Альберт Васильевич черпал борщ медленно и ел за­думчиво, односложно отвечая на вопросы родителей. Его оставили в покое: сыпок задачу решает на благо семьи.

А блуждал мысленно Масгачный-сын в пампасах Ар­гентины. Хохол он или нет, а лежащие подспудно чужие деньги дразнили.

Когда стемнело, Атьберт Васильевич вышел на проме­над перед сном, выискивая в парке уединенные, затем­ненные уголки, будто его мысли могли украсть или под­слушать. Его догадка о партийной кассе в Аргентине стоила многого, и пока никто другой не додумался до этого. Дай Бог, действовать надо споро...

— Эй, животный! — окликнул он лежащего на осве­щенной лужайке ротвейлера. Хлопнул по ноге: — Ко мне!

«Животный» не шевельнулся.

«Странно», — успел подумать он и ощутил неприят­ный запах.

Всс остальное подернулось густым туманом. Лишь из­редка мгла рассеивалась, в промоинах возникали видения скоростной трассы, салон аэролайнера и почему-то биз­нес-класса, где он давно отвык летать. Мистика.

Она развеялась странно.

С приплывом! услышал он живой голос, мистика отступила, видения приобрели подлинные очертания. Пе­ред ним, прикованным к трубам парового отопления, сто­яли двое парией в черных рубашках, с красными повязка­ми на рукавах. Приветствовал его третий, постарше, стоявший за спинами парней.

«Боже мой! — ужаснулся он. — Фашисты! Накаркал папаня».

— Где я? — спросил Мастачный-младший. — В Аргентине?

Мания величия, — со смешком ответил ему третий.

Все там же, в немытой матушке-России. Ну-ка всыпьте ему, хлопцы, чтоб быстрее в себя пришел.

— Не надо! — опередил всех Альберт Васильевич. На всс вопросы отвечу! Его тучное тело затряслось даже от возможности побоев. — Пожалуйста, спрашивайте...

— У казачков, союзников наших, ты с папаней деньги спер?

— Не дай Бог! — взвыл Альберт Васильевич.—Давайте спокойно разберемся! Деньги украл Яшка Зельцман, кля­нусь! Л кто у него, знать не знаю.

Тогда всыпьте ему погорячей, — скомандовал стар­ший чернорубашечник, и, едва резиновые дубинки взви­лись над головами, Альберт Васильевич предупредитель­но заверещал:

— Клянусь, не брал, но пропажу покрою!

— А сколько? — осадил подопечных старший.

— Сколько скажете, назовите цену!

Мысль работала четко в острой ситуации. Альберт Ва­сильевич понимал, что ни одной цифры называть нельзя, торг уместен.

— Казачкам пятьсот штук, нам за беспокойство столько же.

— Согласен! — без зазора ответил Альберт Васильевич . — Только я их честно заработал, все знают.

— Л дискетки-конфетки?

— Друзья мои, — чувствуя отступающую беду, сказал, передохнув, Альберт Васильевич, ваши враги меня на­казали, за что от вас пытки?

У врагов отнимем, друзья сами отдадут. Где дискеты?

— Друзья мои, — вновь наполнился духом Атьберт Ва­сильевич, - не гоняйтесь за этими дискетами, много там не найдете, я вам подскажу место и счета, где раз в сто больше лежит, — решился поведать о своей догадке он.

— Если ты такой умный, что ж сам не взял? — насто­рожился старший чернорубашечник.

— Вы меня взяли, когда я обдумывал план... Честное слово.

— Деликатный, — цокнул языком старший. — Говори.

— Только мне компьютер нужен и эти самые дискеты. Подлинная у.атамана Новокшонова. Я с казаками честно.

Секунд десять размышлений.

— Разберемся, — промолвил наконец старший черно­рубашечник. — Развяжите его пока, постерегите, а я с на­чальством свяжусь.                                   1

Он вернулся через полчаса:

— Пошли...

Альберт Васильевич горячо возблагодарил про себя Бога.

Скромненький «Москвич» вывез всех на шоссе, и Аль­берт Васильевич, сжатый между двух парней в черных ру­башках с портупеями, всматривался в бегущую навстречу трассу, пытаясь определить, куда его везут. Смертушка от­ступила, а по приметам он узнавал Подмосковье, трассу на Нижний Новгород.

