Очень трудно составить достоверную картину о действительных размерах и интенсивности этих связей из относительно небольших литературных данных о римско-индийских контактах или из известных папирусов и надписей, а также из археологических находок. Эти связи в 1 и 2 вв. н.э. отождествлялись совершенно очевидно с роскошью и экзотикой. Может быть, не нужно переоценивать доказанные немногочисленные соприкосновения с индийской философией, которые затронули даже Клемента Александрийского. В отличие от угрозы, исходящей от аланов в кавказском регионе и в отличие от недоверия, с которым империя следила за событиями в Армении и Парфянском царстве, Индия оставалась ценным деловым партнером, к которому Рим мог относиться без враждебности. То, что эти контакты существовали, скорее укрепляло самосознание имперской власти.
Египет и Киренаика занимали особое положение внутри римских пограничных зон. После стабилизации египетско-нубийской границы при Августе римские войска стояли в дельте Нила, в оазисах и нескольких опорных пунктах на восточном побережье страны. Исключительным случаем было, когда при Нероне преторианский отряд предпринял разведывательный поход от египетской южной границы. Пока римской международной торговле не наносился ущерб, Рим довольствовался сохранением «статус-кво», больших вражеских нападений нечего было опасаться. В Киренаике, наоборот, римская пограничная охрана была сконцентрирована на защите в большинстве своем не окруженных стенами прибрежных городов Аполлония, Кирены, Птолемей, Арсиноя и Береника, которые к тому же соединялись сетью дорог и охранялись единичными постами.
Подобные географические трудности определяли положение на отрезке так называемой Триполитанской укрепленной границы, к которому относились сооружения между Аре Филенорум на востоке и Туррис Тамаллени на западе. В 1 в.н.э. непосредственной опорой этой почти тысячекилометровой пограничной полосы была еще и идущая вдоль побережья дорога. В центре военных приоритетов там тоже стояла охрана торговых мест и таких значимых портов, как Лептис Магна, Оея и Сабрафа, а также охрана маслиновых плантаций в Триполитании. Создание оборонной зоны с крепостями, продвинутыми вперед постами и военизированными поселениями началось только при Северах.
В центральных североафриканских провинциях Рима, и проконсульской Африке и в Нумидии экономическое развитие при принципате также определялось преобладанием средиземноморских побережных регионов. Где только возможно, с помощью оросительных сооружений в долинах рек и на склонах гор развивалось возделывание зерновых культур и оливок, и таким образом вокруг старых культурных ландшафтов образовалось пространство, где велось кочевое или полукочевое пастбищное хозяйство. Идущие на восток и на запад укрепленные границы часто отделяли области возделывания зерновых культур и оливок от южных степей, гор и возвышенностей. С помощью этой системы делались последовательные попытки держать под контролем от кочующих племен рынки и источники воды, чтобы заблаговременно заметить и сдержать вторжения кочевников.
В Нумидии и на северо-востоке проконсульской Африки римская граница при принципате передвинулась дальше на юг с помощью продвижения вперед крепостей и коммуникационных линий. При Траяне южнее гор Ареса и восточнее легионерского лагеря Ламбезис была проложена дорога между опорными пунктами Берцера, Ад Баднас и Ад Майорес. При Адриане оттуда восточнее в Вади Джеди у опорного пункта Гемелы началось строительство так называемого Африканского рва шириной до 10 метров, который был укреплен валом, в отдельных местах каменной стеной, сторожевыми башнями и крепостями. Как и в Сирии, здесь обнаружение системы длиной около 750 км тоже является одним из первых достижений аэрофотосъемки (Ж.Барадес).
Менее ясными представляются этапы перемещений границы и сооружений в провинциях Цезарейская Мавритания и Мавритания Тингитана. Об общем продвижении на юг пограничных постов в Цезарейской Мавритании свидетельствуют межевые столбы, надписи, дороги и крепости, но хронология в деталях остается спорной. В Тингитане соответствующие сооружения были укреплены, наоборот, с западной части. Так, из района Рабата на расстоянии более 20 км был вырыт ров, который шел параллельно Африканскому рву. Другие следы пограничных укреплений, как правило более позднего времени, находятся в окрестностях Волубила, Мекнеса и Феса. Систематической разведки общей системы еще не было.
В итоге можно сказать, что из общей окруженности Римской империи, составляющей около 16 000 километров, десятая часть была защищена пограничными сооружениями со стенами или валами и около двух десятых — системой опорных пунктов с крепостями, наблюдательными постами и другими элементами предохранения. По своим размерам и качеству римская система охраны границ принадлежит к самым обширным сооружениям этого рода. В основных частях построенная в 3 в. до н.э. Великая китайская стена тянется на расстояние 5 000 километров от восточного края бассейна реки Тарим до залива Тшили, прежняя граница империи инков 15 в.н.э. на восточном склоне южноамериканских Кордильер и эквадорских Анд, проходящая до юга Боливии, имеет длину около 3 500 км. В обоих случаях эти пограничные укрепления охраняли земледельческие цивилизации от кочевников и других флуктуирующих народностей.
В случае римских пограничных сооружений решающими были экономические импульсы и последствия систематического устройства границ и предполья. Даже на малопривлекательных на римский взгляд десятинных полях в тылу верхнегерманской границы находились многочисленные большие и маленькие поселения, деревенские виллы, гончарни, заводы по обжигу извести, каменоломни, колодцы, водопроводы, бани и дороги длиной в несколько сот километров. В Сирии и в Северной Африке вследствие римского вмешательства границы постоянного заселения находятся восточнее и южнее современного сельскохозяйственного использования. В Сирии, Ливии, Тунисе, Алжире и Марокко после сооружения укрепленных границ были интенсивно заселены в общей сложности тысячи квадратных километров, оборудованы оросительными системами и защитой от эрозии. Они использовались для выращивания зерновых культур, оливок и даже винограда. Разумеется, римская организация предполья нередко нарушала жизненный ритм соседних кочевников, которые воспринимали контроль римских постов как покушение на их свободу, но и они безусловно извлекали пользу из римского освоения.
Римская пограничная политика и организация предполья определились наслоением закрытых и открытых концепций господства. Укрепление границы и система опорных пунктов удивительно согласовывались с региональными требованиями и возможностями; преобладали многообразие и целесообразность. Даже в военных постройках целевого назначения, как и в римских светских сооружениях, отражалось стремление к прочности, к «бессмертию», которое Буркхардт однажды назвал характерным признаком этого вида римской архитектуры.
Экономическое
развитие
И для экономического развития империи при принципате стрелки были поставлены еще при Августе. При этом в последующее время те рамочные условия, которые создал первый принцепс, и те косвенные импульсы, которые он дал, оказались важнее, чем относительно небольшие прямые вмешательства будущих принцепсов в экономические структуры. С самого начала принципат гарантировал собственность и имущество; он не препятствовал экономической деятельности, но облегчал ее созданием и охраной всех транспортных связей и обеспечением относительно стабильной валютной системы. Новые рынки, которые создали перемещения легионов и вспомогательных групп на периферии, продолжали существовать и бурно развивались. Короче говоря, принципат гарантировал в экономическом секторе безопасность и преемственность. Ни в одном секторе внутреннего развития империи значение региональных факторов и разницы между разнообразными землями не было таким большим, как в сфере экономики, которая создавалась постоянными взаимоотношениями между воздействиями имперских импульсов и местных экономических условий. В связи с этим вряд ли возможны обобщающие высказывания и утверждения. Тем не менее не была бы оправдана простая агломерация описаний подобластей экономической реальности империи.
