Решающим переломным моментом не только для истории Палестины, но еще больше для истории иудейской религии были разрушение храма и падение Иерусалима в 70 г.н.э. Тяжелые последствия имела не столько реорганизация провинции Иудея или положение Веспасианом «храмового налога», который, с одной стороны, распространялся на большой круг лиц, а с другой — сдавался храму Юпитера Капитолийского, сколько ликвидация религиозного центра Иерусалима.
Евреи Палестины в своих молитвах хранили память об историческом центре иудейской религии и после падения Иерусалима. Еще в конце 1 в.н.э. это звучало в 14-м благословении восемнадцатой молитвы, которая произносилась три раза в день: «Сжалься, Яхве, наш бог, в твоем великом милосердии над Израилем, над твоим народом и Иерусалимом, твоим городом, и над Сионом, обителью твоего величия, и над твоим храмом, и над царством дома Давида, мессии твоей справедливости. Хвала тебе, Яхве, бог Давида, который построил Иерусалим» (Г.Л.Штрах — П. Биллербех «Комментарии к Новому Завету из Талмуда, 1928). Так как религиозный центр иудейской религии систематически разрушался и стали невозможными жертвоприношения и жреческие функции прежним способом, религиозная деятельность фактически переместилась в диаспоры.
Богослужениям в синагоге, как правило, не препятствовали. Для внутреннего же развития самой религии определяющим было то, что выжившие из иерусалимских культовых общин собрались в городе Ябне, южнее Яффы, и создали там новый верховный совет из 72 фарисейских книжников, «старейшин». В отличие от старого иерусалимского синедриона этот совет был полностью деполитизирован. Он занимался вопросами толкования и применения закона и приобрел быстро растущий авторитет. Благодаря таким раввинам, как Иоханан бен Саккан и Гамалиел II, его влияние все время увеличивалось. Установление и сохранность канона синагоги, создание новых греческих переводов и прежде всего не заканчивающееся толкование закона были основными задачами раввинов. Только они делали возможным утверждение иудейской религии в Римской империи и за ее пределами.
С такой точки зрения последствия взятия Иерусалима Титом были важнее последствий иудейских восстаний при Траяне и Адриане. Подробности введенного при Адриане и вновь отмененного при Антонине Пие запрета на обрезание остаются неясными и поэтому оцениваются по-разному. Вполне вероятно, что запрещение Адриана было связано с его принципиальным непризнанием кастрации, которое он разделял с Домицианом и что его соответствующий запрет не был первично задуман как репрессивные меры против евреев. Однако здесь, как и в случае с планом постройки на месте Иерусалима нового города Элия Капитолия, не была учтена реакция еврейского населения.
Восстание Бар-Кохбы (132—135 гг. н.э.) привело, правда, к «освобождению Иерусалима» и к «освобождению Израиля», однако оно было потоплено в крови. По сравнению с многочисленными жертвами и с обращением в рабство большой части выживших, выглядело скорее символическим актом, что в ареале древнего Иерусалима была построена колония Элия Капитолия с храмом Юпитера Капитолийского и Венеры, с административными и репрезентативными зданиями, что евреям был запрещен доступ в город и что провинция в будущем стала называться Палестина. Завоевание высокомерных было исполнено здесь в устрашающей форме, однако иудейская религия не была искоренена.
Римско-иудейские столкновения с самого начала страдали недоразумениями, недостаточной информацией и особыми трудностями для принципиально политического государства понять сущность еврейской религии и еврейского менталитета. Глубоко укоренившаяся в Риме ненависть к евреям, их фанатизму и радикализму при ретроспективном взгляде так же понятна, как и озлобление римлян, которые именно с этим униженным со времен Тита народом не смогли найти способа для мирного сосуществования. Для безысходности римской политики по отношению к евреям характерно, что даже такой принцепс, как Адриан, в конце концов смирился и предоставил событиям идти своим чередом.
