— Если понадоблюсь, моя комната напротив.

Он кивнул и, перекинув простыню через плечо, поцеловал обе ладони Лаймы. Она с удовольствием подставила их, а глаза хотели еще чего-то.

«Будет, — сам себе приказал Судских. — Не живи, где то-то, и не то-то, где живешь».

Переодевшись в пижаму, он поднялся к себе и тотчас бухнулся в постель, не зажигая света. Сон пришел сразу, легкий и спокойный, как после чудесно проведенного дня.

Как пришел, так и ушел.

Среди ночи он проснулся от дикой головной боли в том месте, где остался шрамчик от злополучной последней пули Мастачного. Хотя с чего бы? Спиртного не смешивал, выпил малую дозу… Покрутившись с боку на бок, унимая боль, он встал и на ощупь спустился на первый этаж. Стараясь не шуметь, пробрался к холодильнику в надежде отыскать минеральной воды. Нашел перье и с удовольствием попил. Подождал у окна, разглядывая пейзаж за окном в меланхоличном лунном свете. Может быть, поэтому боль не прошла и даже усилилась. Судских приписывал ее луне. Он прижимал руки к вискам, боль отступала, убирал ладони, она возвращалась. Отняв ладони в очередной раз, почувствовал постороннее сжатие, горячее и действенное.

— Лайма? — спросил он.

— Кто же еще? — прошептала она.

Затворник Судских ощущал теперь не боль в висках, а руки Лаймы, их движение: по плечам, спине… Они спустились ниже, и он развернулся к ней, потянулся к ее губам. Истомленное тело потянулось к другому, до сумасшествия желанному. Промелькнули в спутанных мыслях золотистый карп, подушки, простыни; распущенные волосы Лаймы ловили его в сети, как поймали карпа; уводили в плен грез ее ароматы и запахи; и сладостный плен, казалось, будет вечным и отлетел, как сон, неожиданно.

Очнувшись, он приподнялся на руках и увидел ее лицо, грешное и счастливое. Из-под опущенных ресниц следили за ним ее глаза с изумрудной лукавинкой.

— Как ваша голова? — спросила она, как будто ничего не случилось, а он воспринял вопрос ношей, которую предстоит нести. — Это я заставила вас выбраться из вашей комнаты.

— Лайма — ведьма? — пробормотал Судских.

— Нет. Я добрая волшебница и очень хотела увидеть своего короля. И он пришел. Я хочу вечно принадлежать только ему…

Рассудок сопротивлялся недолго, и он снова упал в сладостные объятия.

Мир пришел в шок после ужасных последствий коварной атаки Израиля по Риму. Вслед за тем наступило оцепенение: поступали самые противоречивые сообщения. Поступок Израиля не входил в акт защиты: понятно бы Ирак, Сирия — и пресловутое еврейское коварство, но при чем тут Италия, напичканная теми же евреями?

За сутки с момента удара ни одно государство не высказало своего возмущения, а дипломаты третьих стран посмеивались, пожимали плечами — мало ли какие игры затевают от пресыщения великие державы, а там цепенели от шока родственники израильтян — мало ли какие кары предпримут теперь неевреи…

Занятый собственными чувствованиями с появлением Лаймы в его жизни, Судских прибыл в Москву к моменту выяснения обстоятельств, к их финалу: ничего ужасного не произошло. Повезло человеку познать приятное и не терзать себя несуществующими страхами.

В отсутствии радио и телевидения есть свои прелести.

По закрытым каналам страны-партнеры связывались с Израилем, и те упорно отвечали: «Мы ничего ядерного не предпринимали»: Как же так, если существуют прямые записи с момента пуска в пустыне Негев и до ядовито-яркой вспышки в центре Рима? Ваши ракеты? Наши, но это был обычный учебный залп, обычный тротиловый заряд, радиус полета ракет в пределах пятидесятимильной зоны. Специальная комиссия НАТО обследовала пусковую установку. Сомнений не осталось: Цахал использовал учебные ракеты.

Другая, независимая, комиссия обследовала участок поражения: сомнений нет, использовалось сверхмощное оружие, неизвестное доселе, сродни нейтронному. Здания уцелели, а весь Квиринал обезлюдел. Недопитые бокалы, недоеденные спагетти, а едоки исчезли.

