— Руки убери!

— А то что будет? — прищурился Илья.

Алина растерялась.

— Слушай, я так и не могу вспомнить, где я тебя видел.

— Какая разница?

— А-ли-на, — нараспев произнес Илья. — Красивое имя... Оно настоящее?

— Дай пройти! — снова дернулась Алина.

Илья опустил было руки, Алина сделала шаг, но он в то же мгновение сгреб ее в объятия. Алинин нос уткнулся в его прокуренную джинсовую рубаху, а его губы зашептали где-то в районе ее виска:

— С той нашей встречи я все время думаю о тебе... На черта тебе сдался этот старый козел? Ты знаешь, сколько ему лет? Ты же ему в дочери годишься...

Алина попробовала вырваться, но, несмотря на то что Илья был пьян, держал он ее мертвой хваткой. Паника захлестнула Алину. Она снова всей кожей ощутила ворс автомобильного сиденья под своей спиной и потное тело, протыкающее, распинающее ее...

— Глеб!!! — не своим голосом изо всех сил крикнула она.

Илья тут же разжал руки.

— Ты что, дура? Шуток не понимаешь?

— Скотина! — с ненавистью процедила Алина и нырнула в спасительную дверь туалета.

Из зеркала на нее глянула взъерошенная, до смерти напуганная девчонка с круглыми от страха глазами.

«Господи, да сколько же это может продолжаться!» — всхлипнула она и закрыла лицо руками.

В дверь туалета постучали. Алина вздрогнула.

— Алинка, с тобой все в порядке? — раздался встревоженный голос Глеба. — Ты меня звала?

Алина сглотнула комок в горле:

— Все нормально. Я сейчас.

Она привела себя в порядок, ополоснула щеки холодной водой, проверила, не растеклась ли тушь. Вечер был безнадежно испорчен.

Глеб уловил ее настроение сразу же, как только она вернулась к столу. Уловил, но не понял причины.

— Ты устала?

— Да, — благодарно кивнула ему Алина.

— Тогда нам пора, — тут же поднялся Глеб. — Все, Женька, мы с тобой обо всем договорились, спасибо за прием, за приют, послезавтра жди меня с эскизами. Так и быть, сделаем из твоей забегаловки нечто особенное. Готовь кошелек.

— Уже уходите? — расстроился Евгений Измаилович. — Так хорошо сидели... Мне сейчас при такой собачьей жизни даже поговорить не с кем...

— Каждый выбирает сам. — Глеб протянул ему руку. — Пока.

— Я вас провожу, — тяжело поднялся из-за стола Евгений Измаилович.

Бритоголовый качок на входе услужливо распахнул перед ними дверь.

Улица встретила прохладой сумерек, горящими фонарями и легким, не по-осеннему теплым, ветром.

Алина шагнула на тротуар и поняла, что ее страх снова вернулся, что она готова шарахаться от всех встречающихся прохожих, что ей страшно, страшно, до безумия страшно...

Глеб обнял ее за плечи:

— Что случилось? Что с тобой происходит?

Алина прижалась к нему, но промолчала.

— Поехали в мастерскую? — предложил Глеб. — Мне так не хочется тебя никуда отпускать... Сейчас поймаем машину, купим еще вина и поехали?

— Поехали, — кивнула Алина: мысль о том, что, когда Глеб проводит ее, она останется одна, была невыносима.

В мастерской Глеба царил страшный беспорядок. Алина удивленно огляделась по сторонам.

— Мамай прошел, — улыбнулся Глеб. — Завтра разгребу. Сейчас нет ни сил, ни желания...

Он усадил Алину в кресло, зажег свечи и разлил по бокалам вино.

— Я хотел тебя попросить... Только ты, ради бога, не обижайся и пойми меня правильно... Я много лет искал такую, как ты... А когда я сегодня увидел тебя... Мне очень захотелось тебя нарисовать... Нарисовать такую, безо всего... Ты очень красивая, девочка...

— Глеб... Мне сегодня сказала Тамара... Все думают, что мы с тобой... — Алина запнулась, но все же договорила до конца. — Все думают, что мы с тобой любовники.

— Какое нам дело до того, что кто-то о нас говорит? — Глеб приблизил свое лицо к ее лицу близко-близко. — Я люблю тебя...

