Когда холодный воздух проник под одежду, девочка заплакала, издавая длинные стонущие всхлипы.

Кардинал остановился. Да, это был лишь младенец, плачущий, как и все маленькие дети, неожиданно и раздражающе. В тишине каменной часовни, где нервы у всех присутствующих уже были напряжены до предела из-за тайной и мятежной атмосферы церемонии, эти звуки показались ужасающими. Ребенок как будто оплакивал изгнание из рая в ужасе перед вечным проклятием.

– Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! – пробормотал он, но маленькая королева не успокаивалась и продолжала всхлипывать до тех пор, пока граф Леннокс не протянул скипетр – длинный жезл из позолоченного серебра, увенчанный хрусталем и шотландским жемчугом. Он вложил скипетр в ручку младенца, и ребенок пухлыми пальчиками обхватил тяжелый жезл. Плач прекратился. Потом граф Аргайл преподнес ей государственный меч в блестящих позолоченных ножнах, и кардинал исполнил обряд опоясывания крошечного тела метровым клинком.

Наконец граф Арран принес корону, тяжелую фантазию из золота и драгоценностей, заключавшую внутри золотой венец, который Роберт Брюс носил на своем шлеме в битве при Баннокберне недалеко от Стирлинга. Осторожно держа корону, кардинал возложил ее на бархатную подкладку на голове девочки. Из-под короны выглянули печальные глазки Марии с тяжелыми веками, доставшимися ей от предков. Кардинал поправил корону, а лорд Ливингстон держал малышку прямо, пока графы Леннокс и Арран поочередно целовали ее в щеку, принося клятву верности. За ними последовали остальные пэры и прелаты – они преклоняли перед ней колени, возлагали руки на ее корону и клялись в своей верности.

Генрих VIII обрушил на Шотландию всю мощь своей ярости. Его армия отправилась брать штурмом замок Стирлинг, чтобы захватить Марию, разграбить и сжечь все вокруг. Мужчин, женщин и детей они должны были предать мечу, Эдинбург разрушить, Холируд и приграничные аббатства сровнять с землей и сжечь уже созревший урожай.

Английские солдаты отметили свой путь в Эдинбург убийствами и бесчинствами. Они подступили к Кэнонгейту и к дверям Холирудского аббатства и вошли в святилище. Во время поисков гробниц Стюартов они обнаружили огромный закрытый склеп в правом крыле аббатства и вломились туда, осквернив королевские останки. Солдаты вскрыли гробницу отца Марии, гроб вытащили наружу, выставили на посмешище и бросили в притворе.