Она прикрыла глаза.

— На моей совести многое, мистер Арчер. Поэтому-то я попросила вас приехать сюда. У меня в душе нет покоя, и теперь, когда мне стало известно о смерти моего внука Джаспера… — Она замолчала.

— Джаспер похитил револьвер у Хэккета?

— Джо считал, что он. Джаспер воровал и раньше. Когда он жил у нас, я свою сумку всегда прятала. А в тот день он приходил к Джо на работу.

— В тот день, когда был убит Марк Хэккет?

Она медленно кивнула.

— Накануне он крупно поругался с мистером Хэккетом.

— Откуда вы знаете?

— Он сам рассказал Джо. Просил, чтобы Джо похлопотал за него перед мистером Хэккетом.

— А чего он хотел?

— Денег. Джаспер считал, что у него есть законное право требовать у мистера Хэккета деньги на воспитание мальчика, хотя, когда Джаспер женился на Лорел, мистер Хэккет дал ему согласно договоренности немалую сумму.

— Вы хотите сказать, что Дэйви был незаконным сыном Марка Хэккета?

— Внуком, — мрачно поправила меня она. — Дэйви был сыном Стивена Хэккета. Еще когда они жили в Техасе, Лорел Дадли служила в доме Хэккетов. Она была прехорошенькой, и Стивен наградил ее ребенком. Его отправили учиться в Европу, а Лорел прислали к нам, чтобы мы подыскали ей мужа.

Джаспер решил сам жениться на ней. Он в ту пору был парикмахером, но еле-еле сводил концы с концами. Мистер Хэккет в качестве свадебного подарка дал им пять тысяч долларов. Через некоторое время Джаспер решил, что его обделили. И устроил мистеру Хэккету скандал как раз накануне… — Она закрыла свой аккуратный рот и замолчала.

— Накануне того дня, когда он его убил?

— Так всегда считал Джо. Из-за этого он и умер раньше времени. Джо был честным человеком, но заставить себя донести в полицию на собственного внука он не сумел. Он спрашивал меня, как ему поступить, и я не велела ему этого делать. И это тоже на моей совести.

— Вы поступили так, как поступили бы на вашем месте многие бабушки и дедушки.

— Это не снимает с нас вины. Мы постоянно находили оправдание поступкам Джаспера. С раннего детства, когда он впервые появился у нас, он был сущим разбойником. Он воровал и дрался, мучил кошек и хулиганил в школе. Один раз я отвела его к психиатру, и доктор велел поместить его в лечебницу. Но я не смогла этого сделать, не такой уж бедняжка был отъявленный негодяй. — И подумав, добавила — Он умел рисовать. Унаследовал способности от матери.

Миссис Краг на мгновенье смутилась и с неудовольствием посмотрела на меня.

— Про мою дочь я предпочитаю не говорить. Имею же я право держать свои чувства в тайне.

— Мне уже кое-что известно, миссис Краг. Ваша дочь родилась в Родео Сити в 1910 году. Как ни странно, но у меня есть копия свидетельства о ее рождении. При крещении ей дали имя Генриетта Р. Краг. Вы звали ее Эттой, но в какой-то период жизни она стала называть себя по-другому.

— Ей никогда не нравилось ее имя. Поэтому после того, как она разошлась с Элбертом Блевинсом, она стала называть себя своим вторым именем.

— Ее второе имя Рут, не так ли?

Старуха наклонила голову в знак согласия. И отвела взгляд.

— И ее вторым мужем был Марк Хэккет.

— Перед ним был еще один, — со старческой страстью к точности поправила меня она. — Она связалась с молодым мексиканцем из Сан-Диего. Это было больше двадцати пяти лет назад.

— Как его звали?

— Лупе Ривера. Они прожили вместе всего несколько месяцев. Его арестовали за контрабанду, и Этта с ним развелась. Потом появился Марк Хэккет. А после него Сидни Марбург. — Голос ее звучал сурово, словно она читала обвинительный акт.

— Почему вы не сказали мне, что Рут Марбург — ваша дочь?

— Вы меня не спрашивали. Да и какое это имеет значение? У меня было мало общего с Эттой с тех пор, как она, кинувшись в объятья мистера Хэккета, преуспела и стала богатой дамой. Она никогда меня не навещает, и я знаю почему. Ей стыдно за свой образ жизни, стыдно, что она проводит время в обществе молодых людей в два раза ее моложе. У меня все равно что нет семьи. Я никогда не вижу и моего внука Стивена.

