Когда Вольф ушел, я прихватил с собой стакан колы и сел напротив Дэнни со словами:

– Трудный выдался вечерок.

– Да уж, – кивнул Дэнни Звонарь. – Набери номер и жди ответа. Хуже не придумаешь. Рад тебя видеть, Мэттью. Я тебя давно заприметил, но вынужден был мучиться с Вольфом. Ты ведь знаешь Селига?

– Конечно, но вот второго не узнал. У него рожа основателя фонда помощи негритянским колледжам, да?

– Как ужасно терять разум, – серьезно ответил Дэнни. – Ты, видимо, свой утратил, раз судишь по внешности. Костюм джентльмена – верх портновского мастерства, Мэттью, известный как фасон «зут». Костюм «зут», да будет тебе известно, сконструирован из добротного драпа. У моего папаши висел такой в шкафу, воспоминание о бурной молодости. При каждом удобном случае он доставал его и грозился надеть. Мамаша только глаза закатывала.

– Мудрая женщина.

– Его зовут Николсон Джеймс, – сообщил Дэнни. – Должно быть наоборот, Джеймс Николсон, но в каком-то документе перепутали, а он не стал менять. Говорит, так круче. Неплохо сочетается с его стилем ретро. Мистер Джеймс – сутенер.

– Да что ты? Никогда бы не подумал.

Дэнни Звонарь налил себе водки. Сам он одевался весьма элегантно: сшитый на заказ костюм с галстуком и жилет в красно-черную полоску. Дэнни – очень низенький худенький афроамериканец альбинос. Афроамериканец, потому что назвать его черным, как вы понимаете, никак нельзя. Ночи он проводит в пабах, в полумраке и тишине. Он не меньше Дракулы ненавидит дневной свет и днем очень редко подходит к телефону или к дверям. Но каждую ночь он либо «У Пугана» либо в «Матушке Гусыне» слушает, что говорят ему, и рассказывает сам.

– Ты без Элейн.

– Сегодня да.

– Передай ей привет.

– Передам. У меня для тебя кое-что есть, Дэнни.

– О?

Я протянул ему пару сотен. Он посмотрел на деньги, затем глянул на меня, вопросительно подняв брови.

– У меня богатый клиент. Хочет, чтобы я ездил на такси.

– Ты хочешь, чтобы я вызвал тебе тачку?

– Нет, но я подумал, что следует немного разделить с тобой его доброту. Все, что от тебя требуется, это пустить слушок.

Я пересказал ему официальную версию, не называя Кенана Кури. Дэнни Звонарь выслушал, изредка хмурясь. Когда я закончил, он достал сигарету, глянул на нее и сунул обратно.

– Возникает вопрос.

– Давай.

– Жена твоего клиента выехала из страны и предположительно находится в безопасности. Поэтому он полагает, что они начнут угрожать кому-то другому.

– Именно.

– Так какое ему до этого дело? Мне нравится, что есть наркоделец, заботящийся об обществе, как эти производители марихуаны в Орегоне, делающие огромные анонимные наличные пожертвования «зеленым». Если на то пошло, моим любимым героем в детстве был Робин Гуд. Но какое дело твоему мужику, если нехорошие парни свистнут чью-то лапочку? Они получат выкуп и оставят одного из его конкурентов без денег, только и всего. Или завалят все дело, и им конец. Поскольку его жена выведена из игры…

– Господи, Дэнни, это была прекрасная версия, пока я не изложил ее тебе.

– Ну, извини.

– Его жена не покинула страну. Они ее похитили и убили.

– Он попытался изобразить крутого? Не хотел платить?

– Он заплатил четыреста штук. Они ее все равно убили.

Дэнни выпучил глаза.

– Но это только для тебя, – добавил я. – О смерти официально не сообщали, поэтому эту часть информации оставь при себе.

– Понятно. Ну, тогда его мотивы понятны. Он жаждет заполучить их шкуру. Есть какие-нибудь идеи, кто они могут быть такие?

– Никаких.

– Но ты думаешь, что они не остановятся.

– Зачем уходить победителем?

– Да, никто не уходит. – Он плеснул себе еще водки. В обоих заведениях ему приносили бутылку в ведерке со льдом, и он пил ее в больших количествах. Лакал как воду. Понятия не имею, куда в него влезает и как его субтильное тело ее усваивает.

– И сколько их, плохих парней?

– Минимум трое.

