– Здравствуйте, Анна Николаевна! – сказал я, сопровождая слова приветствия полупоклоном.

– Иди, Андрей, мне с дядей поговорить нужно, – произнесла Налётова, обращаясь к сыну.

Мальчик был, по-видимому, хорошо воспитан. Ни слова не говоря, он развернулся и вышел за дверь.

– Я вас слушаю, – обратилась хозяйка дома уже ко мне. – Извините, с кем имею честь?

– Игорь Степанович! – представился я, не называя ипостась, в какой сюда прибыл.

– И что вы хотели, Игорь Степанович? – проговорила Анна Николаевна с нотками нетерпения в голосе. – Только побыстрее, пожалуйста, у меня не много свободного времени.

«Ага, – хмыкнул я про себя, – занята по самые уши, небось нанесением макияжа да всевозможными процедурами – массажем, грязями да ваннами». Вслух же любезно произнес:

– Мне бы хотелось, Анна Николаевна, задать вам несколько вопросов по поводу событий, произошедших в прошлую субботу, 15 октября.

Хозяйка дома поистине королевским величавым жестом откинула со лба назад великолепные вьющиеся волосы.

– Я же уже все, что могла, рассказала вашим коллегам, – произнесла она чуть раздраженно, – относительно смерти Валерия Крутькова! Больше к сказанному мне добавить нечего.

Я шагнул вперед по направлению к хозяйке дома.

– И все же есть кое-какие невыясненные моменты, – продолжил я настаивать.

Налётова окинула меня хмурым взглядом и вдруг потребовала:

– Покажите, пожалуйста, ваши документы!

Именно этого требования, вполне законного, надо сказать, я ждал и боялся, и в то же время оно прозвучало для меня неожиданно.

– Э-э-э… я… – произнес я чуть растерянно, потом спохватился, похлопал себя по карманам, достал паспорт и, прикидываясь дурачком, протянул его хозяйке дома.

Она взяла мой документ, развернула, посмотрела, затем вернула и чуть высокомерно произнесла:

– Я поняла, господин Гладышев, что вы подданный Российской Федерации, но мне бы хотелось взглянуть на ваше удостоверение сотрудника полиции.

Закосить под дурачка не удалось, я взял паспорт и перемялся с ноги на ногу. Моя уверенность разом куда-то улетучилась, и я тоном нерешительного человека пробубнил:

– Видите ли, Анна Николаевна, я не сотрудник полиции…

Хозяйка дома давно догадалась, что я не представитель власти, но зачем-то решила разыграть для меня удивление и возмущение:

– Что-о?! Вы не полицейский? А кто же вы? – приподняла она свои ухоженные черные брови.

Не люблю я юлить, лебезить, тем более перед женщиной. А раз уж раскусили и теперь попрут из дому, надо не терять достоинства.

– Я частный сыщик, – проговорил я спокойно.

Налётова, проявляя недовольство, передернула плечами и фыркнула:

– Вот еще, ищеек мне только в доме не хватало. Оставьте, пожалуйста, мой дом! – она сделала перед собой жест, словно выгоняла забежавшую в ее дом бездомную собаку.

Давненько я не испытывал такого унижения. Тем не менее все же попытался настоять на своем:

– Анна Николаевна, я пришел не из праздного любопытства. Меня попросила провести расследование мама Артема Ялышева, который сидит сейчас в следственном изоляторе по подозрению в убийстве адвоката Крутькова. Ведь он…

– Меня не интересует какой-то там Артем Ялышев, – бесцеремонно перебила меня Налётова. – Посадили его, значит, за дело. А теперь попрошу оставить мой дом.

– Но Анна Николаевна, жаль парня и его маму! – сделал я последнюю попытку достучаться до сердца женщины.

Мои усилия оказались напрасными – у богатых, высокомерных людей типа хозяйки этого дома нет сердца, а если и есть, то оно каменное.

Крылья ее прямого красивого носа хищно раздулись.

– Мне что, полицию вызвать? – промолвила она тоном барыни, покрикивающей на наглого кучера, осмелившегося зайти в ее опочивальню с просьбой дать пятак на опохмелку.

Черт возьми, сроду не испытывал такого унижения! Пытаться добиться в этом доме аудиенции у супруга Анны Николаевны наверняка не стоило, еще действительно вызовет полицию, если буду навязываться. Что ж, подождем лучших времен.

