Они так часто поднимались и опускались, что Сёкан уже не понимал, на какой они высоте. Он лежал в темноте, глядя на звезды. Мир, в который он попал, такой странный. Сёкан удивился, увидев плавающие вверху созвездия — Две Сестры сейчас касались верхушки горы.

В нескольких шагах, завернувшись в меха, спала Кинта-ла. С тех пор как они покинули деревню в долине, девушка отказалась учить Сёкана новым словам ее языка, но настояла, чтобы он учил ее своим. Юноша не знал, что именно повлияло на ее решение изучать язык жителей равнин, но девушка выполняла задания с таким рвением, которого Сёкан никогда раньше не видел. Это забавляло его, даже смешило. Кинта-ла училась с такой скоростью, что любой школяр Империи мог бы позавидовать ей.

Закрыв глаза, Сёкан почувствовал, что проваливается в сон. Раньше вечером он искупался в большом пруду, образовавшемся в скалах в результате десятков тысяч лет работы воды. У обитателей гор были другие понятия о приличиях — женщины купались вместе с мужчинами. Казалось, это никого не беспокоило.

Кинта-ла плескалась в пруду рядом с ним, болтая и ничуть не смущаясь. Сёкан улыбнулся. Он находился в странном мире сказки; по крайней мере сейчас.

Паланкин осторожно перенесли через перила речной лодки и поставили на палубу. Сестра Суцо приложила руку к губам.

Шагнув вперед, она приоткрыла занавес и удивилась, увидев Настоятельницу бодрствующей. Живые глаза старой женщины повернулись к ней.

— Простите, Настоятельница. — Суцо опустила штору. — Я не хотела вас беспокоить, простите.

Из паланкина донесся сухой голос:

— Как далеко до реки, дитя?

— Возможно, семь ри. Настоятельница, — ответила секретарь главной монахини. — Ручей очень узкий и извилистый. Мы будем на месте через некоторое время.

— День для радости, сестра Суцо. Жаль, что деревья потеряли цветы, но разве новые листочки не прекрасны? — Не ожидая ответа, Настоятельница продолжила: — Вы слышали самые последние новости?

Суцо покачала головой. Настоятельнице доставляло удовольствие удивлять ее. И обычно старухе это удавалось.

— Нет, Настоятельница.

— Он прибыл в Янкуру три дня назад. Верховный настоятель Братства. Мы не можем задерживаться.

Женщина на какое-то время замолчала, но Суцо привыкла к подобному и ждала. Никто не мог с уверенностью сказать, когда Настоятельница спит, а когда бодрствует.

— Война может разрушить все, чем мы жили все это время. Этот глупец Император выдвинул вперед свою игрушечную армию?

— Да, Настоятельница.

— Может, рука Ботахары укажет нам путь. Помолись за хороший ветер, Суцо-сум. Обстоятельства против нас.

Офицер проснулся ночью, сел и обнаружил, что у него кружится голова. Он помнил игру с гвардейцами… и рисовое вино. Его люди — которых господин Батто оставил на северном конце ущелья Денши защищать проходы — расквартированы в башне императорской гвардии. Не самая лучшая идея.

— Капитан? — раздался голос из-за двери его крошечной комнаты.

— Что?! — рявкнул он, не в силах быть вежливым.

— Варвары, капитан. Много варваров — в двух ри отсюда. Офицер вскочил.

— Да спасет нас Ботахара! Подними гвардейцев.

— Гвардейцы соберутся немедленно, капитан. Ваше снаряжение уже готовят. У меня лампа.

Капитан со скрипом открыл дверь. Показалась лампа. Он начал натягивать одежду.

— Который час?

— Сумерки, капитан.

— Ух. Мы надеялись, что варвары не заметят ущелье Денши. Шум в холле возвестил, что принесли доспехи. Были слышны крики людей, топот.

Это, должно быть, небольшой отряд, иначе патруль господина Сёнто доложил бы о нем, рассуждал он. В одном капитан был уверен — они не позволят варварам пройти.

