— Недурно,- похвалил Подольский. — Разбираетесь в экзотических животных. Их добыл я! Видите, пули попали в самые уязвимые места.

— Такое сделать невозможно!

— Невозможно? — Подольский, не разжимая губ, хохотнул, но тут же оборвал смех и с восторгом и гордостью добавил:

— Не один вы не поверили в реальность увиденного. Но ведь давно известно, что подсушивая и подвергая кости определенной обработке, можно в десятки раз уменьшить их в объеме.

— И кости скелета?

— Разумеется, если использовать жесткие лучи. Желаете небольшой экскурс в страну философии?

— Думаю, что смогу быть вполне заинтересованным слушателем.

— Заинтересованным? — в голосе Подольского послышалась настороженность, а взгляд его светлых прищуренных глаз, казалось полоснул собеседника.

«Необходимо следить за своей речью»,- недовольно подумал майор, но безмятежно пожал плечами и сказал:

— Меня всегда интересовала возможность поговорить с человеком необычным. Я читал некоторые ваши статьи и поражался тому, что в вас словно бы уживаются два человека: один- технократ, другой- человек необузданной фантазии, извините, желающий доказать миру то, чего не может быть.

— В этом мире может быть все, даже красная рыба,- машинально возразил Подольский, и странная судорога перечеркнула его суровое лицо. — Например, кета… Я бы не хотел стать ученым с вашим складом мышления,- вы заранее отрицаете возможность необыкновенного, и брат мой тоже отрицал. Тем самым вы обрубили под собой корни и никогда не сможете осознать истинной вершины совершенства. Пожалуй, у нас разные точки зрения, и я не смогу, не стану посвящать вас в свою философию.

— Нет, так нет,- с сожалением согласился майор Гаршин. — Одно мне неясно, как вы умудрились добыть именно тех животных, которые занесены в мировую красную книгу?

— Осуждаете!

— Завидую, искренне завидую вам! — Гаршин, изобразив на лице крайнее волнение, подошел к миниатюрной копии тапира и притронулся к ней пальцем.- Обладаете бесценным сокровищем!

— Все в прошлом,- раздраженно возразил Подольский. — Теперь экспонаты ничего не стоят. Глупо, но я не могу сдать чучела даже в музей. Скопище баранов тотчас поднимет вой. Как же — инженер Подольский поднял руку на святая святых!

— Действительно, только охотник может понять охотника. Я бы рискнул пожертвовать многим, чтобы добыть хотя бы одно из этих животных.

— В акватории Бермудов есть еще более интересные животные,- Подольский с облегчением вздохнул. — Возможно, нам удастся поохотиться на них.

— Так вы летите со мной?

— Надо подумать.

Подольский стоял, прижавшись спиной к прямоугольной дверце. Внезапно дверца, несмотря на его сопротивление, стала приоткрываться, послышалось громкое шипенье и показалась голова огромной змеи. Гибкое тело словно вытекало из темного убежища.

— Не нападает? — стараясь казаться спокойным, спросил майор.

— При мне не нападает… Зовут ее Машенькой. Неправда ли, красивая анаконда? Мне ее подарили.

— Никогда не видел анаконды столь странной расцветки, серебристый узор на ее коже восхитителен. В ней есть что-то неземное. И каков взгляд! Он просто леденит душу! Кто вам подарил такое чудо? Далекий друг?

— Очень далекий,- неопределенная усмешка искривила тонкие губы Подольского.- Идите, Гаршин, наверх, отужинайте с Ириной.

— А вы?… В анаконде метров семь…

— Сейчас я ее накормлю, и все будет в порядке. Машенька любит путешествовать по даче.

— Вы хотите сказать?!

— Комната для гостей, спальня племянницы и зал закрываются на замки, которые Машенька не может открыть. Идите же! Не раздражайте мою подругу.

Майор торопливо покинул «музей». Как только закрылась дверь, он шагнул в сторону и прижался ухом к переборке. За ней раздался скрип — что-то довольно тяжелое передвигали по паркету.

