Сможете ли вы отказаться от прекрасных планов на всю остальную жизнь и потом не сожалеть о своем решении и не негодовать за это на Миген?

— Доктор, почему вы задаете мне вопросы, на которые я не в силах ответить, и не дадите мне какой-нибудь совет, черт побери? Вы же как раз тот самый человек, кто подтолкнул меня на закончившуюся фиаско авантюру с Присциллой!

— Лайон, вы в гневе и слишком давите на меня. Но вы не заставите меня принять на себя вину или ответственность за вашу ситуацию. Вы взрослый человек и могли жениться на любой выбранной вами женщине, но именно вы, а не я предпочли заключить брак не по любви. —Поскольку у вас не было доказательств реальности любви, вы отрицали ее существование как таковой. Урок дался вам дорогой ценой.

Лайон не ответил. Он вновь отвернулся, каждая мышца его, каждый нерв были предельно напряжены.

— Я не намерен повторять ошибку, дав вам еще один совет, — сказал доктор. — Я могу лишь помочь вам определить вопросы, на которые вы должны ответить, прежде чем сделаете выбор Эти ответы и ваше конечное решение зависят только от вас.

Лайон повернулся, и глаза их встретились Сострадание мудрости смягчило боль молодости. Доктор Франклин вновь заговорил. Сочувственно.

— Я, мои мальчик, не могу повлиять на вас. Мы с вами люди разные, и вы не должны прожить свою жизнь по моим правилам или в соответствии с моими наклонностями. Но я познакомлю вас с одной мудростью. Это было написано покойным мужем мадам Гельвециус. Он утверждал, что, «уничтожая желания, вы уничтожаете мысль. Каждый человек, не обладающий страстями, не обладает в своей душе никакими принципами для совершения поступков, никакими мотивами для действий». И следовательно, — заключил Франклин, — только вы сами должны решить, какая из ваших страстей сильнее. Важнее Но совершенно ясно, что вам не дано счастья удовлетворить обе эти страсти.

В комнате для игр в карты было уютно и благопристойно — во всяком случае, внешне. Энн и Уильям перебрасывались в старинный вист, но длинные ногти Энн, наблюдавшей за Присциллой, нервно постукивали по столу.

За невестой своего врага наблюдал и Маркус Риме, сидевший на той самой покрытой ковром софе, где так исступленно Лайон целовал Присциллу.

Нынешним вечером мисс Уэйд была выведена из равновесия Видимо, гнев и обиды ее были столь сильны, что она уже не могла контролировать свои поступки. Присцилла взволнованно расхаживала по комнате, останавливалась то у одного, то у другого окна, выглядывая наружу, без надобности все время притрагивалась к шторам. Глаза Маркуса цвета камня тигровый глаз были настороженны, но лучились от удовольствия, с которым он обдумывал последние детали своего плана. «Все получается легко и просто», — заключил он.

Закончив партию, Уильям и Энн вышли из комнаты, чтобы перед сном поцеловать своих детей. Маркус сознательно сохранял равнодушное молчание.

— Вы надеетесь, что Лайон нанесет визит? — спросил он Присциллу, когда та в очередной раз взглянула на стенные часы.

Она круто обернулась, удивленная и смущенная.

— Что? Да нет же! Впрочем, его визит был бы по меньшей мере уместным! Хотя я и написала, что в силу своей занятости не смогу уделить ему много времени, Лайон все-таки мог бы ради приличия возразить против этого. Вы так не считаете?

От волнения она не могла больше говорить. Маркус молча поднялся и, как только на глазах Присциллы появились слезы, обнял ее.

— Дорогая Присцилла, как я презираю его за неблагородное отношение к вам! Вы заслуживаете гораздо лучшего. Я готов убить Хэмпшира за боль, которую он вам причиняет!

Присцилла посмотрела на Маркуса влажными изумрудными глазами и даже не попыталась унять свою дрожь. Ведь Маркус отреагировал так, как она и хотела.

— О, Маркус! Я просто не понимаю, почему он столь жесток ко мне? Что я сделала? — И сентиментально всхлипнула на его широкой груди. — Завтра день рождения Лайона, я приготовила подарок более недели назад: красивейшую булавку с жемчужиной для галстука… Я думала, что мы могли бы преодолеть наши противоречия, если бы Лайон пообещал отослать Миген назад.