– Поделивших четыре штуки долларов. Должно быть, они тоже постоянно разъезжают на тачках, как полагаешь?

– Вполне возможно.

– И наркодельцы, особенно крупные, должны узнать, что им тоже может грозить похищение. Они ведь могут с тем же успехом похитить и самого торговца, верно? Не обязательно женщину.

– А вот в этом я сомневаюсь.

– Почему это?

– Мне кажется, им нравится убивать. Они с этого тащатся. Думаю, они сперва хорошенько поразвлекались с ней и даже пытали, а когда чувство новизны прошло, убили.

– На теле были следы пыток?

– Тело вернулось в виде двадцати или тридцати кусков, каждый в отдельной упаковке. Об этом тоже нельзя распространяться. Я вообще не хотел об этом упоминать.

– Честно говоря, лучше бы и не говорил. Мэттью, мне кажется, или мир действительно становится хуже с каждым днем?

– Во всяком случае, признаков улучшения не видно.

– Не видно. Помнишь «парад планет», когда все планеты выстроились, как солдаты? Не было ли это знаком рассвета очередной Новой эпохи?

– И что?

– Ну, говорят, что перед рассветом всегда наступает тьма. Впрочем, я тебя понял. Если убийство для них развлечение, если они насилуют и пытают, то не станут хватать торгаша с пивным брюхом и здоровенной жопой. Они не похожи на педиков, эти ребята.

– Точно.

Дэнни ненадолго задумался.

– Они снова пойдут на дело, – подумав, сказал он. – После такого успеха вряд ли стоит рассчитывать на то, что они остановятся. И вот о чем я подумал…

– Не совершали ли они нечто подобное прежде? Я об этом сам уже думал.

– И что?

– Уж больно они ловкие. Сдается мне, у них есть некоторый опыт.

Первое, что я сделал на следующий же день – сразу после завтрака отправился в полицейский участок Мидтаун Северный на Западной Пятьдесят четвертой улице. Там я застал Джо Даркина, восседающего за столом. Он тут же сбил меня с толку, поведав, как я прекрасно выгляжу.

– Ты стал лучше одеваться, – сообщил он. – Думаю, это дело рук той женщины. Элейн, верно?

– Верно.

– Похоже, она хорошо на тебя влияет.

– Просто уверен в этом. Но о чем ты, черт возьми, толкуешь?

– На тебе симпатичный пиджак, только и всего.

– Этот блейзер? Да ему лет десять.

– Ну, ты его раньше не надевал.

– Я постоянно его ношу.

– Тогда галстук.

– А что в нем особенного?

– Господи Боже мой! Тебе никогда никто не говорил, какой ты трудный сукин сын? Я всего лишь сказал, что ты хорошо выглядишь, и не успел оглянуться, как оказался на допросе. Может, начнем по новой? «Привет, Мэтт! Дерьмово выглядишь. Садись». Так лучше?

– Гораздо.

– Я рад. Присаживайся. Каким ветром?

– Мне приспичило совершить преступление.

– Знакомое чувство. И дня не проходит, чтобы мне не хотелось того же. У тебя что-нибудь конкретное на уме?

– Замышляю преступление класса «D».

– Ну, этого добра сколько угодно. Например, незаконное обладание предметами для подлога является преступлением класса «D», и ты его практически наверняка осуществляешь в данный конкретный момент. У тебя в кармане есть ручка?

– Две ручки и карандаш.

– Ха, похоже, я должен зачитать тебе «миранду»[4], посадить и скатать пальчики. Но сдается мне, что на уме у тебя вовсе не это преступление класса «D».

Я покачал головой.

– Мне хочется нарушить статью 200.00 Уголовного кодекса.

– Статью 200.00. И ты хочешь заставить меня посмотреть, что это за зверь?

– А почему нет?

Он глянул на меня, затем потянулся, взял толстый талмуд в черном переплете и пролистал.

– Знакомый номер, – пробормотал он. – А, вот оно. 200.00. «Подкуп третьей степени. Лицо признается виновным в подкупе третьей степени, когда оно дает, или передает, или соглашается передать деньги или иные ценности должностному лицу по согласованию или с пониманием того, что данное должностное лицо осуществит или не осуществит свои должностные функции в интересах дающего. Подкуп третьей степени является преступлением класса “D”». – Он некоторое время читал про себя, затем спросил: – А ты уверен, что не хочешь нарушить статью 200.03?