— Пойдем без остановки, чтобы встретить татар, — заволновался Мстислав. — Если задержимся, они могут сняться и уйти.

Тысяцкий Дмитрий прибежал и рассказал, что его люди захватили у татар много скота.

— Будет чем кормить войско! — гордо добавил Дмитрий.

Мстислав велел трогаться на рассвете и уже не бранил Даниила за то, что тот вырвался вперед.

Хан Котян с сияющим лицом вошел в шатер Мстислава и обратился к Даниилу:

— За то, что разгромил ты Гемябека, половцы благодарны тебе. Гемябек глумился над нашими детьми. Княже Мстислав! Дозволь, чтобы с дружиной князя Даниила пошло и войско хана Яруна. Он храбрый воин, поможет князю Даниилу.

Русские двинулись дальше в степь. Татары уже не подходили к ним так близко. На седьмой и на восьмой день они только на минуту появились на горизонте и снова исчезли. Русские князья всполошились. Весть о первой победе, одержанной Даниилом, вызвала зависть: Даниил и Мстислав завоюют себе славу победителей, а они опоздают! Молодые князья роптали на старших:

— Галичане и волынцы идут впереди, им и слава достанется, они и добычу захватят. Спешить надо!

Теперь все князья вели своих воинов за Мстиславом и Даниилом.

Субудай ожидал Джебе-нойона. Он часто посылал нукеров взглянуть, не едет ли горячий Джебе. Условились, что Джебе поедет навстречу русам, а Субудай осмотрит войско, — русы приближались, и бой мог начаться неожиданно.

Джебе появился неожиданно. Субудай бросился к нему:

— Что слышно?

— Русы уже возле Калки, стали на том берегу.

Субудай испугался, но не показал этого Джебе. Спокойно начал говорить, чтобы ненавистный соперник не заметил его замешательства.

— Возле Калки? Враг сам идет в ловушку. Так учит нас повелитель, великий Чингисхан.

— Я привел их сюда, Субудай-богатур. Мои воины, как змеи, ускользали из рук врага, они прикидывались, что боятся русов, и убегали от них. Только отряд Гемябека русы разбили, а самому Гемябеку отрубили голову.

Субудай воскликнул:

— Оторвали собаке голову?! Х-ха! Долго лаял этот пес!

Джебе-нойон знал, что Субудай давно хотел избавиться от Гемябека, и не удивился, что Субудая не опечалило известие 6 гибели тысячника.

— Будем ждать до утра? — осторожно спросил Джебе-нойон.

Субудай быстро ответил:

— Пускай русы ждут, а мы начнем.

— И я так хотел сказать, — промолвил Джебе-нойон. — Русы спешат за нами, боятся, что не догонят нас! — И захохотал.

Субудай позвал нукера и велел собрать всех тысячников. Тысячники были наготове и потому мигом все явились — они предчувствовали, что предстоит бой.

— Обманули мы русов. — Субудай окинул всех взором. — Их коназы думают, что мы бежим от них, и пришли прямо к нам. Завтра они снова будут гнаться, но мы уже не побежим. Соберите всех сотников и напомните им наш закон. Пусть сотники снова скажут десятникам о повелении Чингисхана: если кто-нибудь отступит — казнить десятника. — Субудай умолк. Тысячники хорошо знали этот закон, но не всегда Субудай перед битвой напоминал о нем. А раз уж напомнил сейчас, то, видно, сеча будет великая. Субудай продолжал: — Спать сегодня мало. Солнце должно застать нас на новом месте. Из табора ничего не брать! Голову Гемябека кипчаки возят с собой. Запомните: так будет с каждым, кто не будет беречь свою голову, — добавил он, гневно сверкая злым глазом. — Лучше уж самому носить свою голову на плечах, чем кто-то другой будет возить ее в мешке… Идите к своему войску.

Мстислав Удалой под вечер прибыл на берег Калки. Галичане и волынцы, расположившись табором, разжигали костры. Рядом с ними были половцы, приведенные ханом Котяном. Татары молчали. Это встревожило Мстислава. Неужели бежали? Он сел на коня и поехал вдоль берега. Всюду стояла тишина, татар никто не видел. Даниил с тысяцким Дмитрием молча ехали рядом.

— Что же это такое? — промолвил Мстислав. — Бродник говорил, что татары остановились у Калки, а их и не видно, нет огней.

