— Не болит… Я встану… завтра… Я буду воевать.

Дед Дубовик склонился над раненым и полушепотом велел ему:

— Молчи! Молчи! Отрава в тебе, нельзя шевелиться.

Людомира оставили под навесом. Теодосий поставил пятерых парней, чтобы охраняли раненого и никого к нему не подпускали.

Утром, когда возле крепости собралось еще больше людей, чем вчера, Теодосий ходил с Иванкой от одной толпы к другой и подбадривал:

— Не бойтесь Бенедикта! Если будем все вместе, нам никто не страшен. Ударим по загривку так, чтобы голова слетела!

— Ударим! — весело кричали галичане.

Тут верхом прискакал взъерошенный Мальчонка и крикнул:

— На подворье Судислава тиун собирает дружинников, чтобы в спину нам зайти!

Эта весть напугала повстанцев. Стали сбегаться люди, поднялся шум, кто-то произнес опасное слово: «Пропали!»

Теодосий вскипел:

— Кто там крикнул «пропали»? Мы пропали?! Да еще не родился тот, кто сумел бы нам голову свернуть!

Шум прекратился. Теодосий огляделся вокруг и уверенно бросил:

— Иванко! А ну-ка бери сотню людей. Есть тут закупы Судислава?

— Есть! Есть! — послышалось отовсюду.

— Беги с ними, поговорите с этим тиуном — может, он оглох, так погромче.

Иванко вышел из круга.

— Кто хочет? Пошли со мной!

К нему двинулись люди.

— Да что вы с голыми руками! У кого копья и стрелы — сюда! — воскликнул Иванко. — Вот это хорошо! — радостно похвалил он бегущих к нему вооруженных закупов.

Отобрав человек полтораста, Иванко взмахнул мечом и побежал от крепости. За ним тронулся весь его отряд.

— Воевода! — одобрительно промолвил бородатый старик смерд. Ему трудно было ходить, и он стоял, опершись на палку.

— А ты что думаешь, — спросил Теодосий, — не годны мы быть воеводами?

— Ты что рассердился, добрый человече? — громко ответил старик. — Да я о том и говорю, что воевода хороший.

— А я думал, что насмехаешься, — тепло улыбнулся Теодосий.

— Чтоб ты счастлив был! — примирительно посмотрел на него старик. — Разве я супротив своих? Да эти Суди-славы и Бенедикты вот где у меня сидят, — он показал на сгорбленную спину, — весь век на мне ездят. Бейте их, супостатов!

Миновав последние дома Подгородья, отряд Иванки остановился.

— Подождите, — сказал Иванко, — поразмыслить нужно, всем ли вместе идти или разделиться… Я пойду прямо на ворота, а ты, — обратился Иванко к парню с мечом в руках, — бери половину, со стороны реки нагрянешь. Как добежите, прыгайте через ограду!

Парень лихо свистнул, поднял высоко меч и, широко улыбаясь, крикнул:

— Кто со мной?

Иванко быстро отделил ему часть людей.

— Идите с ним.

За поворотом показалась усадьба Судислава. Ворота были закрыты, вокруг ни души. Иванко велел бежать и сам первым ринулся вперед. До ворот оставалось шагов двести, когда над головами повстанцев засвистели стрелы.

— А, так ты еще и стрелять вздумал! — вспыхнул Иванко. — Быстрее за мной!

Наклоняя головы, все побежали за ним и приблизились к ограде. Попробовали нажать на ворота — закрыты.

— Бревна! Бревна! — послышались голоса.

Иванко увидел сложенные под оградой длинные дубовые бревна.

— Берите, бейте в ворота!

Самые молодые парни моментально схватили два бревна, стали в ряд человек по десять и, раскачав их, начали бить в ворота.

Со двора откликнулись. Чей-то грозный голос гаркнул:

— Уходите, а то кипятком ошпарю!

Иванко сообразил, что действовать надо по-другому. Пускай тут продолжают бить в ворота. Дружинники Судислава соберутся здесь, а тем временем их нужно обойти с другой стороны. Он позвал к себе всех, кто был свободен, и побежал с ними влево. Нужно перелезть через ограду и прыгнуть во двор. Иванко первым стал взбираться на ограду. Его подсаживали, помогали. Вслед за ним лезли и другие.

Здорово выходит! Глянув во двор, Иванко увидел, что тиун Судислава побежал с дружинниками к воротам, а тут никого не было. Воины Иванки — их было не менее пятидесяти — посыпались во двор один за другим, как груши.

