– И вовсе нет! – улыбнулся чумазый Васька. – Страшно, поди, когда ядро по тебе стукнет?

– Нет, – рассмеялись в ответ, изготовляя пушку к стрельбе, – вот тогда-то как раз ничего уже и не страшно! – Пали!

Гремел очередной залп. Рвались назад, опутанные брюками, чугунные громадины. И снова бежал Васька за кокором в крюйт-камору…

Подожженный Корон пылал. Отскакивая от стен, прыгали по камням каленые ядра.

Около полудня в мутной дали забелел чей-то парус. На пересечку незнакомцу бросились дозорные суда, будто сторожевые псы на незваного гостя. Однако тревога оказалась ложной. Возмутителем спокойствия оказалась «Венера», наконец-то нашедшая эскадру.

Еще в штормовом Немецком море маленький пинк отбился от остальных судов. Английский канал капитан Поповкин проходил в одиночку на свой страх и риск, без карт и лоцманов. В Гибралтаре «Венера» нагнала отряд Грейга, но при выходе в Средиземное море вновь потеряла его из виду. Сильный норд-вест отбросил судно далеко к берегам Африки. Команда спала, не раздеваясь, у заряженных пушек. Непрерывно жгли фитили. Было тревожно. Рядом шныряли флотилии берберийских разбойников.

На Мальте, куда занесло судно, эскадры не оказалось. Поповкин повернул к острову Корфу, но и там не нашел никого. Далее курс «Венеры» лежал к Занте. Плескались у борта волны моря Ионического, двадцать две пушки грозно смотрели в горизонт. Лишь у Занте, узнав от местных моряков, что русский флот уже достиг берегов Морей, капитан пинка повернул туда. Семен Поповкин был героем дня.

– Вот, господа, – говорил офицерам Спиридов, – вам достойный пример для подражания!

Судьба этого человека была на редкость богата взлетами и падениями. Сейчас взлет – Архипелагская экспедиция, но минуют года, и начальник галерного порта капитан 1 ранга Поповкин будет с позором изгнан за пьянство и взяточничество с флота. В жизни бывает и так…

Осада крепости продолжалась. Ежедневно русские корабли обрушивали на Корон новые сотни ядер.

Погода меж тем портилась, усиливался ветер. Крутые волны быстро наваливались шипучими пенными шапками. У якорных канатов ошалело мотало сигнальные красные буи. На третий день разразился шторм, и адмирал велел уходить в море.

– «Соломбалу», смотрите, «Соломбалу» сносит! – внезапно закричали на кораблях.

И точно, несмотря на отданные якоря, маленькое судно неудержимо волокло на камни. Вот пинк с размаху швырнуло на берег. Крик, скрежет, треск… Капитан «Соломбалы», при орденах и шпаге, ободрял команду: – Ребята, умрем с честью!

Внезапно судно приподняло на волне и с силой отбросило от берега.

– Не иначе, провиденьем Божьим спаслись соломбальцы! – крестились на кораблях.

Однако дважды чудес не бывает. Буквально в несколько минут прибоем разбило в щепки греческую полярку «Генрих-Корон»…

К вечеру вдобавок ко всему зарядил проливной дождь. Загремел гром. В полночь в «Евстафия» ударила молния. Натужно стонали обожженные и задавленные рухнувшим такелажем люди. По стародавнему обычаю пожар от молнии заливали пивом. Следующий удар пришелся в «Иануарий», а вдали, среди бушующих волн, полыхал во тьме грот-мачтой «Три Святителя». Эта ночь запомнилась русским морякам надолго.

Далеко в море, охраняя эскадру от возможных неожиданностей, несли дозор фрегат «Николай» и пакетбот «Летучий». Наполняя паруса попутным люфтом, дружно пенили они морские воды. На их долю выпало первыми встретить нагнавший эскадру отряд контр-адмирала Елманова. Встретили, проводили до Корона – и снова в дозор. Так проходили дни. Наконец утром 12 марта на горизонте появился одинокий парус.

– Дождались кого-то! – радовались матросы, разбегаясь по артиллерийской тревоге.

Несколько часов хода – и в зрительную трубу уже стал хорошо виден рангоут неизвестной шебеки.

Но флага на шебеке не было.