Она умолкла, и Маркус галантно предложил ей свой носовой платок.

— Я никому не призналась бы в этом, кроме вас… Но за все эти дни я не получила и записки от Лайона. Я была уверена, что сегодня вечером он придет и пригласит отметить с ним день его рождения…

— Моя дорогая, я не должен был бы говорить это, но видя, как вы переживаете — и все из-за такого негодяя! — я прихожу в ярость. Моя сладкая, я не могу допустить, чтобы вы вышли замуж за подобного хама. Я люблю вас, Присцилла! Я скоро стану таким же богатым, как Лайон. Если вы согласны быть со мной, я стану достойнее и богаче его! Пожалуйста… — Маркус поцеловал ее с рассчитанной нежностью. — Пожалуйста, моя любовь, скажите, что вы станете моей женой. Вы заслуживаете мужчину, который любил бы вас, как я… А Лайон заслужил крах, который наша свадьба принесет ему!

Присцилла чуть не упала в обморок. Она так долго и так упорно старалась заставить Лайона относиться к ней так, как Маркус! Ее успех был теперь головокружительным.

— Да! О да, Маркус!

Они целовались несколько минут. Сладостное ощущение победы и власти над мужчиной сделало Присциллу легкомысленной.

— Поступая так по отношению к Лайону, я чувствую себя ужасно. Но, как вы правильно говорите, он меня не заслужил. К тому же теперь ему достанется Миген. Я уверена, что она наконец расскажет ему правду…

— Какую правду? — спросил Маркус, покусывая ее алебастрово-белое ушко.

— Да о том, кто она такая! Разве я вам об этом никогда не говорила? Она никакая не Саут. Сэйерс — вот ее настоящая фамилия! — Присцилла хихикнула и не заметила, как лицо Маркуса окаменело.

Она повернулась к окну, казалось, для того, чтобы посмотреть на улицы, ведущие от Светского холма к плантациям графства Фэрфекс. За минувшие недели выражение ее лица ни разу не было таким мягким и доброжелательным, как сейчас.

— Отец Миген, понимаете, был богаче моего папочки, ее кровь аристократичнее, как говорится, «голубее». Родословная Миген начинается в Англии. Но мистер Сэйерс свои деньги растранжирил. В этом он ничем не отличался от других виргинских богачей. У мамы Миген все было самое лучшее. Как славились ее званые вечера! Красивее ее дома мне ничего не приходилось видеть… За исключением, конечно, этого особняка!

Маркус Риме застыл, предчувствуя неприятные новости…

— Но в минувшем году, — продолжала Присцилла, — мистер и миссис Сэйерс погибли, и Миген была наказана за экстравагантный образ жизни своих родителей: плантацию «Ореховая роща» собирались продать для покрытия долгов.., всю. До последних ковров, кресел и рабов. Их дочери предстояло жить в Бостоне у какой-то престарелой тетки. Но Миген сбежала на плантацию «Зеленые холмы»…

— Только не говорите, что вы еще и знали друг друга! — воскликнул Маркус.

— Не будьте глупы! Мы были лучшими подругами. Точнее, мы больше походили на сестер, которые не очень-то ладили друг с другом. Я никогда не понимала Миген. Она была неистова и упряма, как необъезженная лошадь. Никто, кроме нее, не мог бы выдать себя за горничную, лишь бы не поехать к тете…

Присцилла почувствовала, что ее горло неожиданно сдавил странный спазм, и ей пришлось сделать несколько глотков, чтобы к ней вернулся голос. Маркус Риме внимательно слушал продолжение.

— Все это было ее идеей. Миген почти силой убедила меня согласиться. Я не могу отвечать за всю страшную путаницу, которую она сама сотворила! Возможно, Миген и Лайон подходят друг другу, как вы подходите мне. Слава Господу, что все это выяснилось, пока не стало слишком поздно!

Присцилла снова прильнула к плечу Маркуса, попыталась найти его губы. Но его реакция неожиданно оказалась более чем сдержанной.

Лайон отметил свое тридцатитрехлетие на вилле «Марквуд» вместе с Миген. Ему и в голову не пришло посетить свою невесту.