«Форд» криво вильнул, объезжая автоцистерну.

Удивленный Борис Вербицкий остался голосовать на обочине. В его глазах мелькнуло восхищение поступком гордой женщины, которое тут же затопило нестерпимое желание добраться до тайны Шувалова.

– Антон! Антон!

Стеклянная перегородка заглушала звук, но по отчаянной мимике Елены Репиной Шувалов понял, что случилось нечто ужасное.

Он быстро вернулся в бокс, где лежала Людмила. Пару минут назад он видел, как открылись ее глаза, а зрачки сдвинулись и сфокусировались на нем. Он дотронулся до ее руки и почувствовал, как шевельнулись ее пальцы. Он был счастлив, что Люда пришла в себя, узнает окружающих и понимает происходящее. Тогда он вышел, чтобы позвонить и обрадовать ее мужа, Бориса Вербицкого. Он был уверен, что рискованный эксперимент прошел удачно, и через два-три дня Людмила полностью восстановится.

А сейчас на каталке вновь покоилось бледное безжизненное тело молодой красивой женщины. Около нее суетилась Елена Репина.

– Всё плохо. Нет пульса, дыхание остановилось, зрачки не реагируют, – по-деловому доложила нейрохирург.

– Но она же только что…

– Я ничего не могу сделать.

– Сергей, подключай оборудование. Еще один импульс.

– У меня готово.

– Отойди. – Шувалов включил прибор и напряженно следил за Людмилой. Ничего не происходило. Ровным счетом ничего. – Я повторю.

Вновь задергались стрелки и побежали синусоиды на электронных индикаторах. Антон увеличил время воздействия, но это опять не принесло результата.

– Почему? Где я ошибся? Покажи расчеты, – обратился он к Задорину.

– Вот. Всё по вашим формулам, Антон Викторович. Но, я предупреждал, это базовый расчет. Каждый мозг индивидуален. Необходима полная томография пациентки, чтобы гарантированно вычислить нужные нейроны.

Шувалов отошел, рухнул в офисное кресло, облокотился о стол и уткнулся лбом в сцепленные кулаки. Его пальцы нервно двигались, лицо морщилось от досады.

– Я еще раз попробую. Уменьшу частоту и увеличу амплитуду, – вскочил он со стула.

– Нельзя! – Елена перехватила его руку, метнувшуюся к приборам. – Нельзя действовать наугад. Мы имеем дело с человеком.

Шувалов посмотрел на бездыханное тело, перевел вопросительный взгляд на Задорина.

– Ты тоже так думаешь?

– Вы всегда нас учили, что ученый руководствуется разумом, а не эмоциями. Одна простая точная теория лучше тысячи сложных экспериментов. Это ваши слова.

– Теория у меня уже есть!

– Надо ее проверить.

– И мы будем спокойно смотреть, как Люда умирает?

Елена Репина сжала руки Антона и бережно развернула его так, чтобы каталка не попадала в поле его зрения. Она поймала его болезненный взгляд и тихо произнесла:

– Это уже произошло. И твоей вины здесь нет.

Шувалов стиснул веки. Ресницы увлажнились. Он отдернул руки и выскочил из бокса. Загремели дверцы рабочих шкафов.

– У нас что, ничего нет?! – как раненный зверь ревел ученый и метался по лаборатории.

– Что вам надо?

– Водка! Коньяк! Спирт, наконец!

– Есть! – выкрикнул Задорин.

Нейропрограммист появился с бутылкой водки. Шувалов, усевшийся за свой стол в торце комнаты, сдвинул бумаги и шмякнул на центр обычную кружку.

– Может, поискать рюмки? – предложил Задорин.

– Не надо. Ты вот что, помоги Елене. Отсоедини всё… Приведите Люду в порядок.

– Мы сделаем.

– И еще… Надо, наверное, сообщить мужу…

Задорин понимающе кивнул и удалился.

Шувалов выпил. Его застывший взгляд упирался в отключенный экран компьютера, а видел он озорную улыбку Людмилы и слышал ее зажигательный смех.

С шумом распахнулась дверь. В лабораторию ворвался Борис Вербицкий. Мгновенно оценив обстановку, он направился в бокс. На пути к каталке его перехватила Елена Репина.

– Боря. Мы ничего не смогли сделать.

– Что?

– Люды больше нет.