Ровно через сутки едоки появились там, откуда их слизнула неведомая сила, целые и невредимые. Они принялись допивать и доедать заказанное под прицельным любопытством массы людей. От них они отличались одним: их часы отставали на полчаса. Этот феномен никто не смог объяснить.

Претензии к Израилю повисли в воздухе, в котором свершился дьявольский розыгрыш. Даже в странах третьего мира не пожимали плечами, не усмехались язвительно: будь то Иегова, Аллах или Саваоф, только Божья сила чудным образом дала сатане по башке, от чего произошел сбой в продуманной системе Всевышнего. Что предстоит дальше — холодило кровь.

Настал козырный час гадалок и прорицателей. Они не жалели красок на сочные картины Судного дня, и каждый доказывал, что именно он имеет карт-бланш на монополию будущего. Церковь призывала, как обычно, к терпению и посещению сугубо ее храмов, в мечетях требовали послушания сугубо Аллаху, в синагогах заунывно пели канторы о трудном цути еврейского народа, который выжил благодаря сугубо Иегове. Сектанты поступали наоборот: звали своих приверженцев не упустить случая единения с Богом, путем массовой самоликвидации уйти с этой бренной земли.

В истерию стали втягиваться атеисты, не находя ответа происходящему. Приток в их храмы и молельные дома сравним разве с массовой кампанией «Женщины, на трактор!» или там «Мужчины — на самолет!»

За неделю мировой переполох улегся, менялы на биржах подсчитывали кто приход, кто расход, фарисеи жалели тех и других, но больше себя за то, что не успели как следует пополнить карманы.

Смех смехом… Дьявол больше признаков жизни не подавал. У исчезнувших на сутки отклонений от норм не обнаружили, и сами они удивлялись, Бог или сатана убавил полчаса их жизни.

Впервые с серьезной оценкой необъяснимого факта выступил магистр оккультных наук Георгий Момот. Находясь в Москве по приглашению Гречаного, он созвал пресс-конференцию и заявил, что в Риме произошел элементарный схлоп. Революция, о которой так долго и упорно твердили ядерщики, свершилась.

— В Риме? — спросили из зала, едва прессе разрешили задавать вопросы.

— В России, — твердо ответил Момот. Вел он себя естественно, хотя перед широкой аудиторией выступал практически впервые. — Все самые серьезные потрясения последних лет приходятся на Россию, чего вы не можете отрицать. Мистики тут нет, это эволюционный ход событий в стране, где до сих пор длится борьба идеологий, естественно, за власть и нет уверенности в завтрашнем дне. Немудрено, что брошенные на произвол судьбы в Зоне нашли способ и выжить, и защищаться, и сохранить свое изобретение от корыстных целей власть имущих.

— Вы можете конкретно проиллюстрировать этот схлоп? Так и до беды один шаг…

— Думаю, любой физик-ядерщик объяснит это лучше меня. Я же могу прокомментировать практику, а не теорию. Израиль под шумок нанес ядерный удар по Ираку…

Зал негодующе загудел.

— Израиль нанес ядерный удар по Ираку! — отчеканил Момот. — Есть неопровержимые доказательства.

— Представьте их! — раздались голоса, требующие сатисфакции.

— Их даст командующий войсками ПВО. Выводы независимой комиссии в Израиле опротестованы на основе более точных данных!

Момот сделал приглашающий жест руки в сторону трехзвездного генерала за столом.

Ответ был исчерпывающим. Кто кого перехитрил: евреи — арабов или Аллах спутал карты Цахалу, только неразорвавшиеся части ракет демонстрировали присутствующим на видеопленке, здесь же давал пояснения представитель лаборатории НАСА, что именно эти ракеты несли ядерные заряды, запущенные с плато Негев.

— Но при чем тут Рим? Как ракеты попали вместо Ирака в Израиль? — не унималась аудитория.

Момот остановил шум и сказал:

— Как в Ирак, так милости просим, а в Рим — не положено? Продолжайте, генерал, — обратился он к командующему ПВО.

— На видеопленке справа даны таблицы наведения ракет. Первоначальной целью были Багдад и две военные базы — в Кербеле и Баакубе. Однако прямо со старта ракеты самопереориентировались на Италию. Не могу объяснить, как и почему увеличилась дальность полета для этого класса ракет. Не укладывается в голове.