— Очень сожалею, — сказал я и ушел, а она осталась сидеть, держа руки на Библии.

Забыв про голод и усталость, я помчался в Малибу. Совсем уже у ворот Хэккетов мимо меня пронеслась машина в противоположном направлении. Мне показалось, что за рулем сидит Кит Себастиан. У въезда в поместье Хэккетов я развернулся и погнался вниз за ним.

Я настиг его на шоссе у знака «стоп». Сначала он повернул направо, а потом съехал налево на дорогу, петлявшую вдоль берега. Возле залитого светом коттеджа он остановился и постучал в заднюю дверь. На мгновенье, когда дверь отворилась, я увидел на светлом фоне силуэт его дочери.

Я вылез из машины и подошел к коттеджу. Жалюзи были закрыты, занавески опущены. Из-под двери просачивался яркий свет, но не было слышно ни звука, потому что волны, заглушая все вокруг, с шумом обрушивались на берег.

На почтовом ящике была указана фамилия Хэккет. Я постучался в дверь, одновременно поворачивая ручку. Но дверь оказалась запертой на замок.

— Кто там? — раздался голос Кита Себастиана.

— Арчер.

Опять пришлось ждать. Где-то в доме хлопнула дверь. Щелкнул замок, и передо мной предстал Себастиан.

Я вошел, не дожидаясь приглашения.

— Что вы здесь делаете, Кит?

Ничего умного он в ответ не придумал.

— Я решил уехать из дома на день-другой. Мистер Хэккет разрешил мне воспользоваться его коттеджем.

Я прошел через кухню в гостиную. На круглом ломберном столике, накрытом на двоих, стояли грязные тарелки и лежали столовые приборы. На одной из кружек из-под кофе остался полукруг губной помады.

— Вы здесь с женщиной?

— По правде говоря, да. — Он смотрел с глупой ухмылкой в надежде перехитрить меня. — Вы не скажете Бернис, а?

— Она знает, и я тоже знаю. Это — Сэнди, не так ли?

Он взял кружку, из которой пила Сэнди. На мгновенье лицо его исказила ненависть. Я подумал было, что он собирается разбить мне голову, а потому неспешно сделал шаг назад.

Он поставил кружку на стол.

— Это — моя дочь, — заявил он. — И кому, как не мне, знать, что для нее лучше.

— Поэтому-то у нее в жизни все и идет так гладко? Вы считаете, что лучше ее увезти, чем лечить?

— Лучше, чем сидеть в тюрьме. Там ее никто не будет лечить.

— Кто вас так запугивает?

Он ничего мне не ответил. Он стоял и тряс своей красивой глупой головой. Я без приглашения уселся за стол. Через минуту он тоже сел напротив меня. Мы сидели, не спуская глаз друг с друга, как блефующие игроки в покер.

— Вы не понимаете. Мы с Сэнди не собираемся оставаться здесь. Мы приняли другое решение.

— Уехать из Америки?

Он нахмурился.

— Бернис, значит, вам все рассказала?

— И хорошо сделала. Если вы уедете, вы практически лишаетесь гражданства. Сэнди уж безусловно. А на что вы намерены жить за границей?

— Об этом позаботились. Если я буду экономно обращаться с той суммой, что мне дали, и жить в недорогом месте, то мне никогда больше не придется работать.

— По-моему, вы жаловались, что у вас нет ни гроша.

— Ситуация изменилась. Все продумано и решено, — с настойчивостью глухого старался он убедить меня. — Прошу вас, мистер Арчер, не мешайте мне. Я знаю, что делаю.

— Ваша жена летит вместе с вами?

— Надеюсь, да. Она еще не решила. Мы улетаем завтра, ей надо быстрее решать.

— По-моему, ни вам, ни ей не следует спешить.

— Мы не нуждаемся в ваших советах.

— Вы нуждались, когда обратились ко мне за помощью. Боюсь, что теперь вам придется терпеть меня до конца.

Мы сидели и смотрели друг на друга — два игрока в покер, карты на руках отвратительные, а бросить игру нельзя. На мгновенье мне почудилось, что шум волн стал громче, а по ногам пробежал сквозняк. Где-то что-то лязгнуло, и сквозняк исчез.

— Где ваша дочь?