В годы кризиса, начавшегося в двадцать девятом, кинотеатр не работал. Он пустовал достаточно долго. С наступлением телевидения в пятидесятых «Парадиз» опять некоторое время терпел поражение. Тогда его для поддержания на плаву сдавали для собраний или благотворительных спектаклей. В 1959 году Джо Прескотт купил это здание и переоборудовал под вполне современный кинотеатр, который и давал ему возможность зарабатывать на жизнь. Пройдя через различные реконструкции, кинотеатр ухитрился сохранить свое оригинальное название. Он во все времена был «Парадизом».

Чарли и Прю уселись в зале, когда показывали киножурнал. Проходя мимо кассы, они поприветствовали пышнотелую даму по имени Белинда Феллоуз. Ей было около… впрочем, это называется средний возраст. Она помахала им в ответ. После мультфильма ненадолго зажегся свет. Зрители могли купить какие-нибудь сладости, хотя бы поп-корн – воздушную кукурузу. Чарли и Прю были на диете, поэтому остались на своих местах. Чарли, заполняя паузу, щедро демонстрировал перед девушкой познания о киномире и, конечно, о фильме, который ей предстояло увидеть в его компании.

– Когда, ты говоришь, сняли этот фильм? – уточнила она.

– В сорок первом.

– Бог мой, вот это реликвия! Моя мама тогда была совсем крошкой.

– Да, фильм старый, но тем не менее он даже в то время был третьей киноверсией этой истории.

– Третьей? Очень любопытно. Наверное, действительно неплохой фильм.

– Потрясающий! Снят по роману Даниела Хамметта. Первая киноверсия увидела свет десятью годами раньше, в тридцать первом году. Там снимались тогдашние знаменитости: Рикардо Кортес, Бебе Даниелс, Дадли Диггес и Уна Меркель, а режиссер Рой Дель Рус.

– Никогда не слышала о таких.

– Через пять лет они выпустили другой фильм – «Сатана встретил Леди» – это было в тридцать шестом году. Режиссер Уильям Дитерль пригласил на роли Уоррена Уильяма, Алисона Скипворта, Артура Тренера, Бети Дэвис.

– О, это имя я слышала!

– Но мы сейчас будем смотреть самый хороший и самый известный вариант. Его поставил Джон Хьюстон. В сорок третьем году была сделана радиопостановка с Эдвардом Робинсоном. Ты о нем слышала, надеюсь?

– Еще бы! – сказала она высокомерно.

– У меня есть эта запись, – хочешь как-нибудь послушать? Лэйрд Грегар в роли Гринстрита и…

– Шшш, – зашипела Прю, – начинается.

И фильм начался. Изображение, снятое в те годы, казалось почтовой маркой по сравнению с гигантскими размерами современных широкоформатных картин. Кадры были черно-белыми и жемчужно-серыми. Под мягкую минорную музыку, предвещавшую что-то необычное, на фоне черной статуэтки птицы проходили титры, сменившиеся, наконец, вступительным текстом:

«В 1539 году мальтийские рыцари послали в дар королю Испании золотого сорокопута, украшенного от клюва до когтей редчайшими драгоценными камнями. Но пираты перехватили галеру, которая везла этот драгоценный груз. И до наших дней судьба мальтийского сорокопута остается загадкой».

Преувеличенно трагическая музыка сменилась веселеньким городским мотивом. На экране появились хорошо знакомые картинки известного американского города и титр: «САН-ФРАНЦИСКО», потом перевернутое изображение рекламной вывески какой-то конторы, так было оно видно из окна комнаты, в которой находился Хэмфри Богарт. Он сидел за столом и в первых же кадрах поднял взгляд на вошедшую в кабинет секретаршу.

– Н-да, солнышко, – произнес он.

– Вас хочет видеть девушка. Ее зовут Вандерли.

– Клиентка?

– Думаю, да. Но в любом случае на нее приятно взглянуть. Бесподобная красотка!

Боги улыбнулся, как пиранья:

– Пригласи ее, Эффи, дорогая. Скорее пригласи.

Когда Эффи ввела клиентку в кабинет, Прю повернулась к Чарли и прошептала:

– Она правда красивая. Кто это?

– Мэри Эстор, – ответил он. – Она снималась в немом кино с Джоном Берримором. Ее настоящее имя Люсиль Лантхэнк.

– Я справилась в гостинице о надежном детективе, частном детективе, – сказала Мэри Эстор вместо приветствия. – И они назвали вас.

