Воронцов очень решительно возложил ответственность за крестьянскую нищету в Белоруссии на евреев, и утверждал, что евреи стоят за спиной всех фальшивомонетчиков и контрабандистов Российской империи. Ни много ни мало.
В декабре 1791 года издан указ о недозволении евреям записываться в купцы внутренних губерний, а в Москву они могли теперь приезжать лишь на известные сроки по торговым делам.
Так что если русские не имеют понятия о системе хазоке, монополии местных на предпринимательство и на работу, то и кагальные старейшины, и русские императорские власти действуют по одной логике: логике феодального общества. Им конкуренции не надо! Пусть будет тишь, гладь и всеобщая благодать!
«И вот этот указ 1791 года, для купцов еврейских сравнительно с купцами христианскими даже льготный, с годами превратился в основание будущей черты оседлости, легшей мрачной тенью на еврейское существование в России почти до самой революции» [6, с. 42].
«Еврейская энциклопедия» даже как-то оправдывает издание этого указа: мол, «центр тяжести указа 1791 года не в том, что то были евреи, а в том, что то были торговые люди: вопрос рассматривался не с точки зрения национальной или религиозной, а лишь с точки зрения полезности» [7, с. 592].
Вот-вот — никого не интересует, что сами люди думают об этом, и уж, конечно, ни у кого нет никаких незыблемых прав: ни У московских купцов, ни у евреев. Власть взяла и развела их в лучших традициях хазоки. Так и родилась черта оседлости, даже не из антисемитизма. Сама же «черта оседлости, несомненно, представляла собой самую репрессивную и тягостную составную часть всего корпуса российских законов, направленных на ограничение прав евреев» [8, с. 136].
Отмечу еще два очень важных обстоятельства:
1. Граф А. Р. Воронцов очень хорошо знает, что евреи Португалии и Голландии какие-то совсем не такие, как в Польше, Австрии и Белоруссии. Не такие, как ашкенази.
2. Решение о «введении черты оседлости» принимал фактически один человек — граф А. Р. Воронцов. А что, если бы он принял другое решение, более благоприятное для евреев?
ДАЛЬНЕЙШЕЕ
После 1795 года, когда евреев в Российской империи стало по-настоящему много, возник прямо-таки «жгучий вопрос… Экономическая обстановка не мирилась с пребыванием чрезмерного числа торгово-промышленных людей среди крестьян» [9, с. 939].
«Для облегчения проблемы многие малые местечки были приравнены к городам — и так открывалась легальная возможность евреям оставаться жить здесь» [6, с. 43].
То есть назовем вещи своими именами: правительство само себя обманывает, чтобы уменьшить масштаб нестандартной ситуации и не так сильно напугаться. Не верь глазам своим! Евреи живут вовсе не в селах…
Почему этот вопрос такой уж «жгучий», понять труднее: в конце концов, с XVI века евреи занимали эту нишу, и экономика Речи Посполитой не развалилась, а в алкоголиков превратились только те, кому хотелось. Объяснить могу только двумя причинами: молодая Российская империя, закусив удила, хочет непременно и на своих новых землях сделать все единообразно, стандартно: чтобы и экономика, и общественный строй были такие же, как в Великороссии. При этом великороссы не желают никого слушать и ни с чем считаться.
И второе… Есть вещи, которые великороссы с почтительным придыханием называют так: «интересы империи». Если какая-то гадость или глупость входит в эти интересы — значит, надо ее делать непременно.
Вот есть у империи новые, и притом пустующие земли на юге — Новороссия? Интересы империи требуют их заселить, а евреи очень хорошо подходят для этих замыслов — их ведь чересчур много в местечках… Екатерина энергично ведет политику заселения Новороссии, но евреев едет мало, слишком мало…
Тогда в 1794 году их обкладывают двойной податью (как раньше старообрядцев). Слова А. И. Солженицына о том, что двойную подать вскоре отменили, никем больше не подтверждаются. Причем при Екатерине была цель заставить уезжать на черноземы Новороссии, где вообще не было податей первые 10 лет. Потом идея затерялась, а вот двойная-то подать оставалась до 1808 года.
