Михайлов почувствовал мелкое дрожание стального пола и виском ощутил его холодное прикосновение. В глазах рябило, в ушах — хаотический шум. Пошевелился. Руки связаны сзади, верёвки больно врезались в тело. Он открыл глаза и с трудом приподнял голову.

Прямо перед ним за спинками сидений торчали две мужские головы. Ему показалось, что он где-то видел этих людей. Причём, видел совсем недавно.

«Кто они? Почему я в машине?» — силился вспомнить Михайлов. Люди в креслах не оглядывались. Один, видимо, спал, его правая рука свисала к полу, слышалось посапывание. Другой, не оборачиваясь, взял с полу флягу, отвинтил колпачок и отпил несколько глотков. И Михайлов почувствовал нестерпимую жажду. Он хотел было попросить пить, но помедлил: «Кто же эти люди? Свои? Враги? Конечно — враги!»

Приступ нестерпимой головной боли прервал мысли. Он опять потерял сознание.

Когда Михайлов очнулся, пол уже не дрожал. Стояла гнетущая, неприятная тишина. Только слышалось, как стучали где-то редкие капли. В голове стоял туман, и Михайлов, чтобы ещё раз не впасть в беспамятство, мысленно считал удары падающих капель:

— Раз, два…

Приглушённые голоса прервали его.

— Ефим, хватит спать, — пробасил тот, что за пультом.

— Мы всё ещё в этой движущееся могиле? — откликнулся другой жидковатым голосом сквозь протяжный, беспечный зевок.

— Именно, сейчас она не движется, — ответил первый.

— Знаешь, мне снилось, будто нас раздавило… А почему мы стоим? Что-нибудь испортилось?

— Ты много дрыхнул. Теперь дай мне отдохнуть. Целые сутки не спал. Я остановил машину — проверить на местности, где мы находимся. По карте впереди должна быть развилка автомагистрали. Помоги поднять перископ.

— Сколько ещё осталось?

Послышались щелчки рукояток управления перископом, а за ними ровный, дребезжащий звук. По обшивке зашелестела посыпавшаяся сверху земля. Дребезжание постепенно утихало: перископ поднимался выше и выше вслед за ультразвуковым буром.

Михайлов приоткрыл глаза. Оба человека увлеклись перископом и не обращали на него внимания. Превозмогая боли во всём теле, большим усилием воли Михайлов бесшумно пододвинулся вплотную к стене и прислонился спиной. Связанные руки плохо повиновались. Наконец затёкшие пальцы нащупали тонкие провода управления, проходившие внизу, вдоль стены. Они смонтированы в открытую, компактной группой, так как во время испытаний машины несколько раз меняли схему, перецепляли проводку.

В тот момент, когда перископ достиг поверхности, Михайлов собрал все силы, напрягся и перервал один из проводов. Затем откатился на прежнее место, улёгся и прикрыл глаза, наблюдая сквозь ресницы.

«Кто же они такие? Может быть, засланные из-за границы? Но где же я их видел? Откуда я их знаю?»

Тот, которого звали Ефимом, был крепыш, невысокого роста, лицо с тяжёлым подбородком говорило о равнодушии и лени. Второй, красавец, стройный атлет, явно командовал Ефимом, был энергичнее и разговаривал нервно, отрывисто:

— Дай карту!

— Что ты там увидел? — Ефим подал карту и, стоя в выжидательной позе, начал что-то жевать.

— Идём правильно. Приборы абсолютно точны. Только наша карта уже устарела. Как у них тут быстро всё меняется!.. Можешь посмотреть. — Атлет отошёл от перископа, раздражённо бросил карту, сел в кресло и закрыл глаза.

Ефим с любопытством приблизился к перископу. Осторожно, словно боясь что-то испортить, прислонился к окулярам. Метрах в трёхстах от землехода он увидел развилку шоссе, по нему сновали автомашины, велосипедисты. Ефим нечаянно прикоснулся к какой-то рукоятке, и шоссе исчезло. Появился клочок голубого неба с редкими облаками и прямо посредине панорамы — небольшой вертолёт.

— Борис! Боря! Вертолёт! — испугался Ефим и закрыл окуляры рукою. — За нами погоня! Нас могут обнаружить.

