Татарская орда катилась на запад. Жители маленьких городов и оселищ убегали в леса, подальше от большой дороги, прятали там своих жен и детей, а сами сражались с татарскими сотнями. А бывало и так, что маленькие оселища преграждали путь татарам и смело оборонялись. Нелегким был путь Батыя, не проходило дня без стычек, его силы истощались. Опьяневший от крови, Батый велел жечь все оселища, убивать русских, старого и малого. Много безвестных героев пало в ужасную зиму 1241 года.

Дольше всего задержался Батый у Кременца. Никодим оправдал надежды Даниила — упорно сопротивлялись его воины. Батый не мог тут применить тараны, их невозможно было втащить на гору, а со стен и стрелы летели, и камни сыпались. Пробовали татары снизу бросать камни из камнеметов, но это не причиняло вреда крепости.

Потеряв не одну сотню, Батый так и не взял Кременца и велел двигаться дальше. Он бросился на беззащитные оселища, на маленькие города и жег их. Русские гонцы мчались в оселища и города, везли приказ Даниила — уходить, в леса, бросать жилища, а боярским сотням нападать на врага, не давать ему покоя.

В начале лета Батый двинулся дальше, разделив свое войско на две части: одна из них через Карпатские горы ворвалась в Венгрию, другая пошла на Польшу и Чехию. Но орды Батыя уже были обессилены в боях с русскими. И чем дальше шел Батый, тем больше убеждался, что за спиной у него остались непокоренные русские.

После ограбления Венгрии Батый собрал свое войско на венгерской равнине и пошел вниз по Дунаю, снова свернул на Приднепровье, а оттуда — в степи у моря Абескунского (Каспийского).

Теодосий стоял перед Даниилом в потрепанной шапке и изодранном кафтане; сквозь дырки просвечивала кольчуга, и только меч, как и раньше, сверкал позолотой. Теодосий поглядывал на Мефодия и подмигивал ему так, чтобы князь не заметил. После длительного молчания Даниил поднял голову.

— Еще что молвишь, Теодосий? — пронзил он дружинника острым взглядом. — Тогда я сам поеду, — сердито, чтобы всем было слышно, добавил он.

— Княже, ездили мы всюду и узнали, что тоурмены пошли в Польшу, да свернули в Венгрию и про наши земли расспрашивали. А князя Василька мы не видели.

— Посылал тебя в Холм — надежда была, а теперь вижу, что самому надо было ехать, — недовольно сказал Даниил.

Теодосий попытался отшутиться:

— Так это ж лес, княже. А в лесу как в воде — и глаза раскроешь, а ничего не видно.

— Оставайся тут с боярином Андреем, а я сам поеду, возьму с собой Мефодия, он хорошо все видит.

Теодосий ответил обиженно:

— У него только руки длинные, как схватит — не вырвешься, а глаза такие, как у петуха. Не гневайся, княже; я завтра сызнова поеду. Сказывали мне, что где-то возле Дрогичина видели людей и будто кто-то службу Божию в лесу правит.

— Кто видел?

— Да наши же. Не знаю, как их назвать. Изо всех городов в леса ушли, перемешались. И владимирские там были, есть из Холма, из Галича.

— Завтра поедешь, — строго сказал Даниил.

— Куда? — спросил Андрей-дворский, подходя к ним.

— Пускай разыщет князя Василька и семью мою. Прошлый раз не доехал до Холма.

Теодосий снова не смолчал:

— Я доехал, но сказали — нет никого, молвили, что все выехали. А возвращаться надо было. Ты же, княже, велел тогда живым или мертвым вернуться. Я думал — лучше живым вернуться: и тебе польза, и мне…

Даниил улыбнулся.

— Живым!

Разговор происходил в лесу. Много пришлось Даниилу изъездить дорог! Еще перед нашествием Батыя на Галицко-Волынскую землю поехал он в Венгрию, к королю Беле. Поводом к этому посещению был намек Белы на то, что он хочет выдать свою дочь Констанцию за княжича Льва. Даниилу не хотелось ехать туда, пока не получен ясный ответ хвастливого венгерского короля. Но не женитьба сына заботила Даниила, а важные дела: татары угрожали, и Даниил намеревался войти в союз с Белой, чтобы объединить венгерские и русские войска для борьбы с татарами.

