Я ору как ненормальная и забрасываю палку подальше. Палка описывает полукруг и сшибает гнездо шершней. Они атакуют в лоб, я ору еще громче…

— Помогите! Помогите!

Я бросаюсь бежать не разбирая дороги, несусь через заросли, пока, споткнувшись о камень, не лечу в ручей, лицом вниз шлепаюсь в воду — во весь рост. Несколько секунд лежу, пытаясь отдышаться. Если бы это происходило в кино, то сейчас должен был бы появиться роскошный главный герой и спасти меня. Я поднимаю голову. Главный герой, судя по всему, намека не понял. Зато шершни убрались, а холодная илистая вода смягчила жгучую боль от укусов. Очень хорошо! Я обмазываю глиной покрытое волдырями лицо, не забыв про шею и руки. Если бы у меня была с собой посудина, я набрала бы тут глины и сэкономила тридцать пять долларов — столько стоит прославленная «грязь из Мертвого моря». Состав, судя по всему, тот же. Только добавить немного соли.

Я щупаю ногу. Кажется, она все еще крепится к моему телу, но лодыжка распухла. Вряд ли это перелом, но уж наверняка растянуты связки. Я, можно сказать, представляю собой материал для медицинского эксперимента, если вдобавок учесть состояние моего лица. Тема исследования: «От чего бывает опухоль больше — от укуса шершня или от внезапного падения?» Впрочем, взглянем на вещи с другой стороны. Даже если все остальные части тела у меня так же вздуются, талия останется тонкой.

Хорошо, что Эмили сейчас меня не видит. Надеюсь, мы с ней еще встретимся. Я должна отсюда выбраться! Я опускаю руку в воду, и вдруг меня осеняет: ручей всегда течет вниз. Спуск выведет меня к подножию холма и к моей благословенной машине. Я начинаю двигаться по течению, полуползком. Мне больно, но другого выбора нет. Возможно, поможет старая добрая песня. Я напеваю песню «Братец Жак» — наполовину по-английски, наполовину по-французски, но нелегко на один голос воспроизводить припевы, рассчитанные на хоровое исполнение. Я затягиваю «Сто кружек пива», и, кажется, впервые мне удается досчитать в обратном порядке до двух.

Но закончить не успеваю, потому что вдруг вижу дорогу.

Я так счастлива, что готова припустить со всех ног. Впрочем, такое мне не под силу. Придется дохромать до машины и на том успокоиться.

Выбравшись из леса, я оглядываюсь в поисках маленькой парковки, на которой остался мой «сааб», и вздыхаю. Никакого «сааба». Вижу указатель на Колд-Спринг и понимаю, что вышла не там, где нужно. Я нахожусь по меньшей мере в миле от своей машины. Это последняя капля. Несмотря на весь свой стоицизм, я сдаюсь. Я устала быть независимой. Самое время броситься наземь и дать волю слезам.

Так я и делаю. Тут же. На обочине. Я роняю голову на руки и захожусь в жутких рыданиях.

— С вами все в порядке, мисс?

Я испуганно поднимаю лицо и вижу, что рядом со мной остановился зеленый джип и какой-то симпатичный мужчина выглядывает из окна. Я вытираю слезы, отчего лицо мое становится еще более чумазым.

— Со мной случилась небольшая неприятность в лесу, — объясняю я на тот случай, если это не очевидно.

— Дайте я угадаю. Вышли не на ту тропу, а машина осталась у входа в парк. Такое с каждым может случиться, — добродушно говорит незнакомец. — Хотите, я вас подвезу?

Мимо нас проносятся машины, и я вдруг понимаю, что сидеть здесь не так уж безопасно. С другой стороны, учитывая мое сегодняшнее везение, кто поручится, что этот добрый самаритянин — не серийный маньяк-убийца? Но даже если у меня есть хотя бы пять шансов из ста вернуться домой целой и невредимой, это, как ни крути, лучше того положения, в котором я оказалась.

— Спасибо, — отвечаю я, поднимаясь и хромая к машине. Когда я начинаю забираться в салон, мужчина замечает, что грязная жижа с меня так и течет.

— Подождите. — Он быстро перегибается, достает из сумки полотенце и расстилает его на заднем сиденье. Меня это ничуть не задевает. Мне сейчас не до тонкостей благородного обхождения.

— Я живу выше по дороге, — сообщает он. — Я местный врач. Том Шепард.

Я ухмыляюсь. А он весьма хорош собой! Высокий, с ямочками на щеках. Лицо грубоватое — как у всякого, кто много бывает на свежем воздухе. И кроссовки у него что надо! Я запихиваю свои обутые в кеды ноги как можно глубже под сиденье.

