Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Грациани вздохнул, немного помолчал, потом заговорил снова:

— Мальчикам было по четырнадцать лет, когда Линард устроил им какой-то экзамен. Он прошел так успешно, что мой помощник был в восторге. Да, к тому времени я знал, что он глава преступного синдиката. В тот день он приехал с тремя красавицами, и мы славно провели время. Линард прилично набрался, и я услышал от него потрясающие вещи.

«Знаете, Саймур,- откровенничал мой помощник,- в молодости я мечтал о женщинах. После тридцати понял, что единственное счастье — это деньги, много денег. После сорока мне захотелось власти, безграничной власти над миром. Я понял,что это единственное, ради чего стоит жить и бороться. Вы усмехаетесь, я прекрасный ученый и при определенном напряжении сил у моих ног, как у ваших, мог лежать весь мир, но я имею в виду другую власть. Даже не ту, которой обладают главы государств и правительств. Нет, это только призрак власти. Я хочу тайно от всех властвовать миром, чтобы президенты, сами того не сознавая, были лишь фигурами на моей шахматной доске. Да, да, чтобы сами они того не сознавали. Я щедр и не хочу лишать людей иллюзии демократии, власти. Пусть себе живут и радуются. Только я один буду знать, что стоит мне пошевелить пальцем, как рухнут государства, уйдут в отставку правительства.

Он закурил ароматную турецкую папироску.

«Лестница на Олимп почти построена. Первые ступени я воздвиг сам, своими руками и головой. Потом я объединил под своим началом довольно обширную группу людей, способных создавать свои законы. — Тут он захохотал,- скажем так: несколько отличные от общепринятых. И, наконец, вы, профессор, вы вооружили меня самым идеальным оружием на планете. И сегодня,-он отпил большой глоток шампанского,- десять моих, точнее, наших огольцов за пятнадцать минут совершили ограбление века. Они взяли полугодовую добычу алмазных копий».

— Не может такого быть, они же дети! Вы- бандит, я больше не буду на вас работать. — Я еще долго кричал. А он смеялся и ласкал девушку, сидящую на его коленях.

Я сам услышал это, когда включил программу новостей. Вы должны помнить: вагон с целым взводом вооруженных коммандос исчез без следа. Уже пять лет Интерпол безрезультатно ищет их. И до сих пор никому не пришло в голову, что десять мальчишек за считанные минуты обезоружили тридцать здоровенных солдат и забрали бриллианты. Вагон и закрытых в нем людей подняли вертолетом и сбросили в океан. Все, что я узнал в тот момент было ужасно, но к тому времени моя лаборатория уже вырастила около трехсот мальчишек. И если первые были похожи друг на друга, то остальные наделены самыми различными чертами и расовыми признаками. Мне было интересно делать в одной лаборатории азиатов и европейцев, монголоидов и негроидов. Боже мой, сколько я наделал глупостей, сколько бед причинил миру. Но я не знал, честное слово, я даже не догадывался. Конечно, после того разговора я не работал в лаборатории,- Грациани застонал,- ну почти не работал.

«Не работал,- подумал Барр,- а сам в начале говорил, что еще неделю назад мог спокойно рассказать об этом всему миру».

Инспектор выключил диктофон, остановил машину и открыл копот. Там все было нормально. Не было бомбы и в кабине. Барр уселся на подножку, закурил сигарету, и неожиданно для себя заметил, что щупает рукой карман, где обычно носил пистолет. Только сейчас его там не было, он лежал в ящике домашнего стола.

«Эх, ты,- усмехнулся Барр, глядя на себя в зеркальце,- чувствовал опасность, а оружие оставил. Хотя, с другой стороны, если бы не этот залосчастный номер на машине, все было бы нормально. Но не будем горячиться. До полицейского участка, который я видел в поселке, около трех километров, может, доеду».

Инспектор вернулся в автомобиль, осторожно тронул машину и включил диктофон.