– Ладно, извините, – сказал я чуть насмешливо, церемонно раскланялся и пошел прочь от стоявшей в горделивой позе, сложив руки на груди и высоко задрав голову, хозяйки дома.

Спустившись по лестнице, вновь столкнулся с няней и ее воспитанником. Как любил говорить Иосиф Виссарионович, дети за родителей не в ответе – мальчишка ни в чем не виноват, и я широко ему улыбнулся:

– Спасибо, Андрюха, за то, что к маме проводил.

– Да пожалуйста, – с серьезным видом ответил пацан.

– Так быстро? – спросила меня чуть удивленно доброжелательная няня, имея в виду оказавшуюся короткой аудиенцию у хозяйки дома.

Я достал из встроенного шкафа куртку и стал одеваться.

– Да, – проговорил я, стараясь ничем не выдать своего расстройства. – У меня и была-то всего пара вопросов к Анне Николаевне. – Пользуясь тем, что няня не знала, что я в этом доме изгой, на вопросы которого хозяйка особняка, будь она рядом, наверняка запретила бы отвечать обслуживающему персоналу, я, как бы между прочим, сказал: – Извините, забыл спросить у Анны Николаевны, где живет ее брат Петр Береговский?

Няня простодушно ответила:

– В поселке Свиридово.

– Спасибо, – ответил я, радуясь тому, что узнал хотя бы место, где живет брат Налётовой и мне не придется проделывать лишнюю работу по розыску его координат. – Пока, Андрюха! – Я подмигнул мальчишке, махавшему мне рукой, попрощался с няней, снял с ручки свой зонт и вышел на улицу.

Поселок Свиридово находился южнее, по московским меркам не так далеко, всего в получасе езды, что я выяснил, прикинув расстояние по навигатору. Не откладывая дела в долгий ящик, прямо из одного поселка отправился в другой и уже тридцать минут спустя был на месте. Статус у Свиридова был намного выше, чем у Саблина. Это заметно даже по большим, богато оформленным воротам, за которыми виднелись солидные, построенные с размахом особняки. Да и охрана здесь серьезнее. За окном приличных размеров домика торчали головы двух охранников. И пустили они меня на территорию поселка после долгих выяснений, кто я, к кому еду и записи моих паспортных данных в журнал учета въезжающих и выезжающих из поселка людей. Правда, где находится дом господина Береговского, подсказали сразу, без лишних вопросов. Наконец разрешили проехать, подняли шлагбаум, и я, перепрыгивая через лужи, побежал от сторожки к своей машине на противоположной стороне дороги.

Я въехал на территорию поселка, поплутал немного по его улицам и остановился у дома номер сорок два, в котором, как мне сказали охранники, и проживает Петр Николаевич Береговский.

Особняк брата отличался от дома сестры, как отличается дворец от лачуги. Оно и понятно – Береговский хозяин фирмы, а муж сестры всего лишь служащий этой фирмы. Разновысотный в два-три этажа домина был выстроен в форме буквы «Г», справа отдельно стоял еще и гостевой двухэтажный домик. Улица была широкой, и я смело, не опасаясь создать помехи редко движущемуся по ней транспорту, оставил свой автомобиль под углом к дому Береговского и направился к двери. Нажав на кнопку домофона, приготовился к повторению допроса, который мне учинила нянька сестры Береговского перед тем, как впустить в дом. Но, к моему удивлению, открылась калитка, и из нее выглянул крепкий мужчина лет пятидесяти в форме охранника. Ничего себе! Видать, важная птица этот Петр Береговский, раз ему мало двух «чоповцев», охраняющих территорию поселка Свиридово, коль он еще держит охранника, присматривающего за его особняком.

У мужчины было круглое лицо с большим перебитым носом боксера, мощным подбородком, низким лбом и маленькими настороженными глазами под густыми темными бровями.

– Что вам угодно? – буркнул он.

Скорее всего, мужчина из бывших военных, причем не из рядового состава, привыкший в сугубо мужском коллективе к грубому обращению с подчиненными, но хозяин, давший неплохо оплачиваемую работу, требовал от охранника вежливого обращения с людьми, посещающими дом Береговского, и охранник старался честно проявлять вежливость, но солдафонщина брала над ним верх и потому в его устах «Что вам угодно?» звучало как «Какого черта тебе надобно?». Само собой, это еще мягко говоря.