— Я — Хэлли Пирпонт, — говорю я. Хотя… Если я сумела прожить в одиночестве целый день, то проживу и больше. Если у меня больше нет мужа, то какой смысл носить его фамилию? — Лоуренс! Хэлли Лоуренс, — поправляюсь я, протягивая руку.

— Рад познакомиться. — Он ухмыляется в ответ. — Хэлли Лоуренс… Месяц назад я ездил на рыбалку с одним приятелем, и он рассказал, что в колледже у него была подружка и ее звали так же.

Машина трогается с места.

— Надеюсь, он о ней хорошо отзывался? — спрашиваю я.

— Еще бы! Его зовут Эрик Ричмонд. Может быть, вы и есть та самая Хэлли?

— Возможно, — вяло отвечаю я.

Том смотрит на меня с удивлением.

— Ничего себе! Так вы знаете Эрика? То есть вы же не в биржевых ведомостях о нем прочли?

— Я не читаю биржевые ведомости, — отвечаю я, и тут у меня перехватывает горло. То ли укусы шершней вызвали у меня аллергию, то ли мне стало дурно от воспоминания об Эрике. Эрик — моя первая большая любовь, мой первый возлюбленный, которого я бросила на втором курсе, даже не помню почему. — Я и в самом деле знаю Эрика, — говорю я. — То есть знала. Давно.

Если уж на то пошло, останься я тогда с Эриком, жизнь моя пошла бы совершенно иначе. Возможно, мне не пришлось бы сейчас лезть на эту дурацкую гору.

Том Шепард оглядывает меня с головы до ног, и мне хочется сказать ему, что я всего лишь должна помыться. Он, видимо, удивлен, каким образом эта зареванная замарашка, сидящая на подстилке в его машине, может оказаться той самой Хэлли Лоуренс, о которой ему поведал изящный, элегантный Эрик Ричмонд.

— Мир тесен, — замечает Том, въезжая на парковку, где стоит мой ненаглядный «сааб».

— Если увидите Эрика, передавайте привет, — говорю я и открываю дверцу. Мне было очень приятно узнать, что мой спаситель, оказывается, знаком с моим бывшим парнем. Двое друзей на рыбалке болтали о давних подружках. Интересно, рассказал ли ему Эрик о том вечере, когда мы пили виски (впрочем, у Эрика всегда был хороший вкус) и занимались сексом на пляже?

К сожалению, Том, как и большинство мужчин, не умеет читать мысли. Вместо того чтобы ответить на мой невысказанный вопрос, он спрашивает:

— Вам больше ничего не нужно? Вы сумеете добраться до дома?

— Конечно, — отвечаю я, пытаясь снова казаться той самой уверенной и невозмутимой Хэлли, которой я была в колледже. Точнее, уверенной и невозмутимой Хэлли, которой я была всего лишь пару недель назад.

Я стараюсь не морщиться, выбираясь из джипа и приземляясь точнехонько на больную ногу.

— Вы спасли мне жизнь, — говорю я Тому. — Не знаю, как вас отблагодарить.

— Не стоит. На вашем месте я, добравшись до дома, смазал бы лицо «Бенадрилом». Видок у вас…

Я дернулась было от обиды, но тут же рассмеялась.

— Спасибо, доктор.

Конечно, сейчас трудно сказать, что я в идеальной форме, но день в конце концов прошел не так уж плохо. Я проиграла сражение с шершнями и не покорила вершину, зато выжила. А главное, сейчас я поеду домой.

Том машет мне и уезжает, а я лезу в карман за ключами от машины. Когда их там не оказывается, я начинаю рыться в рюкзаке. Куда они могут подеваться? Я принимаюсь размышлять логически и тут же вижу их: они лежат на переднем сиденье надежно запертого «сааба».

Я вздыхаю. Приключения продолжаются.

Я звоню в местное полицейское управление и объясняю, в чем проблема.

— Может быть, вы дадите мне телефон слесаря?

— Не беспокойтесь, мэм, мы кого-нибудь пришлем, — с готовностью отвечает дежурный.

Должно быть, в Колд-Спринг никаких проблем с преступностью. Едва я успела спрятать мобильник, как мне на помощь примчались три отчаянно сигналящие пожарные машины, две патрульные и один конный полицейский. Впрочем, «скорой помощи» в этой процессии не оказалось, так что, видимо, мне придется покупать мазь от укусов за свои деньги.