Вскоре «Москвич» въехал на территорию воинской ча­сти и, вильнув по узким асфальтовым дорожкам, остано­вился у двухэтажного дома. Альберту Васильевичу пред­ложили выйти, и он молча последовал за провожатыми в дом. От вскидывания рук в приветствии, от шелканья каб­луков он вздрагивал, пока не очутился перед портретами Гитлера и Сталина. Застыл от опупения.

— Здравствуйте, Атьберт Васильевич, — появился вдруг сбоку бритоголовый человек в обычном штатском костю­ме. — Извиняйте, что снасильничали, сами виноваты. При­саживайтесь. В чем будет состоять ваша помощь? Вы — человек русский, и вашего отца мы уважаем. Говорите, не стесняйтесь, за помощь патриотам спасибо. — Он сказал это на одной ноте, и Альберт Васильевич успокоился сра­зу. Заговорил он, вольно усевшись, складно и уверенно:

— Могу в нескольких словах и чистосердечно...

Атьберт Васильевич действительно очень просто обска­зал про счета в Буэнос-Айресе и как вскрывать шифры.

Прекрасно! — лучезарно улыбался ему хозяин каби­нета. — Сейчас вас отвезут на ночлег, а утром вы все это проделаете па компьютере, когда привезут дискеты. А по­том вас переправят обратно в Англию. Согласны?

— Господи! — исторгнул Альберт Васильевич. — Ко­нечно!

Двое прежних чернорубашечников увели Альберта Васильевича, и хозяин кабинета сразу снял телефонную трубку.

— Аркадий Степанович, — говорил он кому-то, - а ларчик открывался просто. Однако должен заметить, что птичка может улететь со дня на день. Слишком многие знают тайну шифра, как бы не опоздать. Иначе осень ста­нет горячее...

Он внимательно выслушал резюме с той стороны и переспросил:

— Вы говорите, перекачка намечена на третью декаду августа? Нет, я уверен, Зюганов ни черта не получит. А с нуворишем этим? Больше нам не понадобится? Я думаю, папаша не догадается, нельзя обижать старика. Этот нам еще нужен...

Он положил трубку, и Аркадий Степанович положил свою. В поздний час Москва гасила свет в окнах, устраи­ваясь на ночлег. Москвичи чего-то там поели на сон гря­дущий, чего-то там посмотрели по телевизору, позевали... Кто-то прикрывал рот ладошкой, памятуя бабушкин на­каз — чтобы черт не забрался внутрь. Аркадий Степано­вич черта не боялся. Он вообще ничего и никого не боял­ся, будучи безбожником.

Кого можно бояться, если пока водятся лопоухие?

3-14

Вечером из токийского аэропорта Ханеда взлетел ча­стный небольшой самолет с розовым цветком сакуры на хвосте и взял курс на Владивосток. Вез он всего од­ного пассажира, и, судя по сверхвежливости к нему эки­пажа, какой не оказывают и высшим государственным лицам, пассажир этот был привилегированной особой в узком кругу лиц. Самолет принадлежал неприметной среди ведущих фирм компании «Сакурада», и букваль­но подобострастие экипажа выражалось как само собой разумеющееся, поскольку хозяевам «Сакурады» принад­лежала вся Япония.

О них мало говорили, еще меньше рассуждали о делах и не всех знали в лицо, но им верили, их почитали. Это — гэнро, старейшины, родовые и значимые фамилии, совет­ники императора и правительства. Их дела неприметны и необсуждаемы.

Самолет компании «Сакур ад а» доставил генерала Суд­ских, который был гостем одного из хозяев Японии.

Судских был доволен визитом, знакомствами и пони­манием. Разумеется, переговоры велись вокруг помощи Сибири. Японцы с учтивостью отнеслись к просьбам по­сланника красноярского губернатора, не спешили с отве­том. За неделю пребывания Судских до последнего дня не знал, будет учтивость к нему проявлением знаменитой японской вежливости или результатом ее станет подписа­ние договора.

Визит заканчивался в воскресенье, в субботу пригла­сили посетить в Сэидае господина Хисао Тамуру. Кто та­кой Хисао Тамура? О-о-о, Тамура-сан — очень большой человек-