Он нежно коснулся губами ее губ. Алину захлестнула горячечная волна. Странно, но ей совсем не было страшно. В дурмане поцелуев и прикосновений она не заметила, как они оказались наверху, как Глеб осторожно уложил ее на кровать, как легкими движениями умелых рук стал снимать с нее одежду... Он все время шептал что-то безумно ласковое, и Алина таяла от его слов и ласк, все ее страхи рассеялись как дым, она наслаждалась происходящим, она отдавалась ему, она купалась в неге... Когда Глеб скользнул к ней под одеяло, Алина почувствовала его тело и против своей воли напряглась.

— Тише, моя хорошая, — прошептал Глеб ей в самое ухо. — Доверься мне... Все будет хорошо... Я не причиню тебе боли... Девочка моя, как я тебя люблю...

Все остальное походило на сказочный сон, который снится только раз, один раз за всю жизнь...

То, что у мужа появилась любовница, Ирина Михайловна поняла сразу. Откуда ни возьмись возникли какие-то непонятные совещания, его лицо непонятно сияло, когда он входил в квартиру, а Нелька настороженно обнюхивала брюки хозяина, словно учуяв какой-то незнакомый запах. Вадим опять начал курить, но главное: он отворачивался от нее в постели, ссылаясь то на усталость, то на головную боль... Эта догадка едва не вогнала Ирину в истерику. Но когда прошел первый шок и догадка переросла в уверенность, Ирина, всегда считавшая себя умной женщиной, решила трезво взглянуть на ситуацию. Шокировала ее даже не сама измена мужа: о том, что мужчины рано или поздно начинают искать дешевых удовольствий на стороне, она всегда знала; ее выводило из себя то, что она не догадывалась, кто эта женщина, и соответственно не могла контролировать ситуацию. «Кто она?» — ломала себе голову Ирина, перебирая в голове всех возможных соперниц, начиная от юных лаборанток и заканчивая женами профессоров. И чем больше она размышляла, тем чаще приходила ей на ум та белобрысая девчонка, что нахамила ей на выставке. Ирина вспоминала снова и снова, как изменился в лице Вадим, когда они подошли к той парочке, как вспыхнули ненавистью глаза этой соплячки, едва она увидела Ирину и Вадима вместе... Сколько злобы звучало в голосе, с какой стремительной скоростью Вадим увел Ирину, боясь скандала... Кто эта девчонка? Откуда Вадим знает ее? Где они могли познакомиться?!!

«Успокойся, — одергивала себя Ирина. — Не пори горячку. Разве может эта соплячка равняться с тобой?» И понимала, что напрасно успокаивает себя. У «соплячки» было одно довольно весомое преимущество: она была непозволительно молода.

Вадим завтракал на кухне, механически проглатывая все, что заботливо подсовывала ему Ирина. Эта механическая работа челюстей тоже служила лишним доказательством: обычно Вадим был очень разборчив в еде. Его лицо закрывала от Ирины развернутая газета, виднелась лишь черная макушка так и не поседевшей головы.

Ирина налила себе кофе и опустилась на стул напротив.

— Газету переверни.

— Что? — удивленно вскинул на нее глаза Вадим.

— Ты уже полчаса держишь газету вверх ногами, — терпеливо пояснила Ирина.

— Надо же... Я даже не заметил, — рассеянно отозвался Вадим и перевернул газету.

— Может быть, ты все-таки объяснишь мне, что происходит? — не удержалась Ирина.

Вадим поморщился и отложил газету.

— Снова ты начинаешь с утра пораньше. Я уже объяснял тебе, у меня много работы, и я очень устал...

— У тебя всегда было много работы. И раньше ты уставал не меньше.

— Ну началось! — Вадим резко поднялся из-за стола. — Что за дурная привычка портить человеку настроение с самого утра! — И вышел из кухни.

Несколько минут спустя хлопнула входная дверь, на этот раз он ушел без привычного поцелуя на прощание, без рассказа о последовательности своих сегодняшних дел, без обещаний по возможности вернуться не очень поздно.

Ирина машинально перемыла всю посуду, протерла стол и снова опустилась на стул, глядя в одну точку. Нужно срочно что-то предпринимать. Иначе она рискует в свои сорок три года остаться в гордом одиночестве. Кто ей может помочь узнать хоть что-нибудь об этой девчонке? На той выставке она была с известным художником. Художника отыскать легче, да и его окружение наверняка знает, кто она такая, эта девица...