— Может, увидели нас и убежали? — несмело предположил Дмитрий.

Мстислав ничего не ответил.

— А где остальные русские князья? — спросил Мстислав.

— Расположились выше нас по берегу, а князь Мстислав Киевский — около горы, — ответил неожиданно появившийся Микула.

Мстислав ехал, углубившись в размышления. Он и не заметил, как очутился возле своего шатра. Только теперь ощутил голод — ему казалось, что он вовсе и не завтракал. Слуги несли ароматное жареное мясо.

— А это что? — спросил Мстислав, садясь на походный стульчик.

— Кубок, — торопливо ответил слуга.

— Вижу. Кто принес?

— Боярин Филипп. Он скоро придет. — Слуга выглянул из шатра и обрадованно сказал: — Да вот и он…

Через минуту появился Филипп.

— Я спросил, есть ли у тебя мед, а мне молвили: «Нет твоего любимого меда». А у меня еще есть. — Он тревожно ожидал, что скажет Мстислав, и, почувствовав, что Мстиславу приятен этот подарок, заговорил смелее. — Велел вот корец тебе принести.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил Мстислав. — Садись, вместе и выпьем.

Постепенно разговор перешел на князей. Мстислав возмущался:

— Поотворачивались, грызутся, как псы! А в битве не так надо. Растопыришь пальцы — откусят по одному. Кулаком врага надобно бить. А они всяк себе… И Мстислав-тихоня, и черниговцы… Собраться бы… Так я мыслю…

Филипп вставил и свое слово:

— Собраться? А Мстислав вчера…

И подумал: «Что же сказать Мстиславу, как по-своему истолковать вчерашний разговор с киевским князем? Можно сказать что угодно, не пойдет же Мстислав проверять».

Этот намек насторожил Мстислава Удалого.

— Что Мстислав?

— Тихий и ласковый Мстислав — змея. При тебе он льстит, а за спиной по-иному молвит.

— Что же? — покраснел Мстислав.

— Молвит, ты всю добычу хочешь себе забрать. Не желает он, чтобы ты старшим был… Молвит, один пойдет.

— Один пойдет?! — разгневался Мстислав. — Пускай все пропадом пропадут! И мы одни пойдем!

— И хорошо сделаешь. Что мы, хуже других? — подзуживал Филипп.

«Подрежут тебе крылья татары, — самодовольно думал Филипп, — а тогда и королю венгерскому легче будет справиться с тобой».

Филипп разжег в сердце Мстислава угасшую было ненависть. Эта ненависть отрезала все тропинки к соседям-князьям. Гнев заставлял спешить. Что, если кто-нибудь другой первым ударит на татар? Мстислав прикусил губу.

Давно ушел Филипп, а Мстислав все сидел наедине со своими мыслями. «Нет, не пойду князьям кланяться», — и велел позвать бродника, спасшего Мефодия.

— Тебе эти места знакомы. Пойди разведай, где татары. Не вернешься — все равно поймаем.

И удивился дерзкому ответу бродника:

— Не тебя, княже, боюсь, а совести своей. Не врагу моя жизнь принадлежит, а земле-матери. Не пугай меня!

…Поздно вернулся бродник. Мстислав и виду не подал, что ждал его с нетерпением. Бродник рассказал, как он пробрался в татарский табор. Татары за рекой, костров не зажигали, но собираются что-то делать — то ли готовиться к бою, то ли удирать будут. Мстислав махнул рукой, бродник вышел. Только теперь обнаружил Мстислав свое волнение, он с горячностью сказал Даниилу:

— Утром ударим на татар! Ночью они на нас не пойдут. А будем долго ожидать — их и след простынет.

Даниил обрадовался: его дружина должна первой пойти.

— Первым пойдешь ты, — после длительного молчания произнес Мстислав.

Мало кто из галичан и волынцев спал в эту ночь. Да и как уснешь перед битвой, не зная, что ждет тебя завтра…

С рассветом дружина Даниила переправилась через речку, а за ней — половцы во главе с воеводой Яруном. Только столбы пыли указывали, куда умчались воины Даниила. Татары побросали свое добро и убежали, не приняв боя. Войско Даниила летело прямо на вражеский табор. Слева промчались половецкие конники хана Яруна.

К Мстиславу подъехал сотский и сказал, что вместе с Даниилом бросилась в бой и дружина молодого князя Олега Курского.