— И что мы будем теперь делать?

— Завтракать. Отдыхать. И ждать. Как и земные перелетные птицы, красные журавли придерживаются определенных маршрутов. Один из них проходит прямо через лагерь. Около полудня птицы будут здесь. — И Дийна показала рукой на густо-синее небо, которое в одном месте было расплавлено и выжжено яростным голубым солнцем.

Время тянулось лениво, как оно тянется в ожидании летной погоды, когда эта самая погода все устанавливается, устанавливается и никак не может установиться. Дийна занималась своими делами, не совсем понятными Александру, непонятными прежде всего потому, что он не обращал на них сознательного внимания. Казалось, предстоящая операция поимки красного журавля нисколько ее не волновала, а Александр не находил себе места. Он еще и еще раз перебирал порядок своих действий: дождаться пролета красных журавлей, взлететь вслед за Дийной и все время держаться рядом с ней, особенно после входа в грозовое облако, а затем по ее сигналу ринуться к красному журавлю и крепко ухватить рукой за длинный клюв, так чтобы он не мог его открыть. В трансе подзарядки птицы-громовержцы полностью отключаются от окружающего — кого им опасаться в чреве грозового облака! Но иногда реагируют на прямые прикосновения. Поэтому и нужно принять меры предосторожности: журавли мечут свои молнии через полуоткрытый клюв, стоит клюв зажать, как они лишаются своего грозного оружия. О Дийне ему не следует беспокоиться ни при каких обстоятельствах, она уверила Александра, что может создавать вокруг своего тела магнитную противозащиту разрядам и поэтому полная безопасность ей обеспечена. Он должен заботиться лишь о деле и о самом себе!

Еле слышный, но глубокий звук оторвал Александра от размышлений, точно вздохнуло само густо-синее небо. Гирин вскочил на ноги и крикнул девушке, рубашка которой голубела среди кустарника:

— Журавли!

Дийна вышла на поляну, посмотрела на солнце.

— Вам показалось, рано. Они пролетят примерно через полчаса.

— Нет, — уверенно возразил Александр, — я слышал. Летят красные журавли!

Дийна с сомнением взглянула на него, прислушалась, и снова глубокий звук, словно вздох, опустился с неба на редколесье.

— Они! Далеко вы их услышали.

— Я ждал. И ждал совсем не так, как ждали вы.

Девушка внимательно взглянула на него, но ничего не сказала. Крики журавлей становились яснее и звонче, скоро Дийна заметила птичий треугольник и указала на него Александру.

Птицы-громовержцы летели выше, чем в прошлый раз. В свете голубого солнца они казались не красными, а черными, лишь концы крыльев отсвечивали тусклым багровым огнем. «Олла! Олла!» — падал на редколесье звучный, зовущий крик.

— Пора, — сказала Дийна, следя глазами за птицами.

— Я готов.

— Пора, — повторила девушка, обращаясь уже непосредственно к Александру, и, мягко оттолкнувшись ногами, поднялась в воздух.

Они летели с Дийной в полукилометре от журавлиного строя, лишь немного поотстав, в правом пеленге. Скорость была большой, около семидесяти километров в час, нещадно палило солнце, но встречный поток воздуха не давал перегреться. Через час полета Дийна, подскользнув к Александру вплотную, крикнула, перекрывая свист ветра:

— Готовьтесь! И держитесь рядом со мной!

Впереди по курсу небо стало туманиться, теряя прозрачность, и сереть, понемногу вырисовывались очертания лохматой облачной массы. Круто развернувшись влево, Дийна зашла в хвост журавлиному строю и начала сокращать дистанцию. В левом ряду было четыре журавля, в правом — семь.

— Брать будете крайнего правого!

— Понял!

Облако было рядом, это было ощутимо и зрительно, и по резким порывам ветра, которые начали бесцеремонно швырять Александра в разные стороны, Дийна оказывалась то выше, то ниже. Он прилагал большие усилия, чтобы держаться рядом, следить за журавлями стало некогда, пришлось во всем положиться на свою спутницу. Гирин знал, что Длина решает сейчас сложную задачу. Если поторопиться, то не успевшие впасть в транс журавли могут заметить их и атаковать. Если немного запоздать, птицы углубятся в грозовое чрево, молнии которого пострашнее журавлиных.

— Руку!