— Нет,- голос профессора приобрел оттенок обреченности,- сейчас нельзя юлить. Я работал. Дело в том, что произошел непредсказуемый случай. Взбунтовалась сама природа. Среди мальчиков второго поколения появились отклонения. Один ребенок больше чем нужно стал интересоваться математикой и экономикой. Вы видели его — это Джек. Наряду со всем «джентельменским» набором — здоровьем, спортивным сложением, готовностью выполнить любой приказ в нем проснулись способности совершенно другого плана. Он может быть крупным ученым, если,- Грациани стал говорить медленно, Барру казалось, что он видит задумчивое лицо незнакомого человека,- не почувствует вкус к преступлениям. Многие мои сыновья уже уверовали, что для них нет преград, поверили в свою исключительность. Может быть, это воспитание Линарда, а может, в этом виноват подобранный мной генетический набор?

Но у меня есть другой мальчик,- динамик стих,потом едва слышно прозвучало:

— Барр, неужели он мертв?! — даже магнитная лента смогла передать великое отчаяние старика.- Вы не представляете,каким нежным и внимательным человеком он был. Билли,- повторил Грациани,- Билли. Едва ему исполнился год, я заметил, что его больше всего занимают не игрушки, а зелень листвы, солнечные зайчики, люди.Вы знаете, он очень любил рассматривать человеческое лицо. В четыре года он тайком пробрался ко мне в лабораторию, она внизу, под фундаментом, и стал читать мне стихи. В четыре года!

«Папа, папа,- говорил он,- я не знаю, что со мной, я все время слышу в словах какую-то музыку. Он читал свои бесхитростные стихи, и я плакал от удивления и радости. С тех пор почти каждую ночь в течение десяти лет он пробирался ко мне в лабораторию или комнату, и мы упивались поэзией Шелли и Байрона, Пушкина и Пастернака, Шекспира и Бернса. Боже мой, сейчас я думаю, что надо было украсть его и спрятать где-нибудь подальше. Какой поэт погиб».

Барр ехал очень медленно, внимательно осматривая дорогу. Какое-то мгновенье он думал о том, что стоит остановиться у полицейского участка в горном поселке, потом решил пока не выдавать себя. Линард скорее всего не знает о бумагах и диктофоне. Его волнует только одно — почему инспектор полиции приезжал в его дом?

«А это значит,- размышлял Барр, что он установит наблюдение и не предпримет никаких шагов до полного выяснения обстоятельств дела, а пока можно быть спокойным».

В динамике был слышен старческий плач.

— Несколько лет назад они узнали о его способностях. Линард, а может быть, и не он, а они сами, стали просто издеваться над Билли. Они придумывали ему различные клички, рифмовали всякие гадости, изрисовали непристойностями его постель. И дрались. Вы можете себе представить, как они дрались. Только Билли был сильнее каждого из них в отдельности. Духовность давала ему недюжинные силы. Тогда они стали нападать на него группой. Мой мальчик отдыхал только ночью, когда приходил ко мне читать стихи. Особенно полюбившиеся строки он перепечатывал на квадратики моей бумаги, а утром, перед занятиями, уничтожал их. Если вы сможете что-то сделать против Линарда, то возьмите у меня под шкафчиком с надписью «яды» кассеты с записью его стихов. Опубликуйте их под именем Билли,-он помолчал,-Грациани. Это все-таки мой сын.

Видя, что конфликт не затихает, Линард приказал взять Билли на какое-то дело. Несколько дней назад я узнал, что это был террористический акт в Лихаре. Там было убито около семидесяти безоружных людей. Один из налетчиков тоже остался на площади. Когда программа новостей рассказала, что он был изрешечен из автомата так, что все пули легли в одно место — в сердце, я испугался. Билли славился своей меткостью. Он пришел ко мне ночью:

«Они допрашивали меня,- сказал он. — Линарда не волнует сама смерть, его интересуют причины того, почему я стрелял. Я сказал, что рассчитался за издевательства, но это не так».

И тут, я проклинаю себя, ведь можно было догадаться, что нас подслушивают, мой мальчик сказал правду!

«Я не мог стрелять в беззащитных людей,- сказал Билли,- а убил эту скотину из-за того, что он выцеливал детей».

Я замахал руками, хотел остановить его, но было уже поздно. Я понял, что этих слов Линард ему никогда не простит, они означали бунт, взрыв изнутри всей его идеи. Тогда, чтобы спасти ребенка, я написал на листочке:

54
{"b":"229718","o":1}