— Два бутыля «Смирновской», блок «Парламента» и закусок на пару сотен, - не моргнув глазом нагло пере­числил продавец. Не моргнул глазом от такой наглости и Судских, но это был еще не копен представления. — А в залог эту «сейку» оставил. — протянул через амбразуру «быкам» дешевую штаклевку.

— Слушай, ты. охремок, через силу выдавил Судских.

Сами видите, —■ развел руки продавец, но от витри­ны на всякий случай отдалился.

— Значит, так, дядя, — подвел итог левый «бык». — Либо сейчас ты выкладываешь три штуки новыми, либо поехали с нами.

— Не по пути, — не терял достоинства Судских. — Либо этот наглей извинится и вернет часы...

Искры сыпанули в разные стороны, и черная мгла окута­ла сознание, сквозь которую проглядывался Мастачный со злорадным оскалом физиономии. Резко смсрлило свалкой.

Мужики, вы не очень его оприходуйте, — состо- рожничал продавец. — Он что-то про часть говорил, как бы не из чумных баркашей.

— Не кашляй, — огрызнулся названный Дыней, при­спосабливаясь ловчее тащить Судских к машине. Ты ничего не видел, а соски твоей чтоб духу здесь не было. Откроет рот — знаешь что будет.

«Опель» качнулся, когда бездыханное тело Судских опу­стили на заднее сиденье.

— Погнали на лесной арбитраж? — спросил Дыня на­парника.

Только к болоту, — подсказал напарник. Поколо­тим грушу, там и утолим. Слышь, Дыня, а точковой чего- то недоговаривает. Как считаешь?

— А в начет поставим. Соску расспросим опосля, она наведет. Работу искать надо, денежка сама не падаете неба...

2-5

Истинно большое событие отмечал Мастачный. Ис­тинно престольный праздник: из зама в независимые на­чальники и генеральские звезды на плечи. Но главный праздник был в другом— в посрамлении давнего врага Суд­ских. Мастачный ликовал.

Никогда они не ссорились с Судских, встречались очень редко, не перезванивались, ведомства у них разные, толь­ко Мастачный. как занозу, носил в сердце затаенную зло­бу на Судских, который однажды осмеял его прилюдно.

Случилось это в начале восьмидесятых, в канун похо­рон Брежнева. Мастачный тогда едва обосновался в Мос­кве, отслужив во внутренних войсках. Натаску на преступ­ников он имел приличную, и его с радостью взяли в ряды •защитников порядка. Нму сразу пообещали однокомнат­ную квартиру, а если женится да школу МВД окончит - ключ от двухкомнатной у него в кармане. Безо всяких! Пек свободы не видать!

Молоденький ефрейтор присматривал невесту из за­житочных москвичек и копил денежку на обстановку.

Жениться — раз плюнуть. Девушки вниманием не обхо­дили. Красивые и всякие модницы не замечали. Плевать! Зато на стройке, где размешался пост милиции, Вася Мас­тачный царовал. Уже на втором дежурстве он прихватил на куче стружек кругленькую маляршу, и та не отказала, к вече­ру зарядил встоячка бригадиршу штукатуров, на голову длин­нее была, иначе не приспособишься, а утром, в конце де­журства, положил глаз на востроглазую Кнопку самый смак такую в закутке приголубить.

Приголубил. В конце квартала. Очень обоим это дело понравилось, и ниточка душевная завязалась, а гут первая круглая с претензией к нему: задержка у меня, точно бе­ременна, так ты лучше женись по-хорошему. Вот те раз! Это из-за одной палчонки на стружке. Ни за что! Василий Мастачный не такой, горбатого ему лепить нечего и на­чальством путать не стоит, и никаких! Тогда кругленькая вызвала братов из Тамбова для доверительной беседы, чтоб по-людски было.

Два здоровенных шоферюги, кулаки-кувалды. Маль­чик хочет в Тамбов? Мальчик в Тамбов не хочет. Тогда мальчик в грызло получит, клювик ему курносый на бо­чок положат. Тогда мальчик выразил желание жениться честь по чести и остаться в Москве. От беседы до свадьбы недели не прошло, и начальство, как обещало, отдельное жилье выделило — комнату в общежитии. А как же двух­комнатную квартиру? Будет, Василий, будет! В общем, здоровье молодых! Горько... .