– Тогда давайте рассказывайте все с самого начала, – предложил Боги.

Тут Чарли обнял Прю за плечи, а потом потянулся и к ее груди, проступающей из-под блузки. Она ласково поцеловала его руку и положила свою ладонь на его, прижимая к груди…

А на экране Богарт пил с Сиднеем Гринстритом, человеком крупным во всех отношениях. Даже брюшко у него было королевских размеров. Одет был Гринстрит элегантно, массивное тело его венчала голова с редеющими седыми волосами, губы постоянно поджаты, маленькие блестящие глазки и нос подошли бы как раз сорокопуту. Голос его напоминал вибрирующее мурлыкание, и в нем угадывался английский акцент:

– Теперь, сэр, если желаете, мы поговорим. Вам сразу скажу, что я человек, который любит поговорить с человеком, который тоже любит поговорить.

– Прекрасно, – воскликнул Боги. – Не поговорить ли нам об одной черной птице?

Гринстрит рассмеялся. Казалось, что при этом из его глотки вылетали пузыри:

– Вы как раз собеседник в моем вкусе, не ходите вокруг да около. Сразу к делу. Поговорим о черной птице. Но сначала, сэр, ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос…

Прю прошептала Чарли:

– Я скоро вернусь.

– Ты пропустишь самое интересное.

Она пожала плечами:

– Знаешь, когда приспичит…

– Ну, ладно, тогда беги, – приподнялся он, пропуская ее. – Не задерживайся.

Прю пошла вверх между рядами по направлению к фойе. Она купила там пачку мятной жвачки без сахара у Мэри Лу. Лоточница была на год моложе Прю.

– Как тебе фильм? – поинтересовалась Мэри Лу.

– Так себе. Все довольно старомодно. Но Чарли, конечно, балдеет.

– Он вообще помешан на старых картинах.

– Ты права.

Они немного поболтали, не больше, чем могла Прю, о мальчишках, изнасилованиях и других любопытных вещах.

– Я, пожалуй, пойду, пока, Мэри Лу.

Прю положила жвачку в сумочку и поспешила вниз. Через несколько секунд, после того как она расположилась в кабине, ей показалось, что входная дверь в туалетную комнату открылась и захлопнулась: кто-то явно вошел, но остался стоять у порога. Шагов Прю не слышала. После короткого затишья что-то щелкнуло, и все помещение погрузилось в темноту.

– Эй, – крикнула она из кабины, – что случилось со светом? Ответа не последовало, но по полу раздалось шарканье ног.

Дойдя почти до двери кабины, тот, кто был во мраке, остановился.

Тем временем Сидней Гринстрит отколол черное эмалевое покрытие с сорокопута и обнаружил, что это чугунная подделка. Лорре – стройный, кудрявый, одеянием и манерами похожий на довольного жизнью гомика, изливал на толстяка свой гнев.

– Ты, – выдохнул он, выпучив глаза, – это ты, кто все испортил… ты со своей глупой попыткой ее купить! Кемидов узнал, какая она ценная… ух!… Неудивительно, что ему легко удалось ее украсть… ты… имбецилл… надутый этиотт… ты жирный дурак… ты…

И он разразился слезами отчаяния, как разобиженный ребенок. Все тирады он произносил с сильным центральноевропейским акцентом.

Оцепеневшая Прю замерла в кабине.

– Эй, кто там? – набравшись храбрости, снова спросила она. – Кто это?

Темнота давила на глаза как густая черная масса. Ее начало подташнивать от страха. Дверную ручку кто-то схватил и начал с силой поворачивать. Запертая дверь трещала.

– Прекратите, – крикнула Прю, – кто вы, что вам надо? Опять раздалось шарканье ног по направлению к соседней кабинке. Кто-то вошел туда. По звукам она поняла, что этот кто-то забирается с ногами на унитаз. Она ощутила прямо у себя над головой дыхание и посмотрела вверх. Прю даже в темноте улавливала чей-то взгляд, хотя разумом понимала, что это невозможно в такой тьме.

– Что вам надо? – повторила она.

И когда до нее дошло, что этот кто-то делает попытку перелезть в ее кабинку из соседней, Прю дико завопила. Натянув трусики, она вскочила, трясущимися руками попыталась отомкнуть дверь. Паника охватила ее еще больше, когда она поняла, что кабина заблокирована снаружи. Прю трясла дверь, но та не поддавалась. Она опять закричала.