Из головы не выходил разгром, который гроза учинила у соседки: дырки в кровле, протечки на потолке, холод и сырость, воцарившиеся в доме. От одной мысли его пробирал озноб. Он старательно пытался отвлечься: послушал радио, порешал кроссворд, полистал каталог. Но мысли постоянно возвращались к одному и тому же. Начиная раздумывать над вопросом кроссворда, он подымал глаза к потолку и невольно видел протечки. Слушать радио было еще хуже. Там только и говорили, что о рекордном уровне осадков и понижающейся температуре. И деваться было некуда. Тогда он погрузился в изучение каталога всяких поделок. Последние страницы, его любимые, были отведены под всякие изобретения. Вроде Конкурса Лепина[2], только не так гламурно. Специальный набор для сметания крошек, выдвигающаяся стойка для банок, устройство для подтягивания носков без нагибания или овощечистка для левшей. Он почти соблазнился волшебной губкой, чистящей все от пола до потолка и по очень скромной цене. Но побоялся разочароваться. Пусть кажется, что такое может сработать. А потому лучше тщательно заполнить бланк заказа, но не отсылать его. Что он и проделал в очередной раз.

В конце дня он разогрел остатки вчерашних спагетти, посмотрел новости по телевизору, потом, попереключав некоторое время программы, напал на вестерн. Только сейчас он его не увлек. Героиня была красива, но после трех дней скачки по пустыне, преследуемая плохими парнями, не пивши, не евши и не мывшись, она по-прежнему выглядела так, словно только что вышла от парикмахера, при идеальным макияже и в лишь чуть помятой одежде. Обычно его это не смущало, но сегодня показалось перебором.

Он выключил телевизор, поглядел в окно на проливной дождь.

Кот не вернулся. Фердинанд чувствовал себя одиноким, подавленным и отправился спать.

Но не сомкнул глаз.

Мозг кипел, чувства смешались. Печаль, стыд, гнев, ощущение вины… Он злился на себя, на свою холодность, на недостаточную человечность, находил себе оправдания, но они ему не нравились. Тогда, несмотря на то что кот вернулся и уже мурлыкал ему в ухо, что обычно действовало как мощнейшее снотворное, он серьезно задумался. Задал себе все вопросы: «если», «где», «что», «как», не забыв «почему». И ответы показались ему очевидными. Но это было слишком просто, и он засомневался. Устав от всех этих блужданий по кругу, он нашел выход: завтра он посоветуется с Ги и Габи, его лучшими друзьями, так будет разумнее всего. В последний миг, перед тем как соскользнуть в сон, по привычке спросил себя, а что бы на это сказала его почившая Генриетта. И тогда все предстало перед ним ясным как день. Было полшестого утра. Ему еще надо было переделать кучу дел и разобраться с массой чувств. Но главное, он должен был обмозговать свое решение. Не беспокоя Шамало, он встал, сварил себе кофе и принялся размышлять, ожидая, когда наступит приличное время для визита.

Оказавшись перед дверью Марселины, Фердинанд не осмеливается постучать. Он повторяет в голове то, что собирается сказать. Найти правильный тон. Точные слова. Это непросто. Ну… Здравствуйте, мадам Марселина. Это опять я, Фердинанд. Я пришел сказать, что размышлял всю ночь, и так крутил, и этак, все взвесил, разложил, разжевал, и, говоря откровенно, напрямую, без всяких там околичностей, вы не можете больше оставаться в этом доме. Учитывая, в каком он состоянии, это просто опасно. Балки слишком прогнили, кровля может обрушиться в любой момент. Вы должны уехать отсюда, и срочно. Как вы знаете, я живу один на ферме с тех пор, как дети уехали, скоро уже два месяца будет. Там полно пустых комнат, с отдельным входом, и все современные удобства. Еще совсем недавно нас там было три семьи, знаете, три поколения. И никто никому не мешал. Ну вот. Простое дело: вы можете там устроиться прямо сегодня, и оставайтесь до конца ремонта, всю зиму и весну, если прикинуть. А еще, если пожелаете, в стойле есть место для вашего осла, и курятник для кур, и…

Он постучал.

Собака залаяла, а откуда-то из глубины раздался еле слышный голос Марселины, приглашающий войти.

Она сидит на стуле, одуревшая и дрожащая, а ее кот со слипшейся шерстью лежит комком у нее на коленях.

– Он вернулся. Мне кажется, он поранился.

– Позволите, я гляну?

– Да, пожалуйста.

Фердинанд ощупывает кота. Собака тревожится, пытается ему помешать, просовывает морду под ладонь, стараясь ее отстранить, скуля, умоляет остановиться. Он ее гладит. И успокаивающим тоном говорит, что вроде бы ничего не сломано, но он наверняка с кем-то сцепился, этот котяра, вон, вся шкура в струпьях. Через два-три дня будет на ногах, не беспокойтесь. Кошки, они живучие. Марселина вздыхает. Прикусывает губу, чтобы не заплакать.