Даниил предлагал Беле забыть о недавней вражде, забыть о том горе, которое причинил Галичине отец Белы, покойный король Андрей. Даниил дал понять Беле, что не из Галича шла беда, что русские ни разу не нападали на венгерскую землю, что король венгерский и его бояре лезли на землю Русскую, пользуясь междоусобицей между галицкими боярами-предателями и князем.

Об угрозе, которую несет Батый и Русской земле, и венгерской, говорил Даниил Беле, уговаривал его вместе в бой идти. Бела долго изворачивался и наконец отказался.

Только время потратил Даниил зря. Спешил домой, но було уже поздно.

Думал заехать в Галич — посмотреть, как выполняют его повеление с оружием встретить татар. Переехал Карпаты, остановился на ночь в Синеводском монастыре и утром был поражен зрелищем. Мимо монастыря шли в горы русские люди, старики и женщины с детьми. Беглецы поведали князю, что татары разрушили Галич, что все взрослые мужчины в городах и оселищах бились с врагом.

Даниил упрекал себя за бессмысленную поездку к Беле. И принять бой он теперь не мог, ибо была с ним небольшая дружина — всего несколько десятков. Оставил он сотского в Синеводске, чтобы направлял людей в горы, неприступные для врага, а сам поспешил в Холм.

Три дня ожидал Даниил Теодосия, а на четвертый собрался ехать на охоту. Это было развлечение: в лесу жили, в лесу питаться приходилось; ели дикие ягоды, грибы собирали, мед из бортей драли, жарили мясо убитых зверей.

Даниил сел на коня и двинулся во главе отряда. Не успели отъехать от стоянки, как раздался свист.

— Похоже на Теодосия, — остановился Даниил, — только он может так свистеть.

Свист повторился, теперь уже ближе, и дружинники бросились в густую чащу. Но внезапно свист оборвался, и в таборе всполошились: может, это татары…

Даниил велел собраться вместе. Двинулись в противоположную от Холмской дороги сторону. На месте остались только Андрей-дворский с дружинником. Они укрылись за дубами и вскоре услышали треск веток и голоса. Через минуту на полянку выскочил Теодосий.

— Никого нет! — с досадой выкрикнул он. — Снова князь Даниил будет браниться. Да они совсем ушли! — закричал он, увидев, что костер залит водой. — Идите сюда, отдохнем! — И продолжал рассказывать: — Тут вот жил князь Данило, а я — там, в землянке. Так привык к ней, что и в дом не пойду больше. Отдыхайте, а я князя буду искать.

— Не ищи, я сам тебя нашел, — промолвил князь, выходя из-за деревьев.

К нему подбежали Василько и сыновья. Анна вскочила и простерла руки. Рядом с ней стояла Доброслава. Увидев отца, она так обрадовалась, что и слова не могла вымолвить. Протянув руки, шел к князю митрополит Кирилл.

Безрадостным было это путешествие по Волыни. Будто на такую землю попали, где люди и не жили никогда. Сколько ни ехали, никто не встречался на пути. Только торчат разрушенные стены. Хотя бы одна душа живая вышла да рассказала о страшной буре, опустошившей этот край. В оселищах не видели скотины, будто у смердов не было ни лошадей, ни коров.

Быстро проезжали эти пепелища, не огладывались, чтобы сердце кровью не обливалось.

Кирилл ехал рядом с князем.

— Сызнова все начинать будем, княже, — сказал он, когда подъехали к оселищу.

Но Даниил не дал ему закончить, замахал руками и, обрадованный, закричал:

— Сюда! Сюда иди!

Возле крайнего двора стояла старушка и испуганно глядела на всадников. Оглянувшись, она бросилась бежать от них. Теодосий, спешившись, подошел к ней.

— Иди сюда, бабуня! Мы русские, мы не татары! Старушка все же скрылась в развалинах. Вскоре оттуда вышел старик в длинной рубахе, подпоясанной веревкой. Он удивленно смотрел на приезжих.

— Иди сюда, ближе, — позвал его Даниил.

Старик, оглядываясь, медленно подошел к ним.

— Почто ты здесь, старче? — спросил Даниил.

Дед остановился и, поклонившись, ответил:

— Жить тут собираюсь. А ты кто еси?

Кирилл улыбнулся.