— Накладывай стрелы! — нарочито громко крикнул Иванко, чтобы его услышали у ворот.

Повстанцы одновременно метнули двадцать стрел, и многие из них попали в цель. Тиун, догадавшись, что его обманули, повернул всех на Иванку.

— Бей их! — истошно кричал он. Однако напуганные дружинники возвращались неохотно. — Почему вы стоите? — вопил тиун. — Их мало!

Но в это время за спиной у него поднялся шум — это перелезали через ограду закупы, посланные Иванкой со стороны реки.

Тиун завертелся на месте, бежать было некуда.

— Ага! Ну что? Мало нас? — гремел, размахивая палкой, высокий парень. — Мало?

Он стукнул тиуна по голове. Дружинники мигом подняли руки.

— Мы с вами! Мы с вами! — кричали они.

— Не трогайте их, — приказал подоспевший сюда Иванко. — Как тиун? — обратился он к парню.

— Не дышит, — развел тот руками, — видно, Богу душу отдал. У меня меч легкий, да рука тяжелая, — показал парень на дубинку, — как притронусь, так и просится на Небо мой недруг.

Все захохотали.

— Если бы этой дубиной Судислава попотчевать! — бросил кто-то под общий смех.

Возбуждение начинало утихать. Вдруг в дальнем углу усадьбы раздался крик.

— Идите сюда! Сюда! — звал маленький лысый человек.

Кое-кто уже рванулся было бежать, но Иванко властно остановил их:

— Стойте! Может, это ловушка.

— Да мы знаем деда Николая.

— Знаем, знаем! — недовольно пробормотал Иванко;— Иди сам сюда! — позвал он старика.

Старик приковылял и крикнул:

— Там человек в порубе!

— Бежим к нему! — нажимала на Иванку молодежь, и все двинулись туда.

— Куда вы все? — остановил их Иванко. — Хватит и десяти, а нам за подворьем следить надо.

В порубе-яме нашли избитого, обессилевшего человека. Это был смерд из оселища Судислава. Он, не веря глазам своим, удивленно рассматривал освободителей и, узнав высокого парня, бросился к нему.

— Да это же наш Твердило! — вскричал парень, схватив его за руки. — Э, да у тебя украшения! — Он всем показал кандалы, в которые были закованы руки Твердила.

— Кто это тебя так? — сочувственно спросил Иванко.

— Кто же, как не дорогой да любезный наш Судислав, — гневно ответил Твердило. Заросшее лицо его стало суровым. — Посмотрите! — Он повернулся спиной. Она была исполосована черно-синими подтеками запекшейся крови. — Били меня. Сам Судислав бил, и не помню, кто еще.

— За что же это он тебя так? — строгим голосом спросил высокий юноша.

— Тиуна я прогнал со двора. Пристает и пристает: «Иди на работу», — а я болен. «Дай, говорю, один день — я, может, выздоровею». А он лезет, как зверь, человеческого языка не понимает… Терпение мое лопнуло, ну, я и толкнул тиуна.

— Правильно сделал, Твердило! — прервал его парень.

— А он… побежал к Судиславу и наврал, что я Судислава убить собираюсь. Схватили меня ночью — и в яму. Руки крутили, ноги жгли огнем, чтобы я сознался. А в чем мне сознаваться? Говорю: «Не было ничего», — они знай мучат… Закупа можно мучить, кто его защитит… Спасибо вам, братья! — Твердило вдруг стал на колени.

— Встань! — поднял его за плечи Иванко, — Ты что, перед боярином?

Смутившийся Твердило виновато улыбался:

— Спасибо! У меня дети сидят без хлеба, голодные…

Дальше Иванко уже не слушал Твердила. Оглядевшись вокруг, он громко крикнул:

— В этих вот клетях добро наше, руками нашими добытое! Забирай!

— Сжечь! — пронзительно закричал кто-то в толпе.

— Сжечь все!

— Давай огонь, — подхватили десятки голосов.

— Сжечь? — старался перекричать всех Иванко. — Кто это сказал? А зачем же жечь? Только добро пропадет. Рожь там в клетях. Берите себе, забирайте, — вот у Твердила дети, да и у всех они есть. Разбивай дверь! — И он первым побежал к клетям.

Двери были заперты, их быстро разбили и стали тащить из клетей мешки с зерном, копченое мясо, вяленую рыбу.