«Вот именно, прорыв, – подумал Леонтьев. – Где прорыв, там обрыв или разрыв. Шувалова вечно посещают озарения, которые еще доказывать и доказывать».

– Мне все-таки кажется, что вы поспешили с поездкой, господин Сатори. Можно было обсудить проблему по телефону, Интернету…

– Пока вы не видеть эта рука, вы не понимать всей серьезности наших планов. Когда доктор Шувалов ее только потрогать…

Леонтьев резко прервал собеседника:

– Мой институт, – он выделил ударением оба слова и продолжил обычным голосом: – сотрудником которого является, в частности, Шувалов, ведет работы по созданию нейропротезов. Мы даже делаем опыты на крысах. Некоторые из них успешные. Но, согласитесь, крыса и господин Танака, это совершенно разные организмы.

– О, Кейджи Танака увазать крыс. Это очень умные зивотные, – одобрительно зацокал японец.

– Я говорю об опытах. Это всего лишь лабораторные эксперименты. Мы не ведем лечебную практику такого уровня. У нас даже нет микрочипов, которые можно было бы вживить в мозг человека!

– Об этом не беспокойтесь. Япония маленькая страна, где любят делать всё отень маленькое. Доктор Шувалов сказать, что надо, а мы делать. Господин Танака не позалеет любых денег. Вы меня понимаете?

При упоминании денег, Леонтьев задумался. Дополнительное финансирование не повредило бы его институту.

– Я визу, мы хоросо понимать друг друга, – одобрительно закивал Сатори. – А теперь помогите мне найти возаимопонимание с этими господинами.

Японец указал на двух суровых охранников, вырвавшихся из зеркальных дверей отеля. Им что-то очень эмоционально объяснял перепуганный швейцар, тыча пальцем в сторону автомобиля.

From: [email protected]

To: [email protected]

Я в Москве. Пытаюсь выйти на Шувалова. Будем действовать совместно, как и договаривались. Жестко и мягко! Метод кнута и пряника еще никто не отменял. В данном случае он самый эффективный. Или тебе ближе понятия плохой и хороший полицейский?

From: [email protected]

To: [email protected]

Не хочу и думать о полиции. Ты – руки, я – мозг! Мозг может действовать на расстоянии, а руки должны быть рядом с жертвой. Нам срочно нужна голова Шувалова! Для этого сойдут любые методы. Любые! Не останавливайся ни перед чем. Главное – результат!

– О нас вытерли ноги, и мы вот так просто умоемся? – спросил угрюмый фельдшер.

Врач тупо смотрел в пустой салон «скорой помощи». Взбунтовавшийся пассажир только что увез утопленницу на каталке. Врач перебрал в голове всю последовательность своих действий и убедился, что его не в чем упрекнуть.

– Мы действовали правильно, – вслух повторил он главный вывод. – А с этим полоумным претендентом на божественный престол пусть разбираются другие.

Он набрал экстренный номер милиции, торопливо соображая, как назвать похищенный из машины объект: телом или все-таки пациенткой?

Каталка с молодой женщиной быстро двигалась по гулкому коридору Института нейронауки. Простынь сбилась. Перед глазами Антона Шувалова, толкавшего тележку, подрагивали красивые ноги, живот, грудь, вздернутый носик и подсохшие белые кудри Людмилы Вербицкой. Но он мысленно видел то, что человеческий организм скрывает и оберегает наиболее тщательно. Он «видел» ее мозг. Сейчас миллиарды нейронов уснули, застыли многочисленные связи между ними, и ни один нервный импульс не рождался в умирающем органе. Еще живой человек лишился своего главного центра управления и превратился в никчемное неподвижное тело с бьющимся впустую сердцем.

Шувалов отказывался в это верить. Недавно он понял, как оживить мозг на стадии глубокой комы. Но это была всего лишь идея, требовавшая глубокой проработки. Однако сейчас время шло на секунды.

У двери с табличкой «Лаборатория № 7» Шувалова поджидал озабоченный молодой мужчина с черной бородкой и с крупными очками на широком носу. Увидев своего лучшего нейропрограммиста Сергея Задорина, Антон без предисловий приказал:

– Открывай дверь.