Пауза. Потом Фердинанд помогает ей встать со стула, накидывает ей на плечи свой плащ.

– Ну же, нельзя здесь оставаться, мадам Марселина.

Он берет кота на руки и первым выходит из дома, она идет следом. И собака тоже.

Марселина спит в кресле, кот свернулся клубком у нее на коленях. А собака лежит у ног. Все уже согрелись. Фердинанд пользуется моментом, чтобы вернуться в домик, спасти от воды то, что еще можно, и накрыть остальное брезентом. Когда он приезжает обратно, Марселина все еще спит. Он вешает сушиться одежду, которую нашел в шкафу. И опять отбывает вместе с собакой, на этот раз покормить осла и кур.

Наступила ночь. Он возвращается, подбрасывает дров в печку, ставит разогреваться суп. Маленький Шамало, решив, что пришло время перекусить, тут же объявляется. И сталкивается нос к носу с собакой. В него словно ударяет заряд тока. Шерсть встает дыбом, зрачки расширяются, он выгибает спину, прыгает, плюется, как бесноватый, и наконец во весь дух удирает прятаться. Но через некоторое время любопытство берет верх. Он пробирается обратно поглядеть на новоприбывших. Старый котяра спит, так что с этой стороны опасности пока нет. Зато собака на него смотрит, прижав уши и виляя хвостом! Что бы это значило? Он сам так делает, когда очень нервничает. Но у нее вроде бы довольный вид. Можно даже подумать, что она не прочь поиграть. Он впервые встретился с собакой. Естественно, он не знает, как себя вести.

Фердинанд уходит: пусть сами разбираются. Спускается в подвал за бутылкой вина, накрывает на стол, жует корочку хлеба, чтобы заглушить голод. Суп все еще греется на краю печки. Проходя мимо, он приподнимает крышку, проверяя, как он там. Пробует. На вкус чуть густоват; он добавляет воды. Перемешивает. Смотрит на часы. Уже больше трех часов Марселина и кот спят не шелохнувшись. Это начинает тревожить. Он подходит, наклоняется, прислушивается к дыханию обоих. Она тихонько похрапывает, кот тоже. Он успокаивается. Именно в эту секунду она открывает глаза, видит его, склонившегося над ней, испускает крик. Фердинанд и кот подскакивают, собака лает, котенок убегает.

Она оглядывается вокруг, совершенно потерянная:

– Что случилось?.. Ничего не понимаю…

– Гроза… Крыша…

– Она обрушилась, так ведь?

– Нет-нет, только протекла. Но очень, очень сильно.

Она встает, держа старого кота на руках.

– Корнелиус!

– Я съездил его покормил. И кур тоже. Все хорошо.

– Вы уверены, что…

– Да-да.

Он наливает тарелку супа, приглашает ее присесть, ставит тарелку перед ней. Предлагает стаканчик вина. Она не смеет отказаться. После двух глотков на щеках у нее появляется румянец и ей почти удается улыбнуться. Они говорят о том о сем, ни о чем особенном – сейчас ей лучше не слишком задумываться, просто отдохнуть.

Поев, она благодарит его за помощь, за любезность, за то, что покормил осла и кур, пока она спала, какое приятное и деликатное внимание, и потом это приглашение на ужин, теперь ей намного лучше, но уже поздно, и ей пора возвращаться домой. Она встает, натягивает свой плащ, собирает вещи, которые он недавно развесил на просушку. Фердинанд в смятении. Он надеялся, что она сама поймет его идею с приглашением и говорить не придется. Не получилось. Теперь он должен изъясняться, подыскивать правильные слова. Чтобы выиграть время, он спрашивает, не хочет ли она, прежде чем уйти, осмотреть дом. Она из вежливости говорит: Да, конечно. Они проходят по комнатам, так и оставшимся пустыми после переезда сына, снохи и внуков. Потом поднимаются на второй этаж. Он все ждет вдохновения. Наконец начинает с туманного и замысловатого вступления, говоря об одной идее, которая не совсем его, потому что первыми ее высказали дети, короче – и тут он идет напролом, – раз уж в ее доме сейчас жить нельзя, а в его доме полно места, то вполне нормально предложить, а он, разумеется, будет только счастлив, если она согласится пожить здесь. У них очень логичное мышление, у моих Люлю, вы не находите? И кстати, вот как раз комната, где вы будете спать этой ночью. Кровать застелена. Осталось только лечь. А завтра, на свежую голову, вы сможете спокойно поразмыслить, как вам быть дальше. Доброй ночи, мадам Марселина. Да, и последнее. Утром вы предпочитаете чай или кофе?