После падения Иерусалима евреи внесли старые традиционные элементы в новые перспективы. Так, автор апокалипсиса Ездри связал с картиной Даниила о четырех мировых царствах, соотнес четвертое с Римом, который он идентифицировал с огромным орлом, против которого выступает в образе льва мессия: «Слушай, я говорю с тобой! Всевышний обращается к тебе; не ты ли остался из четырех зверей, которых я создал и через которых придет конец моему времени? Ты пришел четвертым и победил всех; поработил мир великим страхом, земной шар злым насилием; долгое время ты хитростью управлял вселенной, наводнил землю несправедливостью, мучил кротких и угнетал тихих, ненавидел честных и любил лжецов; разрушил города созидателей и снес стены беззащитных. И поднялось к Всевышнему твое оскорбление и твое высокомерие. Поэтому ты должен исчезнуть, ты, орел... и вся земля найдет покой, и мир облегченно вздохнет от твоего насилия и будет ждать милосердного приговора своего творца» (Г.Фукс «Духовное сопротивление против Рима в античном мире.» Берлин, 1938).
Другие картины выбрал в конце 1 в.н.э. один египетский еврей, который в 5-й книге «Сибиллинских пророчеств» вылил свою ненависть против Рима:
«С неба упадет в солнечный поток огромная звезда и сожжет глубокое море и сам Вавилон (Рим), и италийскую землю, из-за этого будут уничтожены многие чистые верующие евреи и правдивый народ. Плохое претерпишь ты среди плохих людей, но ты на все времена останешься покинутым... ненавидя свою землю, потому что ты стремишься к колдовству. Прелюбодеяния у тебя и запретное общение с мальчиками, ты, злой город, самый злополучный из всех. Горе тебе, нечестивый город латинской земли, ты, неистовый, змеиное отродье, как вдова ты будешь сидеть на берегу, и течение Тибра будет тебя оплакивать, супругу, у которой кровожадное сердце и безбожный разум, ничто ты не признаешь, что создает бог, когда говоришь: «Я единственный, и ничто меня не разрушит». Однако тебя и всех твоих разрушит предвечный бог, и не останется от тебя больше никакого следа. Оставайся, беззаконный, один и, смешанный с пылающим огнем, отправляйся в Тартар, Гадеса».
Тогда как Римской империи удалось на других территориях, таких, как регион кельско-лигурийского культа или религии друидов, разрушить по их пониманию бесчеловечные или политически опасные религиозные центры и интегрировать население в империю, то в Иудее все эти усилия потерпели крах. Они потерпели крах, потому что такая интеграция означала бы для еврейства самоотречение. Однако, несмотря на всю враждебность, презрение и недоверие со стороны римлян, иудейские синагоги смогли утвердиться в империи, пока снова не были подвержены гонениям Северов.
Этапы жизни Иисуса Христа в светской истории с самого начала подняли едва ли разрешимую проблему. Из известного отрывка из Евангелия: «В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле. Эта перепись была первая в правлении Квириния Си-риею» (Ев. от Луки, 2,1). Нельзя точно установить дату рождения Христа так же, как и из устных неточных и отрывочных сообщений о годе распятия. В любом случае достоверно, год рождения Иисуса и начало христианской эры не совпадают, так же достоверно, что казнь произошла при Понтии Пилате в 30 г.н.э.
Эти трудности возникают прежде всего из своеобразия христианской традиции. Датированные только 70 г.н.э. Евангелия апостолов Марка, Матфея и Луки и позже добавленное Евангелие от Иоанна ссылаются на более старые предания; они не ставили цель дать историческую биографию Христа. Для них было важным передать религиозную традицию и особенно перевести слова и иносказания Иисуса с аравийского, на котором он говорил, на греческий язык. И круги, для которых писали евангелисты, интересовались в первую очередь словами Господа, его чудесами и его муками, а не подробностями современной истории. Приверженцы Иисуса, жившие с сознанием относительно близкого возвращения их господа и относительно близкого конца света, внутренне давно оторвались от светской истории.