«Это скрипят колесики кресла,- Гаршин удовлетворенно качнул головой, а заметив над дверью высветлившееся стекло смотрового «глазка», сопоставил высоту его расположения с ростом стоящего на кресле Подольского и мгновенно вычислив конус видимого пространства, пригнулся, продвинулся на несколько метров вперед; выхватил из кармана носовой платок и, медленно выпрямившись, стал обтирать платком лицо и шею. «Вот так-то, инженер Подольский! Теперь вы видите, что я ни на секунду не задержался возле двери «музея». Я лишь обронил платок и, поднимая его, потерял некоторое время… Вы видите, как я напуган вашей Машенькой, и вряд ли посмею разгуливать ночью по даче. Теперь надо выиграть время… Еще ничего не ясно и версия витает в воздухе. Витает в воздухе!»

Гаршин неторопливо поднялся по трапу, закрыл за собой люк и… стремительно бросился к рубке. Как он и предполагал, дверь рубки была не заперта. Он взбежал по винтовой лестнице и оказался в подвесной мансарде. Нашел выключатель, но тут же отдернул руку, разглядев в полумраке какие-то серые овалы. «Зеркала! Но на что проецируется изображение?». Он подошел к небольшому оконцу- над крышей, изогнутой в виде паруса, раскачивался рулон черной материи.

«Если потянуть за трос, развернется достаточно широкий экран,- понял майор.- Но тогда на человеке, пытающемся изобразить некое мистическое существо, должна быть соответствующая одежда!»

Он потерял на поиски несколько секунд. Когда же, в одной из укромных ниш, обнаружил белый балахон с широкими очень длинными рукавами, то тут же положил его обратно и побежал вниз. Он почти летел, едва касаясь ногами ступенек лестницы.

Возле каюты — гостинной, откуда доносились неясные голоса, он остановился, усилием воли сдержал дыханье и толкнул дверь. За столом сидели лейтенант Чикоберидзе и изящная красивая женщина с пушистыми длинными волосами, рассыпанными по хрупким плечам.

— Садитесь пить чай,- не поднимая глаз, пригласила она.

Чикоберидзе, увидев майора, приподнялся, густо покраснел, заметив его предостерегающий взгляд и медленно опустился, неловко обронив ложку.

Звон заставил женщину поднять голову. Затрепетали густые ресницы. Ее синие глаза распахнулись так широко, что показалось, будто среди вызревшей пшеницы внезапно открылись два синих озера.

— Вы?! Это вы, Василий Андреевич?!! Мне говорили, что вы погибли в одной из экспедиций. Боже мой!… Неужели отец обманул меня?

— Он сделал это ради вас. Вы должны были закончить аспирантуру и стать его надежной помощницей. Он не хотел выдавать замуж свою дочь за простого инженера. Это и понятно. У вас прекрасное будущее, интересная работа.

— Но раз вы здесь, значит?…

— Это еще ничего не значит,- довольно сухо прервал Подольскую Гаршин. — Забудьте того глупого студента, который когда-то ухаживал за вами. Все в прошлом.

— Вот такие дела, дорогой Вано,- она поглядела на буквально остолбеневшего лейтенанта и грустно добавила,- все в прошлом. Действительно, как вы только что говорили мне, ваш товарищ неординарен. С этой минуты мы с ним вообще не знакомы.

Лейтенант Чикоберидзе растерянно улыбнулся и побледнел,- он услышал легкое жужжанье какого-то мотора, затем увидел, как разошлись янтарно-желтые половицы и снизу, в открывшийся проем, плавно выдвинулось похожее на трон кресло с улыбающимся Подольским.

— Решил еще несколько минут побыть с вами.- Подольский посмотрел на племянницу, и улыбка медлено сползла с его лица. — Что-нибудь случилось, Ирина?

— Я вновь видела фигуру в белом.

— Фигуру в белом? Когда?

— До того, как пришли гости.

— Ах, эти нелепые загадки. Жаль, что у нас не будет времени разобраться в них- товарищ Гаршин предлагает вернуться нам на судно… Но ведь ты не совсем здорова, Ирина. Может быть, откажемся от повторного эксперимента?

— А вы, вы тоже полетите с нами? — Ирина Владимировна посмотрела на спокойно пьющего чай Гаршина.

— Разве Вано Платонович не сказал вам, что именно я должен продолжить эксперимент вашего отца? Вот только вы не совсем здоровы.

— Я совершенно здорова!- нервно возразила Ирина Владимировна.

— Возможно. Скажите, вы ничего не привезли с собой необычного из акватории Бермудов? — спросил Гаршин, еле приметно покачав головой.