И ничего ведь, ладно свершилось дело: душевная Кно­почка оказалась потаскушкой, безотказная была, как

винтовка Мосина. а кругленькая — истинно боевая иод- руга. Только и вилась вокруг своего гнездышка, прихора­шивала его, еще успевала Василию помогать учиться в шко­ле МВД. Тамбовские, они грамотные.

Закрутилось знакомство с Судских в день обмытия лей­тенантских ПОГОН, окончил-таки Василий школу! И при­гласил круглую свою половину в ресторан. Годовалого Аль­берта сплавили подруге и отправились. В новеньких погонах!

65

Василии малость перебрал в ресторане, но держался орлом до самого выхода. Пока Машоня посикать ходила в туалет, он швейцару прилюдный втык сделал за то, что шинель не подал, как положено, а на стойку бросил. На улице духарился того круче, таксисты брать не хотели. Взялся ему тогда дежурный помогать, тоже молодой, но уже старший лейтенант, остановил частника и приказал: повезешь нашего товарища с женой куда скажет. А тот отвечает" вашего не повезу, за своими приехал. Как это не повезешь? Так и не повезу, отвяжись. Как отвяжись? Гак и отвяжись, надоел, такси бери. Да я тебя!.. Да сосешь ты это дело! Как это — сосешь?! А вот так цмок, цмок... Ач, ТВОЮ мать, вылазь, давай права! Неподчинение орга­нам милиции! Коллега старший лейтенант давай тащить водителя из машины, а Мастачный колотить кулаками по стеклам, как навалилась банда четверых. Выяснилось, именно за ними приехала эта машина. Один из них схва­тил старлея за шиворот, другой велел делать ноги и не чирикать, третий корочки ему иод нос сунул, а четвертый, самый молодой, прихватил Василия за ухо, скрутил его в трубочку и до самого ресторана препроводил. Это при всех- то знаках различия и честном народе, при живой жене? Подумаешь, малость выпил, так он страж порядка! Пони­мать же надо... Точно так Василий подъехавшему наряду сказал во главе с майором: где полковое товарищество? А майор горячее ухо Василия совсем остудил:

1 Зак. ЗМЯ

— Ты бы, лимита сраная, остепенился, пока не поздно и трамваи холят. Тог. кто тебе ухо выравнивал, капитан из КГЬ. Слюни подбери и мигом исчезни!

Во... И никакой консолидации. Л слова «консенсус» тогда еще не было, а старлей ноги раньше сделал и за углом поджидал.

Обида Василия жгла, ухо горело. Вывез его Степа Хри- сткж, который женам помогал у гардероба переобуваться из туфелек в сапожки, он только к финалу поспел. Так и поехали домой на трамвае: жена Степана, жена Василия, сам Степан, Василий и жгучая обида Василия. Впятером, значит.

Всегда обида присутствовала рядом с Мастачным, и про обидчика своего он все вызнал: Судских Игорь Пет­рович. Караулил случай. Вместе с Христюком шагали они вверх по лестнице, пока Степан не оступился и не выле­тел за взятки уже в генеральском звании. Круто брал. Л вот он-то, Василий Мастачный, умеренно брал и дружка пережил — всех перехитрил и генерала получил, и едет сейчас с приемным сыном Манюни своей разгонять кон­тору Судских. Во! Знай наших...

Да, самое главное: Манюню Василий брал с припло­дом, который братовьс позже подвезло. Не откажешься. И поступок Василия был угоден Богу: умненький мальчик оказался. По стопам приемного папаши не пошел, по мам- кипы рефлексы вобрал в себя с лихвой. Весом папаню догнал в пятнадцать лет, умом в семнадцать, о чем Мас­тачный па людях не распространялся, но относился к сы­ночку без ревности: его дочки от Маньки — Зульфия и Алевтина — дуры набитые и поблядушки, это точно, а сынок, хоть и приемный, дорожку его дальше торить ста­нет и промашки в накопительстве не даст.

Поначалу его к двадцати годам в блажь занесло: решил певцом стать, выше Сандулечки и Робертино Лоретт и. За­поет бывало про Санта-Лючию, Мастачный за голову хва­тался, ухи закладывало, вот ведь Господь наказание по­слал! Только Манюне перечить не станешь. Репетитора наняли, с деньгами очень неплохо стало к тем временам: Мастачный в паспортном столе трудился. Хрен с ним, пусть пост. Всяк по-своему пути выбирает — кто в онеру, кто в оперы. Пой, дурак, Альбертино Лоретги! Где двух дур про­кормить можно, там и третьего дурака.