То есть все правильно — никакой специальной неприязни к евреям у императоров и их окружения пока нет. Павел I отклонил просьбы купцов-христиан о выселении евреев из Ковно, Каменец-Подольска, Киева, Вильно. По мнению купцов, «евреям дана воля возрастать над христианами», но Павлу, видимо, плевать, кто над кем «возрастает», или же он просто верит в таланты купцов-христиан.
Павел признал право хасидизма на существование. Павел помогал бердичевским евреям, когда князь Радзивилл, на земле которого они жили, стал сдавать в аренду синагоги. «Чтобы иметь свое богослужение, долженствуем платить деньги тем, кому князь отдает в аренду нашу веру», — жаловались евреи. Возможно, со стороны Радзивилла это была воспитательная мера либо рафинированная месть. Но император-то поддержал евреев!
ИЗУЧЕНИЕ ВОПРОСА
Так что уже до Павла как-то сам собой завязался основной узел проблем: появилась черта оседлости, евреев стали выделять как особую религиозную группу, на которой не худо бы погреть руки. Но пока еврейского вопроса никто не изучает, и он даже не вполне осознан как какой-то особый вопрос. Первые попытки разобраться в свалившейся на Российскую империю проблеме начались во времена Павла, в связи с охватившим Белоруссию голодом.
В 1800 году в Белоруссию послан Гаврила Романович Державин, и в результате его поездки появилось на свет «Мнение об отвращении в Белоруссии голода и устройстве быта Евреев» — первая попытка системного анализа ситуации.
Приехав в Белоруссию, Гаврила Романович обнаружил «самый сильный голод, что питались почти все пареною травою с пересыпкою самым малым количеством муки или круп». От такой еды крестьяне «тощи и бледны, как мертвые». Первые его действия — спасти этих и правда очень бедствующих людей. «В отвращение чего (массовой смерти от голода. — А. Б.), разведав, у кого у богатых владельцев в запасных магазейнах есть хлеб», стал от имени правительства брать этот хлеб взаймы и раздал бедным. А имение одного польского графа, «усмотря такое немилосердное сдирство», приказал взять в опеку.
«Услыша таковую строгость, дворянство пробудилось от дремучки или, лучше сказать, от жестокого равнодушия к человечеству: употребило все способы к прокормлению крестьян, достав хлеба от соседственных губерний. А как…чрез два месяца поспевала жатва, то… пресек голод» [10, с. 690–691].
Местных дворян Гаврила Романович привел «в такой страх» что те «сделали комплот, или стачку» и написали на Державина «оклеветание к Императору», — это имеет смысл отметить.
Одолев голод — к осени он был уже не страшен, — Г. Р. Державин продолжал изучать проблему и пришел к выводам не очень утешительным: что тамошние крестьяне «ленивы в работах, не проворны, чужды от всех промыслов и нерадетельны в земледелии». Их обычная, из года в год, пища: «едят хлеб не веяный, весною колотуху или из оржаной муки болтушку» [10, с. 691–692].
Летом и того лучше: «довольствуются с небольшой пересыпкою какого-нибудь жита, изрубленными и сваренными травами… так бывают истощены, что с нуждою шатаются» [10, с. 263].
«По собрании жатвы неумеренны и неосторожны в расходах: едят, пьют, веселятся и отдают Жидам за старые долги и за попойки все то, что они ни потребуют; оттого зимою уже обыкновенно показывается у них недостаток. Не токмо в каждом селении, но в иных и по нескольку построено владельцами корчем, где для них и арендаторских жидовских прибытков продается по дням и ночам вино… Так выманивают у них Жиды не токмо насущный хлеб, но и в земле посеянный, хлебопашенные орудия, имущество, время, здоровье и самую жизнь» [11, с. 263–264].