Симеко снова запела молитву, но не для того, чтобы продемонстрировать свою веру. Просто песня словно занавес отгораживала ее сердце от окружающего мира. В закрытом трюме корабля разносился сильный запах маджи. Он очищал воздух и сдерживал распространение заразы, но, несмотря на свои удивительные свойства, щипал глаза. Симеко подняла голову молодого мужчины и стала кормить лечебным пирогом, давая его маленькими кусочками. Это был единственный солдат на борту, кавалерист армии Сёнто.

— Вы должны постараться прожевать, Инара-сум, — просила его Симеко. — Давайте еще немного.

Молодой человек едва заметно кивнул и с видимым трудом задвигал челюстями, потом закашлялся. Симеко подождала, пока он немного придет в себя, дала воды, потом опять заставила проглотить лекарство — секрет братьев.

— Так лучше, Инара-сум. Вы выздоровеете еще до того, как узнаете об этом, если приложите усилия.

Он едва заметно кивнул.

— Вы станете меньше беспокоиться, когда увидите преследующую нас армию, благородная сестра, — хрипло прошептал мужчина.

— Не хочу слушать подобных разговоров. Все ваши усилия должны быть направлены на выздоровление. Пусть о варварах беспокоятся господин Сёнто и его помощники, у вас собственная битва.

Молодой человек слабо кивнул.

Большинство больных медленно поправлялись, но юноша слабел, что очень волновало бывшую монахиню. Из всех пациентов на корабле этот юноша, без сомнения, самый искренний последователь Ботахары. Он единственный, кто, казалось, не реагировал на старания братьев. Юноша словно сопротивлялся лечению.

Ее удручил разговор между молодым человеком и братьями — о смерти и возрождении. Также монахиню беспокоили разговоры о размерах варварской армии. Очевидно, это стало для юноши огромным потрясением. Он выбирает смерть, подумала Симеко. Ее недавний кризис веры делал предположение чрезвычайно правдивым.

Подойдя к лестнице, Симеко поклонилась брату Сотуру и стала подниматься на палубу. На канал опустилась темная ночь, огромные облака закрывали звезды. Несколько раз вдохнув полной грудью свежий воздух, она подошла к перилам и, облокотившись на них, посмотрела в черную воду. Теперь они были в конце канала, на юге от ущелья Денши. Флотилия передвигалась быстро, потому что канал был свободен от лодок беженцев.

Вечер темный, полный весенних запахов и звуков. А раньше она когда-нибудь слышала соловья?

— Как поживаешь, Симеко-сум? — раздался голос из темноты. Женский голос.

Тихий удар весел по воде. В сумраке показались очертания лодки.

— Морима-сум?

— Да. Я приехала убедиться, что эти глупые монахи не позволили тебе заразиться.

Симеко замерла.

— У меня все хорошо, но вам не стоило подходить так близко, сестра. Это неразумно.

В ответ раздался какой-то звук. Симеко не была уверена, смех ли это или удар весел.

— Ты позволила твоему Учителю помогать больным или это было его приказание?

Молодая женщина почувствовала преимущество своего положения. Морима намекает на то, что, если бы она оставалась монахиней, ей никогда бы не позволили находиться здесь.

— Что вы хотите узнать, Морима-сум? На сей раз точно раздался скрип весел.

— Я желаю знать, что правда и что ложь, Ако… Симеко-сум. Но у сестер другие заботы. Они желают знать, является ли молодой монах тем, кого так давно ждут. Последние слухи доносят, что госпожа Нисима… очень привлекательная женщина. — Пауза. — Ты была ее секретарем, Симеко-сум.

Бывшая монахиня пыталась взять себя в руки. Она покачала головой в темноте.

Женщина, кричавшая от страсти…

—  Симеко-сум?

Она ничего не ответила. Донеся скрип весел. Еще. И еще.

— Можешь успокоиться, моя юная искательница, — послышалось из темноты.

Темная фигура исчезла в тени берега.