Александр послушно протянул руку, Дийна крепко обхватила его кисть и резко прибавила скорость. Пронзительно завыл ветер, выжимая из глаз слезы. Через несколько мгновений они окунулись в облачную, дышащую влагой и холодом массу, и тут же Александр ниже и впереди себя увидел силуэт большой птицы, мерно взмахивающей крыльями.

— Вперед, Саша!

Александр выпустил руку девушки и нырнул к журавлю. В тот же миг журавль повернул голову, и на Гирина строго взглянули большие серебряные глаза. Клюв приоткрылся, и вспышка голубого пламени смяла Александра.

— Дийна! — теряя равновесие, крикнул он.

Но в ответ снова полыхнул огонь.

— Нина!

Очнулся Александр в свободном падении. Он летел в сером и влажном облачном мареве, его крутило и вертело во всех трех измерениях, трудно было даже разобрать, где небо, а где земля. Александру вдруг подумалось о том, что напрасно преисподнюю рисуют в огненно-черных тонах. Не говоря уже о красном, даже в черном цвете есть нечто утверждающее — пусть через отрицание. Настоящее небытие — это не утверждение и не отрицание, а нечто такое же вот серое и неопределенное, как эта облачная утроба.

Земля!

Она открылась не сразу, а вырисовалась постепенно. Александр ощутил острый укол тревоги: он легко опознал район своего аэродрома — широкую ленту автострады, голубую змею реки, лесной массив, а на его западной окраине озеро. Родной аэродром в далеком инозвездном мире? Это было непонятно, это тревожило, пугало. И сердце вдруг приостановилось на миг, а потом зачастило, все время сбиваясь со своего здорового мерного ритма. Трудно стало дышать, словно лежал Александр не на веселой и озорной встречной струе воздуха, а в темном и душном подвале.

Александр падал лицом вниз, четко, как на соревнованиях, фиксируя положение своего тела. Странное спокойствие овладело им. Он понимал, что обречен. Через два-три десятка секунд его тело врежется в летящую землю, превратится в противный мешок мяса и раздробленных костей. Не будет больше на свете пилота Александра Гирина. «А свидание? — вдруг подумал он с грустью и сожалением. — Напрасно будет ждать меня Нина!» Желание жить вспыхнуло с такой силой, что Александр еле удержал крик, рвущийся из груди. Нет-нет, все это не может быть правдой! Смерть, такая внезапная, неотвратимая и грубая? Теперь, сейчас, когда за облаками так ярко светит солнце, а на землю сеет мелкий теплый дождь? Чепуха! Просто его сморил неожиданный тяжелый сон, может быть, прямо в кабине самолета. Очень просто, майор Ивасик взял управление, а он задремал. А может быть, его зачаровала неземная среброглазая девушка. Ей скучно одной на чужой планете, вот она и наслала на него этот удушливый морок. Сейчас злые чары рассеются, и настоящая жизнь снова пойдет своим чередом!

Но ничего не менялось. Надоедливо, противно свистел воздух, бьющий прямо в лицо с растягивающейся вширь, обрастающей деталями земли. Поток срывал дыхание и мешал сосредоточиться на самом главном, на том, что Александр обязан был вспомнить и никак не мог. Поздно! Неужели поздно? Летящая навстречу, готовая смять и растерзать его тело земля — жестокая правда, а не тяжкий сон. Поздно? Нет, нельзя сдаваться! Надо искать выход — не может быть, чтобы судьба не подарила ему хотя бы малюсенький шанс на спасение. Ведь судьба всегда благосклонна к сильным духом!

А озеро? Озеро, расположенное на опушке леса, разве это не шанс? Озеро! Во время Отечественной войны какой-то морской летчик-истребитель остался жив, упав с нераскрытым парашютом на заснеженный склон оврага. Озеро! А где-то в Америке рисковые парни ныряют в море чуть ли не с тридцатиметрового обрыва! Озеро! Самое главное — точный вход в воду. Озеро!

Придав телу наклонное положение, Гирин очутился над центром озера, над темным пятном больших глубин, которое, растягиваясь как резиновое, валилось на него. Он отчетливо представлял, что спасти его может лишь строго вертикальное положение тела. Но это положение нельзя принимать слишком рано — наберешь большую скорость. И Александр выжидал тягучие, весомые доли секунд… Теперь пора! Гирин начал энергичный кувырок вперед, на голову, стараясь вытянуть тело в единую линию, зафиксировать его как можно ближе к вертикали.