Каталка въехала в лабораторию, протиснулась между столами, заставленными сложными приборами и компьютерами, и Шувалов втолкнул ее в отдельное помещение за стеклянной перегородкой. Чистый бокс одновременно напоминал операционную и отдел по производству сверхточных устройств. Здесь проводились эксперименты, требовавшие стерильности, и операции над животными.

Задорин в тревожном недоумении разглядывал лежащую без движения девушку.

– Людмила…

– Она утонула. Я ее достал, но не сразу. Сердце и легкие удалось запустить, – коротко рассказывал Антон. – Вот только мозг…

– Что мозг?

– Он пока не работает. Дай ножницы. – Шувалов хирургическими ножницами начал срезать волосы на макушке молодой женщины. – Мы обязаны ее оживить.

– Но если мозг умер…

– Не произноси это слово! Смерть мозга – это процесс, а не миг – до и после! Я же объяснял тебе!

– Теория – это одно…

– Где Репина? – оборвал ненужный спор Шувалов.

– Она скоро будет.

– Я уже здесь! – послышался женский голос.

В лабораторию влетела нейрохирург Елена Марковна Репина. Она была на несколько лет старше Шувалова, но благодаря стройной фигуре и молодежному стилю в одежде, давно разведенная женщина выглядела не хуже многих аспиранток. Только манера говорить: уверенно, емко, а порой грубо и цинично, выдавала в ней опытную женщину. Скинув на ходу плащ и облачившись в салатовый халат, она вошла в застекленный бокс.

– Для чего вызвал, Антон?

– Вот. Надо спасать Люду. – Шувалов, не теряя времени, настраивал приборы. – Она была под водой больше пяти минут.

Нейрохирург ощупала лежащую женщину, раздвинула ей зрачки и направила под веки яркий свет лампы.

– По-моему, мы опоздали. Почему ты сразу не отвез ее в клинику?!

– Бесполезно. Врач «скорой» констатировал смерть мозга.

– И что ты намерен делать?

– Я же сказал, спасать!

– Но это… – Елена Репина расширенными глазами изучала Шувалова. Она собиралась воскликнуть: «безумие», но, видя сосредоточенные приготовления заведующего лабораторией, попыталась мягко объяснить: – Антон, это утопия. Ее спасти невозможно.

Шувалов порывисто обернулся к Репиной.

– Я хочу, чтобы Люда жила. Хочу! И я знаю, что для этого надо делать.

Репина перевела недоуменный взгляд на Сергея Задорина. Тот нехотя уточнил:

– Антон Викторович выдвинул идею, что мозг, как двигатель можно включить и подзарядить. Он вычислил особу зону нейронов. Теоретически.

– И рассчитал силу и частоту электромагнитного воздействия, – добавил Антон.

– Тоже теоретически?

– Да! Разве этого мало? Чтобы вычислить высоту горы не обязательно на нее подниматься! Вес Луны мы знаем без взвешивания на весах!

– Антон, успокойся. Я должна знать, чем буду заниматься.

– Я считаю, что у мозга есть своеобразный стартер. И сейчас я запущу его! Ты поможешь мне вскрыть череп. Бери фрезу и делай отверстие. Вот здесь.

– Но это опасная операция. Необходимо получить согласие родственников.

– Для кого опасная? Для трупа? Ты только что заявила, что Люда мертва. – Шувалов наклонился к монитору компьютера, где появилось изображение мозга в трех сечениях, и обратился к Задорину: – Сергей, надо погрузить электрод в эту точку. Готовь приборы.

– Требуется рассчитать координаты.

– Так что же ты стоишь?

– Но, Антон Викторович…

– На всё про всё – три минуты! Лена, начинай. Дорога каждая секунда.

– Под твою ответственность, Антон.

– Разумеется. Вас здесь вообще не было. Я всё делал сам. Приступай.

Тонкие перчатки, чмокнув, облепили женские пальцы. Репина надела маску и большие пластиковые очки. Зажужжала электрическая фреза. Вскоре к механическому зуду добавилось тонкое пищание распиливаемой кости черепа.

– Отверстие готово, – отрапортовала Елена.