– Предупредительный под ветер! – махнул рукой капитан «Летучего»

Погонные пушки пакетбота коротко ударили, испустив клубы дыма. Ядра с легким посвистом легли в воду.

В ответ с шебеки грянул полновесный залп. Прибавив парусов, обнаруженное судно пыталось оторваться от преследователей. На палубе шебеки метались, путаясь в широкой мотне шароваров, потревоженные турки. Меж ними в черных просмоленных куртках – матросы-европейцы.

– Что за чертовщина? – недоумевали на «Летучем». – Какой же они нации?

– Ничего, возьмем – разберемся! – решил за всех капитан пакетбота Ростиславский*.

Над «Николаем» и «Летучим» трепетали красные флаги погони.

– Алло! – кричал в рупор с фрегата капитан Поле-кутти. – Впереди подводные каменья. Когда осман в них упрется, тогда и возьмем! – Поняли! – махнули с пакетбота.

«Святой Николай», меняя курс, заходил на пересечку. Еще четверть часа погони – и ловушка захлопнулась. Деваться беглецам было некуда: впереди камни, слева берег, справа и позади русские суда. На шебеке суматошно брасопили паруса.

– Нами одержана первая виктория на здешних водах! Ура! – выхватил из ножен шпагу капитан «Летучего». – Ура-а-а! – летело над морем. – Глядите, глядите!

Над притихшей шебекой медленно поднимали французский флаг, белый с золотыми лилиями.

– Тьфу-ты, вляпались! – ругались на дозорных судах. – Держава французская ведь только случая ждет, чтобы к нам придраться. Теперь скандала не оберешься!

Выход из затруднительного положения нашел решительный Полекутти:

– По нам первым палил? Палил. Османов на борту имеет? Имеет. Чего думать, будем брать!

С шебеки тем временем прибыл шлюпкой капитан. Уверенный в своей безнаказанности, он нагло грозил местью со стороны Версаля. К крикам француза отнеслись спокойно… Посланная же на пленное судно досмотровая партия нашла в трюмах под мешками с халвой и орехами ружья и ядра. Узнав о находке, капитан шебеки поутих. Пойманный с поличным, он сознался, что вез оружие из Туниса в Смирну для нужд тамошнего гарнизона.

– Судно и товар арестованы! – забрал у француза шпагу и пистолет Полекутти. – Взять под стражу и запереть в каюте!

В тот же день приз был доставлен и сдан адмиралу. Спиридов, благодаря капитанов, вспомнил слова петровские: – Большому делу малый почин сделан!

Захват «Генрикса» (так называлось французское судно) неожиданно обернулся огромным политическим скандалом, несмотря на то, что адмирал после конфискации контрабанды отпустил капитана Журдана вместе с судном на все четыре стороны.

Неприятность с французом неожиданностью не была еще до отплытия эскадры с Балтики. Особое внимание, по мнению Екатерины II, предстояло уделять французским судам. «Поступать относительно нейтральной, особенно французской торговли с крайнею осмотрительностью…» – писала Екатерина II Алексею Орлову. В свою очередь Орлов, понимая всю сложность взаимоотношений с Францией, предложил французской стороне утвердить в Ливорно совместную комиссию для разбора всех спорных вопросов, которые могли бы возникнуть при нечаянном захвате каперами французских судов. Однако французский консул участвовать в работе комиссии не пожелал.

Теперь сразу же замаячили в Архипелаге французские фрегаты, а посол Людовика в Константинополе предложил Порте помощь королевского флота за известные субсидии. Перед эскадрой появилась угроза борьбы на два фронта.

Консул Федор Алексиано доносил с Минорки Алексею Орлову: известие, что Версаль и бурбонские державы намереваются вскоре выслать свои эскадры для нападения, вновь подтверждаются!

Теперь все зависело от российских дипломатов. Сумеют или нет они спасти эту почти проигранную партию? И они с блеском выиграли ее! Мусин-Пушкин развернул бурную деятельность в Англии, взывая к союзническому долгу англичан, а Никита Панин через Берлин и Вену вышел на прусского и австрийского послов в Константинополе.

Значительно пополнив состояния за счет русской казны, послы Тугут и Пегелин свое дело сделали – великий визир отклонил предложения Людовика. Сделка не состоялась.