– Но… Он звонил… Он говорил, что она ожила. – Тыкал руками Вербицкий. – Он уверял, что вы запустили мозг!

– Это так. Антону удалось вернуть ее сознание, но только на две минуты.

– Та она была жива, была?

– Когда ее привезли, нет. Врачи скорой ничего не смогли сделать. А Антон, он же не такой, как все. Он настаивал, что сможет ее спасти. Хотя я не верила.

– Рассказывай.

– Антон сделал это. Она вернулась. Только ненадолго. К сожалению.

– Ты уверена? Уверена, что она возвращалась? Ведь она утонула. Я видел, в каком состоянии ее увозили.

– Люда открыла глаза, шевелила пальцем, двигала зрачками. Она понимала нас.

– Значит, ее мозг работал. – Борис глубоко задумался, и было не ясно, рад он или огорчен услышанным. После паузы Вербицкий посмотрел на приборы рядом с телом и метнулся к Задорину. – Как? Как ему это удалось?

– Недавно Антон Викторович разработал теорию, что смерть мозга не происходит мгновенно. Это процесс. Шувалов понял, как повернуть его вспять.

– Ты можешь говорить четко?

– Я знаю только часть. Он познакомил меня с формулами. Как он их вывел, я не представляю, но я видел, как они действуют. Это совершенно потрясающе. Ваша жена была мертвой, и – ожила.

– Что вы делали?

– Если бы у нас было больше времени для точной локации нужной зоны, возможно, всё прошло бы удачно.

– Что он делал? Расскажи подробно.

– Антон Викторович обещал подготовить развернутый доклад по своей теории. Лучше спросить у него.

– Я хочу знать сейчас. Ты можешь мне рассказать?

Сергей Задорин покачал головой.

– Я что-нибудь напутаю.

Сузившиеся глаза Вербицкого с ожесточением пожирали нейропрограммиста сквозь прямоугольные очки «хамелеоны». Казалось, не будь этой преграды, Вербицкий прожег бы дырки на лбу Задорина.

Стремительно развернувшись, Борис подошел к телу жены. Он следил, как Елена Репина поправляет роскошные белые кудри Людмилы, чтобы прикрыть выстриженную макушку и наспех уложенную заплатку на выпиленном отверстии.

– Значит, вы тут проводите опыты на живых людях, – процедил Вербицкий.

– Борис, я сожалею. Но врачи тоже были бессильны. Да, мы ухватились за соломинку, но…

– Это всё он, он! – Вербицкий уже смотрел на Шувалова. – Сначала прыгнул на Люду, чтобы утопить, а когда она выжила, воткнул ей гвоздь в голову.

– Что ты несешь!

– Я видел, как он пялился на ее грудь. Он завидовал мне!

– Борис, опомнись! Антон хотел ее спасти!

– Он утопил Люду, чтобы проверить свою теорию!

– Сядь, пожалуйста. Я тебе дам лекарство. У меня в сумочке есть таблетки.

– Убийца! Изощренный маньяк! Это ему с рук не сойдет!

Застучали шаги. Вербицкий выбежал в лабораторию. Он устремился к Шувалову. Казалось, еще мгновение – и последует драка. Но по пути Вербицкий свернул к выходу. Хлопнула входная дверь. Репина и Задорин растерянно переглянулись.

Застывший за столом Шувалов, похоже, ничего не видел и не слышал. По крайней мере, до тех пор, пока в лаборатории не появились бесцеремонные сотрудники милиции.

Черный седан проплыл сквозь желтый свет фонарного столба и припарковался под деревом в самом темном месте узкой улицы. Елена Репина отключила двигатель и чуть наклонилась к пассажиру.

– Вот твой дом.

Антон Шувалов заметил обнулившиеся автомобильные часы.

– Полночь… Даже не помню, во сколько это произошло. Как будто в прошлой жизни… Спасибо, что подвезла.

Он собрался выходить, но женщина его удержала.

– Ты любил ее?

Всю дорогу от института они молчали, но Шувалов прекрасно понял, о ком она спрашивает.

– Не уверен, – честно признался он после нелегкого раздумья.

– Но она тебе нравилась?

– Как и всем.

– А Люда тебя выделяла. Даже после замужества.

Антон понуро пожал плечами, не зная, что сказать. Слишком много в последние часы он думал о погибшей Людмиле Вербицкой. Непрошенные воспоминания причиняли боль. Неудавшееся воскрешение повергало в пучину страдания.