Борис мгновенно вскочил, опустил перископ и распорядился:

— Надо заминировать наш след. Там осталась ещё одна мина?

— А что, они будут догонять под землёй? Ведь мы же обе машины уничтожили, — возразил Ефим.

— Ты плохо их знаешь. Они могут преподнести любой сюрприз. Может быть, уже есть сотня землеходов!.. Погоня будет. Мина не помешает нам. Давай-ка…

Ефим достал маленькую ребристую с красными полосками коробочку и протянул Борису. Тот зажёг у себя на груди фонарики и, перешагнув через Михайлова, скрылся в заднем отсеке.

Через полминуты он вернулся, стряхивая с пиджака прилипшие комья грунта.

— Пора ехать. Время не в нашу пользу. Что, этот всё ещё не просыпался? — Борис кивнул на Михайлова. — Сколько ты дал ему снотворного?

— Что ты отсыпал, то я и дал.

— Не пропусти момента. Он должен вот-вот проснуться. Надо сразу же обработать. Ты меня понял?

— Понял, — ответил Ефим, пожав плечами. — Только зачем нам с ним возиться? Выбросить, как того старика, за борт, и всё. Из земли не выплывет.

— Дурак! А если в машине что-нибудь испортится?.. Поехали! — Борис сел за пульт и нажал кнопку пуска. Но двигатели не издали ни звука. Землеход остался неподвижным.

В это время в углу зашевелился Михайлов и попросил пить.

На полигоне близ Светлоуральска весь день кипела работа. К вечеру землеход 3-2 был отремонтирован, восстановлен. Часть деталей сняли с третьего землехода, недостающее, в том числе механизм рыхления грунта, доставили на реактивном самолёте из Ленинграда, где на заводе готовилось серийное производство отдельных узлов землехода.

Полковник Головенко настоял тотчас же начать преследование беглецов. Начальник полигона Павлов возглавил экспедицию, повёл машину. Помощницей поехала Вера Ивановна. Ведь по всем предположениям в исчезнувшем землеходе был Михайлов, и она хотела увидеть, что бы с ним ни было и кем бы он ни оказался: другом или врагом. Два других члена экипажа — офицеры Черных и Рыбалко — опытные помощники Головенко.

В 23.00 по свердловскому времени землеход 3-2 вошёл в землю. Павлов повёл его точно по следу, оставленному 3-1. Повёл прямо из гаража. Двигаться по следу было рискованно, но всё же получался выигрыш в скорости: земля раздроблена и лучше поддаётся обработке механизмами.

Стрелка гирокомпаса указывала на юг. На экране землевизора светлым пятном выделялся след первого землехода. Этот полукруг и служил ориентиром. Нельзя ни на секунду оторваться от экрана, чтобы не сбиться с курса, если след изменит направление, да и чтобы не наткнуться, не пропустить какой-либо предмет, возможно, даже оставленный умышленно или потерянный беглецами.

У экрана дежурили попеременно. Сменяли друг друга каждый час, чтобы сильно не утомлять зрение.

Когда за пультом сидела Вера Ивановна, а Павлов ушёл в машинный отсек проверить, как работают механизмы и снять показания приборов, на экране, в светлом полукруге, появилось тёмное пятно. Оно с каждой секундой разрасталось в удлинённую фигуру, макушка увеличилась, а низ раздвоился.

Вера Ивановна сначала посчитала всё это за жилу какого-то минерала. Но, когда землеход приблизился, она резко остановила машину.

— Человек! Человек! — закричала она, едва не теряя сознание.

Все бросились к экрану. Сомнений никаких: это был человек.

— Как выйти обследовать труп? — спросил Черных.

— Не надо! Не надо! — плакала Вера Ивановна.

Рыбалко подал ей стакан воды:

— Может быть, это и не Михайлов, — мягко сказал он. — Я очень прошу вас быть мужественной…

Машину подали чуть-чуть назад.

Мужчины, вооружившись электрическими лопатами и ломами, вышли через передний люк в свободное пространство. Осветив фонариками забой, они увидели в обвалившейся земле руку и плечо. Вскоре раздавленный труп лежал у их ног. Все узнали охранника Гордеева, в обычном обмундировании защитного цвета. Документы были целы. В карманах — множество драгоценных вещей: часы, кольца, браслеты, колье.